— Тогда кури и думай о нём! — сказал Арагорн. — Потому что он был добросердечен, и был великим герцогом, и исполнил свои клятвы, и поднялся из теней к последнему прекрасному утру. Хотя твоя служба ему была коротка, она будет для тебя радостным и почётным воспоминанием до конца твоих дней.
Мерри улыбнулся.
— Тогда ладно, — сказал он. — Я буду курить и думать, если Бродяжник обеспечит всё необходимое. У меня в сумке оставалось кое-что от Сарумановского лучшего, но я понятия не имею, что сталось с ней в битве.
— Мастер Мериардок, — возразил Арагорн. — Если вы полагаете, что я прошёл через горы и королевство Гондора с огнём и мечом для того, чтобы принести табачка беззаботному солдату, который бросает свой скарб, вы ошибаетесь. Если твоя сумка не найдётся, тогда пошли за знатоком трав этих Лечебниц. И он сообщит тебе, что он не знает, чтобы трава, которую ты просишь, обладала каким-нибудь достоинством, но что её называют западный бурьян по-простому и галенас по-благородному и ещё массой имён на других, более учёных языках, и, добавив несколько полузабытых строк, которых он не понимает, он, полный сожаления, сообщит тебе, что ничего подобного нет в доме, и оставит тебя размышлять над историей языков. Как придётся поступить и мне. Потому что я не спал в такой, как эта, кровати с тех пор, как ускакал из Сироколья, и не ел с тех пор, как тьма пришла перед рассветом.
Мерри схватил его руку и поцеловал.
— Мне ужасно жаль, — сказал он. — Иди сейчас же! С той ночи в Бри мы вечно доставляем тебе одни неприятности. Но в подобных случаях мы всегда болтаем всякую чепуху и говорим даже меньше, чем значит этот пустой трёп. Мы боимся сказать лишнее. И это мешает нам подобрать подходящие слова даже там, где шутка неуместна.
— Я хорошо знаю это, иначе не обращался бы с тобой тем же образом, — ответил Арагорн. — Да процветает Шир вечно!
И, поцеловав Мерри, он вышел, и Гэндальф вышел вместе с ним.
Пин остался.
— Ну есть ли ещё кто-нибудь, подобный ему? — сказал он. — Не считая Гэндальфа, конечно. По-моему, они должны быть в родстве. Мой дорогой осёл! Твоя сумка лежит рядом с твоей кроватью, и она была у тебя на спине, когда я встретил тебя. Конечно, он всё время видел её. Да в любом случае, у меня у самого найдётся немного зелья. А ну, налетай! Это лист из Длинной Поймы. Набивай, пока я сбегаю за чем-нибудь съедобным. А потом давай-ка спокойно поужинаем. Ужасно! Мы, Кролы и Брендизайки не в состоянии долго жить одним высоким.
— Нет, — подтвердил Мерри, — я точно не могу. Во всяком случае, не сейчас. Но, по крайней мере, мы теперь научились видеть это высокое, Пин, и уважать его. Наверное, лучше всего начинать с любви к тому, что тебе подходит: в смысле, надо же иметь какую-то исходную точку и какие-то корни, а почва Хоббитании глубока. Но есть вещи и глубже, и выше, и никакой старик не смог бы возделывать свой садик в том, что он называет покоем и миром, если бы не они, неважно, знает он о них или нет. Я счастлив, что теперь знаю о них хоть немного. Однако не понимаю, что это я разболтался подобным образом? Где твой лист-то? И достань из сумки мою трубку, если она не сломалась.
Тем временем Арагорн и Гэндальф пошли к Смотрителю Лечебниц и посоветовали оставить Фарамира и Эовин здесь и окружить их заботой ещё на много дней.
— Госпожа Эовин, — сказал Арагорн, — захочет вскоре встать и уйти, но не позволяйте ей этого, если сможете как-нибудь удержать её, пока не пройдёт по меньшей мере десять дней.
— А что касается Фарамира, — сказал Гэндальф, — он должен вскоре узнать, что его отец мёртв. Но не рассказывайте ему подробно о безумии Денетора, пока он вполне не поправится и не приступит к своим обязанностям. Следите, чтобы Берегонд и периан, которые присутствовали при этом, не говорили с ним сейчас о подобных вещах!
— А как другой периан, Мериардок, состоящий под моей опёкой, что о нём? — спросил Смотритель.
— Похоже, что завтра он сможет ненадолго встать, — ответил Арагорн. — Позволь ему сделать это, если захочет. Пусть немного погуляет под присмотром своих друзей.
— Поразительный народ, — сказал Смотритель, покачав головой. — По-моему, с исключительно крепкими нервами.
У дверей Лечебниц уже собралась толпа, чтобы посмотреть на Арагорна, которая последовала за ним; и когда он наконец поужинал, пришли люди, умоляя его исцелить их родичей или друзей, чьи жизни находились в опасности от ушибов и ран, или тех, кто лежит под Чёрной Тенью. И Арагорн поднялся, и вышел, и послал за сыновьями Элронда, и они работали вместе далеко за полночь. И молва прокатилась по Городу: "Король действительно возвратился". И его называли Эльфийским Камнем по зелёному камню, который был у Арагорна, и так имя, о котором было предсказано при рождении сына Арахорна, что он будет носить его, было избрано для него его народом.
Когда Арагорн не смог работать дальше, он закутался в плащ, выскользнул из Города, добрался до своей палатки уже перед самым рассветом и поспал немного. А утром на Башне затрепетал стяг Дол Амрота: белый, похожий на лебедя, корабль на синей воде. И люди глядели вверх, спрашивая себя, не было ли возвращение Короля просто сном.
Глава IX
Последний совет
После дня битвы настало утро, и оно было прекрасно: с лёгкими облаками и западным ветром. Леголас и Гимли вышли рано и попросили разрешения подняться в Город, потому что им не терпелось повидать Мерри и Пина.
— Приятно узнать, что они ещё живы, — заметил Гимли, — потому что они стоили нам великих трудов, потраченных на бросок через Ристанию, и мне не хотелось бы, чтобы такие усилия пропали даром.
Эльф и гном вместе вошли в Минас Тирит, и встречный народ дивился при виде этой пары, ибо лицо Леголаса было прекраснее, чем могли представить себе люди, и он шёл в свете утра танцующей походкой, распевая чистым голосом эльфийские песни, а Гимли важно шествовал рядом с ним, поглаживая бороду и глазея по сторонам.
— Тут неплохая каменная кладка, — сказал он, посмотрев на стены. — Но есть и похуже, да и улицы можно было бы проложить поудачнее. Когда Арагорн вступит во владение, я предложу ему услуги горных каменотёсов, и мы сделаем это городом, которым можно гордиться.
— Им нужно больше садов, — заметил Леголас. — Дома мертвы, и здесь слишком мало того, что растёт и радует. Если Арагорн вступит во владение, лесной народ принесёт ему певчих птиц и деревья, которые не умрут.
Наконец они явились к принцу Имрагилу, и Леголас взглянул на него и низко поклонился, так как понял, что перед ним действительно тот, в чьих жилах течёт кровь эльфов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
