– А что им тут нужно? – спросил Эссекс.
– Собираются что-то разузнавать о русских методах выращивания пшеницы, хотя представить себе не могу, чему русские могут научить нас по этой части?
– А когда они пожаловали?
– Вчера вечером. Остановились в другом нашем доме.
– А я и не знал, что у вас есть другой дом!
– Как же, есть, – сказал Дрейк. – Все наши торговые представители помещаются в другом доме, в районе Арбата. Нам надо бы еще один дом, чтобы разместить сотрудниц министерства информации, которые сейчас живут в «Метрополе». Мне очень не нравится, что им приходится жить в гостинице, это на них дурно влияет. Там слишком много корреспондентов, они создают атмосферу беспорядка, распущенности. Это вредит репутации посольства.
– Так получите у русских еще одно здание, – сказал Эссекс. – Требуйте его!
Сэр Френсис Дрейк сложил вместе кончики пальцев и поглядел на Эссекса, уже в сотый раз стараясь отдать себе отчет, какой процент насмешки содержится в его словах. Ему каждый раз чудился в них вызов, но не такой он был человек, чтобы принимать всякие дурацкие вызовы. Решив и на сей раз оставить их без внимания, Дрейк стал перебирать бумаги на столе.
Эссекс вздохнул. – Я слышал, у вас тут вчера произошла размолвка с Мак-Грегором. Он об этом сожалеет, так же как и я. Если хотите, я постараюсь, чтобы он не попадался вам на глаза.
Дрейк опять не смог разобрать, издевается над ним Эссекс или нет.
– Он довольно невыдержанный молодой человек, Гарольд. Я не люблю таких в посольстве. Они всегда впутываются в неприятности, а мне бы не хотелось никаких осложнений, пока я несу здесь ответственность за всех. – Вина Мак-Грегора выглядела теперь вовсе не такой непростительной, какой сам же Дрейк намеревался ее представить.
– Пусть это вас не тревожит, – сказал Эссекс. – Он исправится.
– Будем надеяться, – заявил Дрейк и подумал, что когда-нибудь ему надо будет взять реванш за все эти увертки Эссекса и как следует осадить его, но сейчас не время и не место для этого. Сейчас у них общая задача – надо справиться с русскими, и он окажет Эссексу полную поддержку в этом, он поможет составить самую резкую ноту русским. – Поговорим о ноте, Гарольд, – сказал он.
Обсуждение ноты заняло более часа, и Дрейк чувствовал, что он выполнил свой долг, хотя кончилось все тем, что Эссекс вышел из кабинета, небрежно помахав рукой, как будто дело это вообще не представляло особой срочности. Ничего, скоро Эссекс потерпит фиаско, вот тогда будет на что полюбоваться.
Но Эссекс, видимо, пока не опасался за успех своей миссии. Вернувшись к себе в кабинет, он нашел там Мак-Грегора, ожидавшего его с материалами, добытыми у Мелби и Джойса.
– Вы будете работать над отчетом до завтрака? – спросил Мак-Грегор.
– Нет, потом, – отмахнулся Эссекс.
– Тогда придется начать тотчас же после завтрака, – сказал Мак-Грегор. – Конечно, если вы хотите поспеть к сегодняшней почте.
– Ничего, успеем, – нетерпеливо отозвался Эссекс.
На столе зазвонил телефон, он сказал в трубку «хэлло!», протянул ее через стол Мак-Грегору и с интересом посмотрел – какое у него будет лицо, когда он услышит голос Кэтрин Клайв.
– А, это вы! – изумленно проговорил Мак-Грегор.
Кэтрин не стала терять время на объяснения и подробности.
– Очень сожалею, – сказала она, – но коньки придется отложить, мистер Мак-Грегор. Я сегодня завтракаю с вашим патроном и сэром Френсисом Дрейком.
Мак-Грегор посмотрел на Эссекса, который чинил длинное гусиное перо и пробовал его на белом листе бумаги, проводя большие, размашистые линии.
– А вы не могли бы отделаться от этого завтрака? – сказал Мак-Грегор.
– Конечно, могла бы, но ведь на каток можно пойти и завтра.
– Да, разумеется.
– К тому же лед подтаял.
– Разве? – сказал он недоверчиво.
– Да. Мне очень жаль, но… Вы сердитесь?
– Нет, отчего же. Можно отложить до другого раза.
– Вот именно.
– До свидания, – сказал он.
– До свидания, мистер Мак-Грегор, – сказала она, – и не сердитесь.
Мак-Грегор положил трубку и сел за свой стол. Наступило молчание, только Эссекс гудел что-то себе под нос и царапал бумагу гусиным пером. Но долго сидеть так и молчать Эссекс не мог, он зевнул, потянулся, потом сунул ноги в ботинки и встал.
– Я иду завтракать, Мак-Грегор, – сказал он.
Мак-Грегор ничего не ответил, и Эссекс неторопливо отправился к Дрейку, впервые почувствовав себя молодым за все свое пребывание в Москве.
За превосходным завтраком из отбивных телячьих котлет с картофельным пюре Эссекс наслаждался обществом члена парламента и ученого. Он с удовольствием наблюдал и поддразнивал таких людей; ему ничего не стоило произвести на них впечатление. Член парламента был небольшого роста, средних лет, с густой порослью черных волос. За его роговыми очками прятались острые глазки. Самоуверенный, энергичный в движениях, он держался довольно развязно и говорил на грубоватом северном диалекте, в который временами вкрапливал лондонские словечки. Ученый был полной его противоположностью; Эссексу он казался похожим на священника… как, впрочем, и все вообще ученые. Это был маленький седой человечек, проявлявший мало интереса к Кэтрин Клайв, Эссексу, сэру Френсису Дрейку и ко всем прочим, включая сюда и своего спутника – члена парламента. Последний, наоборот, был восхищен знакомством с Эссексом и от всего сердца смеялся всем его шуткам. Но особенно он был очарован Кэтрин и все время обращался к ней. Эссекс это заметил и подыгрывал ему, хотя Кэтрин Клайв не отзывалась на эту словесную игру. Она просто присутствовала за столом и санкционировала происходящее, как бы заранее дав на все свое согласие. Но это только еще пуще раззадоривало члена парламента. За десертом из абрикосов и яблок он объяснил ей цель своей миссии.
– Мы не беспокоимся за свою имперскую пшеницу, мисс Клайв, – сказал Уолтер Клипп, подняв указательный палец. – Нас интересуют наши соперники. Русские утверждают, что они достигли больших успехов в опытах с многолетней пшеницей и с превращением яровой пшеницы в выносливые озимые сорта. Официально мы прибыли сюда для обмена информацией о методах посева пшеницы, но в своем кругу я могу сказать, – разумеется, не для огласки, – что цель нашего приезда – установить, насколько достоверны утверждения русских, будто бы им удалось вырастить многолетнюю пшеницу, которая всходит пять лет подряд без пересева. Подумайте, что станет с нашим имперским рынком, если русские действительно вывели такие сорта. Они станут выращивать тогда столько пшеницы, что вытеснят нас с мирового рынка, хотя сейчас на нем пшеницы еще нехватает. Подумайте также о преимуществах, которые дало бы нам самим обладание такими сортами. Это открыло бы перед нами безграничные возможности.
– Так вы что же, предполагаете выкрасть их у русских? – спросил Эссекс.
Клипп гулко захохотал. – Нет! Вот тут-то нам и нужен Шейм. Он генетик, и если кто-нибудь может разобраться в том, что делают эти русские с пшеницей, так это Шейм. Он ведь лучший генетик Англии, не правда ли, Шейм?
Шейм ничего не ответил. Он жевал яблоко и хотел только одного: чтобы Клипп поскорее замолчал.
– Значит, вы будете шпионить за русскими? – спросил Эссекс.
Этот вопрос тоже развеселил Клиппа.
– О нет, – сказал он. – Шейм будет наблюдать за ними, изучать их методы, слушать их объяснения и оценивать результаты. Он сейчас же сможет сказать, стоящее ли это дело. Не правда ли, Шейм? Мы его и взяли как специалиста. Он написал уйму статей о наследственности и влиянии среды.
– Но какое отношение имеет наследственность к выращиванию пшеницы? – спросила Кэтрин Клайв.
– Что вы, милая барышня! Да самое прямое! – воскликнул Клипп. – Чтобы получить многолетнюю пшеницу, надо изменить среду, влияющую на зерно, преодолеть его наследственные склонности. Этот русский, Лысенко, считает все наши законы и понятия о наследственности никуда не годными. Он утверждает, что почти все можно скрещивать со всем, разумеется, в растительном мире, надо только правильно приступить к делу и обеспечить соответствующую среду. Ведь так вы мне объясняли, Шейм?
– Да, вроде этого, – пробормотал тот.
– Но как же вы раскусите этого Лысенко? – спросил Эссекс. – Русские едва ли примут вас с распростертыми объятиями, а обмануть их, я думаю, не легко.
– Мне кажется, их никто и не собирается обманывать, – вмешался Дрейк.
– Ну, как сказать. – Клипп многозначительно улыбнулся. – Шейм – ученый, да и я до некоторой степени специалист. Мы приехали не переговоры вести. Нам они доверяют. Не то, что вам, дипломатам, лорд Эссекс. – Он рассмеялся собственной шутке.
Рассмеялся и Эссекс. Его не раздражала вульгарность Клиппа, так как он понимал, что это была своего рода защитная реакция на блестящее общество. Кроме того, Эссекс знал, что Клипп не дурак. Он был ставленником Моррисона и, работая во время войны в имперском Управлении по пшенице, заслужил репутацию превосходного администратора. Шумливая развязность была вполне естественна у подобного человека в подобных обстоятельствах. Эссекс догадывался, что Клипп сошелся на короткую ногу с заседавшими в Управлении лордами и консервативными членами парламента и, повидимому, решил, что с ними, в конце концов, не так уж трудно сговориться. Вот и теперь он пытается поговорить по душам с Дрейком. Эссекс предчувствовал, что это будет интересно.
