— В Смирнове мы не ошибемся. Он серьезный работник. Прекрасно говорит по-персидски, знает страну, имеет там обширные связи, а главное, внешне ничем не отличается от окружающих, ну чистый перс. Единственный недостаток — любит щегольнуть персидскими поговорками, вставляя их в русскую речь, — улыбнулся Авдеев.
— Независимо от того, что Глушек должен действовать только по указаниям Светлова, за ним надо установить наблюдение. Мало ли что могут придумать немцы. Но сделать нужно осторожно, чтобы не спугнуть Глушека и не повредить Светлову.
— Я телеграфировал об этом Смирнову. В двенадцать ноль-ноль мы будем на месте. Остановимся в гостинице “Надыра”, а вести все разговоры придется в одном из наших военных учреждений.
— Пассажиров, направляющихся в Тегеран, приглашаем в самолет, — объявили по радио.
Панков и Авдеев пошли к самолету. Через два часа под крыльями самолета показался Тегеран. Город, залитый солнцем, лежал в полукольце гор, среди которых возвышался снежный купол потухшего вулкана Демавенд. Небольшой современный центр с невысокими светлыми зданиями, широкими улицами, площадями, парками был окружен окраинами. Они казались сверху необитаемыми. Запутанная сеть глинобитных заборов, между которыми ютились приземистые мазанки. Кое-где эту унылую картину оживляли устремившиеся вверх стрелы минаретов.
— Наверно, жарко? — спросил Панков, не бывавший в Тегеране.
— Градусов тридцать, а вот отъехать несколько десятков километров к Демавенду, и можно ходить на лыжах. Многие, кому, конечно, по карману, развлекаются там, — сказал Авдеев.
На аэродроме Панкова и Авдеева встретил сотрудник советского посольства, и они поехали в город.
Панков с интересом рассматривал караван-сараи, домики, которые стояли за высокими дувалами, скрывавшими от постороннего взгляда жизнь их обитателей. Иногда в раскрытые калитки можно было увидеть неуклюжие, прижатые к земле, некрашеные хижины, будто слепленные неумелыми руками из глины, взятой тут же из-под ног. Промелькнули окраины Тегерана. Начался современный город. На ярких вывесках и рекламных щитах арабская вязь расхваливала достоинства различных товаров. По улице в полнейшем хаосе, стараясь обогнать друг друга, неслись вереницы старомодных автомобилей, дребезжавших автобусов. Тут же, издавая лающие звуки рожками с резиновыми грушами, пробирались фаэтоны. В шумном потоке машин и дрожек, казалось в панике спешивших укрыться от палящего солнца, неторопливо вышагивали верблюды, хмуро поглядывая по сторонам. Изредка появлялись комфортабельные лимузины. Они, словно боясь запачкаться, осторожно лавировали в этой сумятице.
— Ну, вот и доехали, — указал Авдеев на густой парк, окружавший здание советского посольства.
Панков и Авдеев недолго пробыли в посольстве. Вскоре они въехали в одно из военных учреждений, в помещении которого им предстояло работать. Вызвали Смирнова.
— Жена передала вам письмо и посылку, — улыбнулся Панков. — Небось не терпится, читайте письмо. А мы с Николаем Федоровичем пока поговорим.
Они отошли к окну. Олег стал читать письмо. Радостная улыбка не сходила с его лица.
— Дома все благополучно? — спросил Авдеев.
— Спасибо, все хорошо, — улыбнулся Олег.
— Ну, давайте перейдем к делу, — предложил Панков. — Расскажите подробно, удалось ли вам установить немецкого агента?
— Исходя из ваших указаний, я попытался сделать это сам, не прибегая к посторонней помощи. Самый быстрый и удобный способ — обнаружить его по книге местной полиции. В ней учитываются эмигранты, проживающие в Тегеране. Я часто пользуюсь этой книгой. В полиции знают меня как представителя советских военных властей и дают книгу беспрепятственно. В ной указан род занятий каждого эмигранта, адрес и другие сведения.
Когда Смирнов сказал о том, что Глушеков в Тегеране два, Панков и Авдеев недоуменно переглянулись и нахмурились, но по мере того как Смирнов рассказывал, лица их прояснялись. Когда же Олег рассказал о пощечине, которую получил Владек, они рассмеялись.
Для Панкова и Авдеева началась большая и напряженная работа. Надо было обезопасить конференцию от остатков немецкой агентуры, которые еще сохранились в Тегеране в глубоком подполье. Нельзя было исключать и того, что немцы помимо заговора, к которому был привлечен Светлов, готовили параллельно второй вариант. А Светлов все не приезжал в Тегеран, хотя срок встречи прошел. Панкова и Авдеева охватило беспокойство. Что с ним? Они ежедневно встречали самолеты, на которых он мог прилететь, но Светлова все не было.
XVII
На вокзале в Берне Илью и Анну ожидал “мерседес”. За рулем сидел Линденблатт, чиновник германского посольства в Берне, о котором говорил Шелленберг. В черном костюме из глянцевитой ткани, с волосами, смазанными бриллиантином, и с угодливой улыбкой на тщательно выбритом лице, Линденблатт казался гладеньким до блеска.
— Приветствую вас, герр и фрау Зульцер. Ваши документы в полном порядке. Правда, пришлось трудновато, знаете, когда такая спешка… Но дело есть дело.
Он вынул из кармана швейцарские паспорта и с заискивающей улыбкой передал их Илье.
— Визы на выезд в Иран поставлены. Желаю успеха, — и, перейдя на шепот: — Хайль Гитлер!
Линденблатт, майор немецкой разведки, подвизавшийся в Берне под видом чиновника германского посольства, занимал солидное положение на службе, был на хорошем счету, но держал себя с Ильей и Анной подобострастно. Кто знает, что это за птицы? О них беспокоился сам Шелленберг.
— Когда самолет? — спросил Илья.
— Через три часа. Я высажу вас не подалеку от центра города. Погуляйте, а затем — на аэродром. Билеты вам заказаны еще вчера.
— Надо ли заходить в фирму “Барони”, представителем которой я буду в Тегеране?
— Нет. Директор в курсе дела, а служащие не приучены проявлять любопытство. Ну вот, мы приехали, — Линденблатт остановил машину. — Есть еще вопросы? Да, чуть не забыл — деньги. Фирма переведет вам нужную сумму в Тегеран, а это на мелкие расходы.
И все с той же улыбкой Линденблатт передал Илье конверт.
— Надеюсь, город вы знаете?
— Да.
Илья и Анна вышли из машины.
“Последнее официальное лицо нацистской Германии, с которым мне пришлось столкнуться, — подумал Илья о Линденблатте. — Неужели я избавлен на долгое время от необходимости восхвалять фюрера, жать его приспешникам руки? Как я рад, что не услышу бесконечных маршей, барабанной дроби и тупых выкриков: “Хайль Гитлер!”
Каждый раз, когда Илья приезжал в Берн, ему казалось, что он заснул и перенесся на век назад. Анна, с изумлением поглядывая на старинные дома, башни, магазины с готическими надписями на вывесках, на фонтан посредине площади с фантастическими украшениями, заметила:
— Словно в сказке из времен Вильгельма Телля.
Вышли на Бундесплац. Здесь возвышалось внушительное здание швейцарского парламента и правительства. Анна, несколько лет не выезжавшая из Германии, с интересом глядела на витрины магазинов, поражаясь обилию продуктов и товаров, которых в Берлине она давно не видела.
— Вот что значит не участвовать в войне, — глубокомысленно заключила она.
Анна Штайнер, против ожиданий Ильи, оказалась довольно умной и сговорчивой, но чувствовалось, что при необходимости она не остановится перед тем, чтобы пустить пулю в лоб “муженька”. Илья и Анна договорились, что не будут вести никаких лишних разговоров между собой, чтобы предотвратить случайности и не обнаружить, что они немцы. Беседы с восхвалением нацизма исключались даже наедине.
Илья сразу понравился Анне. Своим тактом и корректностью он резко отличался от пошляков офицеров разведки, с которыми ей приходилось общаться. Но Анна была не из тех, кто дает волю своим чувствам; она приняла дружеский тон, который предложил Илья, но чувствовалось, что она постоянно настороже. Илья не раз замечал, что она разглядывает его исподтишка, старается в нем разобраться.
Со швейцарским паспортом в кармане Илья чувствовал себя почти счастливым. Ему хотелось побыть одному, поразмыслить о всех событиях, развернувшихся с такой головокружительной быстротой. Но как уйти от Анны?
— На аэродром еще не скоро, зайдем в кафе, — предложил он.
Он взял под руку нацистскую шпионку в образе ангела с рождественских открыток и помог ей преодолеть несколько ступенек перед входом в кафе.
Сели за столик. Анна заказала кофе, Илья рюмку коньяку. Развернув перед собой газеты, он задумался.
В Иране он наверняка встретится с советскими людьми. Какой будет эта встреча? Как оценят его работу? Может быть, сумеет побывать на Родине? От одной этой мысли сердце забилось сильней. Скорей, скорее в Иран! Подальше от Германии. Он выпил коньяк, свернул газету и, взглянув на часы, встал.
