— И я могу быть вам полезен.
— Где? — живо повернулся всем корпусом француз. — Здесь? В будущей России? Это необыкновенно важно.
— Мне представляется важным иное, м’сье, — Перлоф «находил» наконец себя и чувствовал растущую уверенность. — Дело не в том, где. Дело в группе людей, которых — скажем так! — я представляю. Вот мой капитал.
— Это чрезвычайно интересно, — француз взял генерала под руку. — Полагаю, разговор предстоит весьма конфиденциальный, но не здесь же? У вас еще дела?
— Смею думать, нет. А у вас?
— Как только погрузят партию ковров, зафрахтованная мною яхта пойдет в Константинополь. Приглашаю и вас, генерал.
— Принимаю предложение с благодарностью.
— В таком случае обещаю и обед, с некоторыми неожиданностями. Гастрономическими, — Шаброль заразительно засмеялся. — Я взял с собой отличного повара, клянется, что работал у Донона, каналья!
Фон Перлоф исключил мысль о ловушке («Зачем французу убирать меня, если он и работает на французскую разведку? — подумал он. — Если он знает обо мне все, то ограничится перевербовкой...») и ответил спокойно, что поедет один, и с величайшей признательностью, ибо, пока он добирался сюда на военном баркасе, намучился достаточно, лишенный не только знаменитого повара, но и приятного попутчика.
— Ну, а что вы скажете по поводу воинственной речи русских на берегах Дарданелл? — спросил Шаброль.
— К счастью, тут не оказалось корреспондентов.
— Ошибаетесь, мой генерал! — Шаброль дернул коротко стриженной головой, и смоляные, набриолиненные волосы его как зеркало блеснули, отразив солнечный луч. — Я представляю «Пресс дю суар», — сегодня вечером Константинополь узнает о погромных речах русских!
— Вы не сделаете этого, м’сье Шаброль!
— А почему, собственно? — вскинулся француз.
— Это повредит нашему общему делу.
— Так мы уже в одном деле? Разве? Интересно! Вы отличный партнер, генерал! Нам, действительно, предстоит увлекательная морская прогулка!..
Фон Перлофа провожали чины штаба корпуса. Шаброля не провожал никто, и, когда партия похожих на мумии, свернутых трубками ковров оказалась Погруженной, он скомандовал белокурому капитану — не то немцу, не то скандинаву — отдать швартовы.
Спокойное море, отсвечивало перламутром. Неподвижная вода казалась оплывшим под палящими лучами солнца стеклом. Фон Перлоф оглядывался с удивлением: коммерческая яхта напоминала военное судно — четкостью команд капитана и быстротой их выполнения.
Они сидели на корме под полосатым тентом, за столом, уставленным сластями и фруктами. Крепчайший обжигающий кофе подавал им вышколенный матрос в кремовой щегольской чесучовой курточке поверх тельняшки. Задний карман голубых выутюженных брюк его слегка оттопыривался. «Наверняка вооружен, бестия, — отметил фон Перлоф. — Хорошее осиное гнездышко! Интересно, что ему от меня надо?» Он уже не сомневался: их встреча подстроена, чего-то от него потребуют, прямо тут, на яхте. Оставалось определить: чего — жизни, денег, услуг? Купят? Возьмут заложником? «Кому служит этот француз? Наверняка он такой же Шаброль, как я фон Граас. Однако не поддается сомнению — он француз, разведчик, следовательно, как-никак союзник... Вероятно, имеет данные о моих связях. Пусть покупают...» И тут же фон Перлоф заметил пулемет «гочкис» на треноге, укрытый куском парусины — торчал лишь кончик ствола, он-то и взблеснул на миг, освещенный лучом заходящего солнца, обратив на себя внимание разведчика.
— Вас это удивляет, милейший фон Граас? — поинтересовался Шаброль, проследив за его взглядом. — Коммерция во все времена удавалась лишь тому, кто умел защитить себя. Приходится принимать меры: случается, нападают кемалисты, большевики, бог знает кто!
— Будем надеяться, наше путешествие пройдет без происшествий.
— Я обещаю, — улыбнулся Шаброль.
— И говорить о политике?
— Пожалуй, — согласился француз. — Когда вы говорили о своем участии в нашем деле, — Шаброль подчеркнул последние слова интонационно, — вы, вероятно, имели в виду общность интересов. Что-то связывает нас, генерал?
— Может связывать, — поправил фон Перлофа — Если разрешите, я вернусь к этому после выяснения вопросов, сближающих или, напротив, разделяющих нас.
— Разрешаю! — беспечно отозвался француз, откидываясь в плетеном кресле. — Не желаете коньяка?
— Жарко, — поморщился фон Перлоф. — Хочу вызвать вас на откровенный разговор. Что вы думаете о перспективах белого движения?
— Откровенно? Никаких перспектив! — и Шаброль принялся объяснять свою позицию, основанную, как отметил Перлоф, на точной и обширной информации, о чем тут же не преминул сказать. Француз, многозначительно подмигнув, ответил, что торговец, как и военный, должен располагать большим кругом друзей, дающих разнообразные и обширные сведения.
Это, как показалось Перлофу, был уже вызов. Хотя надежда оставалась: француз переигрывал именно в силу своей военной неосведомленности. Просто зарвавшийся нувориш, раздувшийся от торговых удач, и все! Шаброль же вел разговор наверняка. У него и у врангелевского разведчика было разное положение. Фон Перлоф шел на контакт вслепую, без определенных целей. Твердых за дач не ставил перед собой и тот, кто назывался Шабролем. У него было преимущество, и, если бы даже оно не дало ему сразу никаких реальных результатов, он не имел права не воспользоваться им. И еще одно ощущение росло у Шаброля: фон Перлоф не верил, что его собеседник коммерсант, он подозревал его в принадлежности к союзнической разведке, скорее всего — к французской. Дай бог утвердить его в подобной мысли! Тут следовало поиграть, постараться привязать к себе врангелевца чем угодно: обещаниями, деньгами, знакомствами в высоких командных и дипломатических кругах. Но на что можно было подцепить такого разведчика, каким являлся фон Перлоф? Данных о сегодняшнем фон Перлофе у Шаброля почти не было. Он оставался верным своему благодетелю, но, как человек трезвый и умный, несомненно, готов был продаться («Если еще не продался!») новому хозяину, стараясь, пока возможно, продолжить службу Врангелю. Какой же «капитал» станет предлагать фон Перлоф? Знания («А знает он, увы, немало!»), свои связи, агентуру?.. «Против кого работал фон Перлоф? Против врангелевских соперников. Это первое. Достаточно обширные досье имеются у него и на Кутепова, на Туркула, Шатилова, Витковского. Еще в свое время «Баязет» сообщал: Перлоф сыграл не последнюю скрипку в замене Деникина Врангелем... Итак, генералы, монархисты. И конечно, все «левые политики». Это — второе. Но главное — левые элементы и плюс наши, работающие в белой армии и в Константинополе. Что он знает о нас? Что им известно через Дузика о Венделовском? Вряд ли Перлоф снял с него наблюдение и после того, как Дузик стал передавать нужные нам сведения о поведении Альберта Николаевича, сопровождающего генерала Шатилова. Что еще?.. Издетский и его люди? И тут как будто все достаточно чисто. Что же?..» Подспудная, непроясненная еще мысль беспокоила Шаброля. Какая-то неосторожность, опрометчивый шаг, случайная встреча, могущая родить нежелательные последствия... «Стоп! Ведь была такая встреча, была! Они оказались на грани провала... Кафе, тридцатисекундное свидание для передачи сверхсрочного приказания «Баязету». Связная не пришла на условленное место, выбора не оставалось, и он обязан был рискнуть, уповая на счастливый случай и на то, что Прокудиш сумеет освободиться от филеров, сопровождавших его повсюду. Единственное, что он успел тогда сделать — обеспечил страховку на случай любого непредвиденного обстоятельства. «Ротмистр кубанец Баранов» отлично выполнил свою роль и помог им разбежаться вовремя. Но вовремя ли? Заметил ли их контакт кто-либо из людей Издетского? Доложено ли об этом фон Перлофу? Если бы Перлоф знал нечто определенное о «Шаброле», он не доверился ему и не отправился бы в Константинополь на его яхте. Перлоф не полагал, что его могут убить. Он надеялся на деловой и конфиденциальный разговор. Но входить в тесный контакт пока нельзя: слишком мало известно о нем. Пусть он берет всю инициативу на себя и предлагает свою игру. Тем более что «ротмистр Баранов-Иванцов-Хольц» исчез и укрыт. «Шаброль» останется для врангелевца преуспевающим коммерсантом, не чуждым и валютных операций. Вот об этом и стоит поговорить с господином Граасом, осторожно намекая на некоторые грешки, заставляющие, скажем, и его прибегать к разным фамилиям. Да, он, Шаброль, будет продолжать играть роль коммерсанта».
Фон Перлоф рассуждал иначе. Француз прикидывается торговцем, все мысли которого направлены на увеличение капитала. Он не идет на контакты. Боится? Не доверяет? Набивает себе цену? Хочет уточнить, какие круги стоят за мной?.. Это должно настораживать. И эта яхта с вооруженным экипажем — все достаточно странно и требует внимания. Мы мало знаем о нем. Лишь его встреча в кафе с Прокудишем. А может, и встречи никакой не было, она показалась Издетскому? Он просто выдумал ее, чтобы выслужиться, показать свое рвение, прикрыть бездеятельность?.. Надо изучить Шаброля, все его связи, все контакты. А пока что же? Пока будем играть в игру, предложенную французом.
