влечением?
Пока дожидалась возвращения охотника, Анна не стала копаться в его сумке без разрешения, пусть и интересовала ее только еда. Чтобы занять руки, подвесила лошадям торбы с овсом, вылила воду из фляг и набрала свежей под тонкой ниточкой маленького водопада в стороне, у дальнего конца водоема. Там вода торила себе обходную тропку, как раз годную, чтобы подставить горлышко фляги. А пить в этих горах можно было любую воду, вот разве что из реки ниже прииска Анна бы поостереглась. Приисковые конечно клялись и божились, что никакую дрянь в реку не сливают, и она за этим тоже приглядывала по возможности, но уследишь ли за всякой малостью.
Дмитрий и правда надолго не задержался, вернулся взбодрившимся и посвежевшим, и сразу пошел за своей сумкой.
Милохин проявил предусмотрительность и знание местности. По такой жаре большинство снеди испортилось бы, а вот сдобные лепешки, сыровяленная колбаса и зрелый сыр хоть и потеряли во внешнем виде, но на вкус оказались неплохи.
Для перекуса разместились здесь же на камнях, расстелив конские потники — одежде уже было нечего терять. Ножи при себе оказались у обоих, так что и сыр, и мясо быстро порезали крупными неаккуратными кусками. Подметив это сходство, Набель улыбнулась — она никогда не любила ни готовить, ни резать что-то, — а Косоруков и внимания не обратил.
— А можно личный вопрос? — затеяла все-таки разговор Анна. — От чего у тебя такие странные шрамы? На плече, на груди.
— А, эти… — он неодобрительно поморщился. — Да бес знает. То ли железом горячим прижгло, то ли ссадило кожу — я сам не помню, а чиньские врачи хоть и подлатали, за что им спасибо, не отличались разговорчивостью.
— А где ты встретил чиньских врачей? — изумилась Анна. — Наших, что ли, не было?
— У чиньцев не было, — усмехнулся он. — Нас, кто выжил после гибели корабля, вражеский экипаж подобрал, так что войну я там оканчивал. В плену.
— Извини, — искренне покаялась она. — Я и не сообразила…
— Да ничего, — Косоруков отмахнулся. — Было и было. Не увольнительная, конечно, но зато живой. Чиньцы с пленными нормально обращались, честно. Во всяком случае, с нашими. Это же не брексы с запада, на востоке честь — не пустой звук.
— Ты тогда и?.. — начала она, неопределенно взмахнув рукой, но потом сама же себя прервала: — Извини. Мне любопытно, но это не повод лезть в душу.
— Имеешь в виду, выгорел? — легко сообразил Дмитрий.
Все же утреннее впечатление оказалось верным, его отношение к прошлому изменилось, притом в одночасье. Он раньше и не думал, что такое бывает, но к священнику испытал глубокую благодарность пополам с благоговением. До сих пор не верилось, что тому хватило двух часов разговора, чтобы утолить тревоги, терзавшие последний год.
И в этот раз уходить от неприятной темы Косоруков не стал. Жаловаться по-прежнему не хотел, но искренний интерес Анны вызывал смутное приятное ощущение. То ли ему льстило такое внимание, то ли хотелось получше познакомиться с этой девушкой…
— Да, можно сказать, в том бою я и выгорел, — ответил он после недолгой паузы. — Одна машина вразнос пошла, котел то есть. Попало как-то особенно неудачно, защита прорвалась, или еще что… Некогда было выяснять. А их у нас было две под парами. Если бы они обе… Я самое страшное, что в жизни видел, это взрыв парового котла. Благо издалека, и там паровоз был, он поменьше. Так вот, надо было их обе глушить, а это не свечку задуть, процесс. Мы и бросились на чистой силе, есть на крайний случай такая инструкция. Чародеев на борту много, и по инструкции они должны бы помогать, но в бою каждый своим делом занят, так просто не отвлечешь. Мы все, кто в машинном был, как положено, клич кинули о помощи, а пока могли — держали общие чары.
— Не справились? — тихо, напряженно уточнила Анна.
— Понятия не имею, — качнул головой охотник. — Я последнее, что помню, — это машинное отделение, котел этот и грохот со всех сторон, а очнулся уже в госпитале на суше. И, главное, понятия не имею, как меня из машинного вынесло на открытую воду, по всем законам должен был ко дну пойти. Наверное, котлы мы все-таки остановили, иначе взрывом бы точно убило. Может, после кто-то из своих на воздух вынес. А может, разнесли наш броненосец так затейливо, что он меня своим ходом выплюнул. Не верится, конечно, но на войне всякие чудеса случаются.
Анна слушала рассказ внимательно, тем более ей действительно были интересны подробности его жизни, но с куда большим вниманием наблюдала за самим собеседником. И в который раз думала, что роль охотника за головами совсем ему не подходит: маловата. На шею давит, рукава коротки, в плечах трещит… Девушка верила, что охотник из Косорукова вышел хороший, но только потому, что ответственный и привык хорошо делать свою работу. Но не его это. Это как со спины мамонта яблоки собирать — можно, и соберешь, но способ от этого не становится менее странным.
Вот на корабле своем он точно был к месту. Это чувствовалось в каждой фразе, в каждом воспоминании. Эти машины и инструкции были для него родными, и пусть он говорил, что служба и механизмы надоели, но Анна готова была поручиться: причиной тому только выгорание и ничего кроме. Не случись этого — прекрасно служил бы дальше.
Но с другой стороны, не случись этого — он бы и сюда не приехал, и она бы с ним не познакомилась. И если для него пока Шналь — чужой странный город, один из многих, который он намерен вскоре покинуть, то для Анны этот случайный визит уже сейчас значил многое. Она еще не до конца понимала, что именно и чем все это закончится, но уже твердо решила, что охотнику нужно остаться здесь. Так будет правильно.
Притом его собственное мнение принимать в расчет не планировалось. Тем более слышала она это мнение: он шатается по лесам и городам, неприкаянный, не имеющий ни дома, ни цели, просто потому, что это дело подвернулось под руку.
Оставался один важный вопрос: как бы донести это решение до охотника? Да еще так, чтобы не наговорить лишнего и не спугнуть. Он,
