он и резко дернул головой, стряхивая капли с лица. Потом шепотом ругнулся и попытался почесать нос о свое плечо. Только безуспешно.
Анна тихо засмеялась и почесала ему кончик носа, смахнув несколько капель.
— Спасибо, — отозвался Дмитрий.
И умолк. А его ноша мысленно заметалась, пытаясь придумать новую тему для разговора, потому что иначе думалось совсем не о том, о чем стоило. Тщетно; мысли разбегались, гораздо больше занимали собственные ощущения.
Ее не носили раньше на руках. Тем более вот так. Тем более чтобы это делал мужчина, которым она пару часов назад любовалась во время купания и теперь просто не могла не думать о том, что вот она цепляется за эти широкие плечи, и мокрая рубашка совершенно не мешает чувствовать жар чужого тела. И хочется прижаться как можно теснее, чтобы согреться, но, конечно, не только для этого. И от мокрых волос пахнет неописуемо, но так приятно, что едва удается сдерживаться и не уткнуться в них носом. Вот в это место за ухом, которое прямо перед глазами.
А ведь еще есть его руки — сильные, твердые и тоже очень горячие. И совершенно непонятно, когда она умудрилась так замерзнуть, что сейчас он почти жжется. И в холоде ли дело?..
— Часто у вас упыри действуют вот так разумно, сообща? — вдруг нарушил молчание Дмитрий.
— Что ты имеешь в виду?
— Они нападали стаей, организованной и сплоченной. Я первый раз такое видел. Притом готов поручиться, что у стаи этой был вожак, он держался чуть позади остальных и не лез под пули, в отличие от товарищей, — пояснил Косоруков.
— Не знаю… — растерянно отозвалась Анна, с трудом разгоняя сладкий дурман в голове и вспоминая подробности драки. — Да, ты прав, и впрямь странно себя вели. Только я тоже подобного не припомню. Они вообще редко встречаются группой, а тут еще такая большая. То есть может, конечно, и встречаются, но никто рассказать не сумел… Да нет, не было, — она тряхнула головой. — Иначе бы кто-то да знал.
— Кто-то — это ведьма или шаман?
— И они тоже. Мне кажется или ты уже говоришь о них без насмешки? — улыбнулась она.
— После столь действенного благословения от местного священника я готов поверить в любые небылицы, — поморщился он и опять тряхнул головой, пытаясь убрать лезущие в глаза мокрые волосы, с которых вода текла на лицо.
Анна с затаенным трепетом и глубоким внутренним удовлетворением помогла, не дожидаясь просьбы — провела ото лба вверх, путаясь пальцами в густых волосах, откинула неровные пряди набок.
— Спасибо, — сказал Дмитрий и опять на несколько секунд умолк. Но все же упрямо продолжил: — Как думаешь, кто из них лучше разбирается в нежити? Священник или ведьма?
— Мы все равно сейчас к Джие идем, начнем с нее. Думаю, все же она. Отец Алексий очень хороший священник, но знаний обо всем таком у него нет, разве что от ведьмы почерпнул, они часто чаевничают вместе.
— И почему я уже не удивляюсь, — пробормотал Косоруков себе под нос и опять замолчал, хмурясь.
Под пологом деревьев было сумрачно, но все же не настолько темно, чтобы не разглядеть в упор сосредоточенное и суровое выражение его лица.
— О чем ты так напряженно думаешь? — не выдержала Анна через несколько секунд и воспользовалась прекрасным поводом опять прикоснуться к его лицу. Опять убрала упавшие на лоб волосы, провела пальцами по спинке носа, смахивая воду, и насилу заставила себя этим ограничиться.
— Да все о том же, — отозвался Дмитрий нехотя.
Не признаваться же, о чем он думал на самом деле.
Потому что Косорукову тоже не так уж часто приходилось носить на руках девушек. А уж девушек настолько… малоодетых — и вовсе никогда. А мокрая рубашка Анны из тонкого белого полотна не только плотно облепила хозяйку, но еще и просвечивала.
И хорошо еще, тучи очень плотные и под деревьями сумрачно и плохо видно, а еще надо смотреть под ноги и по сторонам, так что есть на что отвлечься. И он честно старался не глазеть и думать о чем-то постороннем, но это и прежде не всегда получалось, теперь же… не железный он, в самом деле.
И не глазеть еще полбеды, а вот не ощущать — это как прикажете? Да, держал он ее в основном за пояс и кобуру, благо широкие и прочные кожаные ремни позволяли, вот только легче от этого было исключительно в физическом смысле, потому что тащить удобнее. Замерзшая девушка жалась к нему всем телом, цеплялась за плечи, а порой и вовсе — словно нарочно, словно дразнясь, — касалась нежно и осторожно. Хорошо, успел себя одернуть, когда она ему волосы принялась поправлять, не потянулся, как какой-то плешивый кот, за лаской.
И поговорить бы о чем-нибудь, потому что разговор отвлекал от лишних мыслей, но, как назло, ничего путного в голову не шло…
— Дим, — вдруг решила спасти его Анна. — А ты ведь инженер, чародей, хоть и бывший, и вообще моряк… Где ты так лихо стрелять наловчился, с двух рук? Неужели моряков так учат? Или ты за то время, что охотником разъезжаешь, этак вот навострился? Ты извини, если вдруг тема неприятная…
— Ты уж меня совсем в немощь какую-то записала, — усмехнулся он в ответ. — Прекращай поминутно извиняться. А стрелять… Нет, это я сам, еще в училище. Из-за фамилии.
— То есть?
— Косоруков же. Я поначалу жутко злился, когда над этим смеялись. Сейчас-то уже наплевать, и понимаю, что дразнили больше потому, что очень легко на всякие глупости велся. Но тут, как говорится, нет худа без добра, и я многим дельным вещам со зла или на спор научился. Стрелять вот. Драться тоже еще тогда научился. Починить что-нибудь. Жонглировать могу, хотя пользы от этого умения, конечно, никакой.
— Жонглировать? — с искренним восхищением переспросила она. — Покажешь? К нам как-то балаган приезжал, и вот там один лихо умел… У нас вся детвора тогда пыталась выучиться, но только у меня так и не вышло.
— До балаганного артиста мне далеко, — самокритично признал Дмитрий. — Но покажу, чего бы и нет…
Жонглирование вообще оказалось неожиданно полезной штукой. С
