Однако когда Сиб открыла дверь, в прихожую ворвался Иниас Блэр.
— Известно ли тебе, что это за штучка? — заорал он, захлопывая дверь и указывая на цепочку.
— Да…
— Тогда какого черта ты распахиваешь дверь — полусонная и полуголая?
Взгляд его скользнул по груди девушки. И Сиб поспешно запахнула ворот мужской сорочки, в которой спала.
— Я думала, это Морин и Рори.
— Это мог быть кто угодно! — Тон Иниаса не сулил ничего хорошего.
— Ладно. Виновата. — В самом деле, отменная глупость с ее стороны. — А тебе-то что здесь нужно?
— А ты как думаешь?!
Однако девушка спросонья не сразу вспомнила, в чем дело.
— Ты говорил с Нейтом, — догадалась она наконец.
— Разумеется!
Сиб с тяжким вздохом отвернулась от него и пошла по коридору.
— Куда тебя понесло? — схватил ее за плечо Иниас.
— В кухню. Или ты хочешь разбудить Эйтне своими истошными воплями?
— Я вовсе не вопил, — куда тише произнес он. — Ладно, пошли.
В кухне, к величайшему изумлению Сиб, Иниас извлек из буфета початую бутылку виски и щедро плеснул себе в стакан. Залпом выпив темную жидкость, он произнес с вызовом:
— Может, и тебе налить?
— Я не прикасаюсь к спиртному, — заявила Сиб и поджала губы.
— Неужели убежденная трезвенница? — иронически спросил Иниас, наливая себе еще порцию.
— Не то чтобы… Просто один раз я выпила лишку, и мне это не понравилось.
В памяти тотчас всплыл злополучный Новый год, легкое головокружение, танец с соседским пареньком, потом — поцелуи Эндрю. С тех пор она действительно не касалась спиртного.
— И что же тогда случилось с тобой?
— Ничего!
В самом деле ничего особенного — просто жизнь ее в ту ночь переменилась. Но Сиб была не в настроении исповедоваться. Да, похоже, Иниас и не стал бы ее слушать.
— Ну а нынче вечером что произошло?
— У нас с Нейтом?
— Да, именно с Нейтом! Если, конечно, ты сегодня еще кому-нибудь не предлагала руку и сердце?
— Что-то не припоминаю, — притворно насупила брови девушка.
Иниас сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев, однако Сиб ничуть не испугалась. Довольно долго прожив с ним под одной крышей, она уяснила: этот человек никогда не поднимет на нее руку.
— Что за игру ты затеяла? — Иниас со стуком поставил стакан на стол. — Неужели ради каких-то паршивых денег ты готова…
— А пошел ты со своими деньгами куда подальше! — вскипела девушка.
— Тогда зачем?
— Раз сам понять не в состоянии, ну и черт с тобой! И вообще, кто, собственно, сказал, что я не влюблена в Нейта? Мы ведь прожили в одном доме довольно долго.
Ее слова прозвучали убедительно — возможно, даже слишком, потому что Иниас внезапно побледнел.
— Так это правда?
— Что?
— Что ты влюбилась?
Тут Сиб покраснела так, что запылали даже уши. Да уж, втюрилась как дура — только не в Нейта.
— Разумеется, нет! Я же говорила, что вообще не верю во все эти сопли в сиропе!
Лексикон девушки заставил Иниаса поморщиться.
— Тогда какого черта ты это затеяла? Не из-за денег, не из любви…
— А ты напряги воображение.
Ее собственное сработало безотказно: Сиб представила себе Нейта с мертвыми глазами — такими же, как у африканских юношей, которых показывали недавно в программе новостей. Этого оказалось достаточно.
— Ведь это была твоя идея, разве не так?
Иниас помрачнел как туча.
— Тогда я тебя еще не знал.
— А теперь узнал — и что же? Я не заслуживаю доверия? Прекрасно! Сдай парня на пушечное мясо, пусть ему снесет башку — лишь бы не довериться этой дрянной девчонке!
И Сиб с гордо поднятой головой направилась прочь. Однако Иниас снова схватил ее за плечо.
— Дело вовсе не в доверии!
— Тогда в чем же?
Он смотрел на нее так, словно на ее совести был смертный грех. Девушка окончательно перестала понимать, что происходит.
— Ты не можешь выйти за Нейта…
— Тогда подыщи для него кого-нибудь другого. Может, одна из твоих бывших подружек согласится сделать доброе дело для мальчишки?
— Не говори глупости!
— Конечно же, я совсем забыла! Ведь все они рядом с Нейтом — старые клячи! — с наслаждением отчеканила Сиб. Иниас оскорбил ее, теперь она платила ему той же монетой.
— А я — старый хрыч! Думаешь, тридцать четыре года — это глубокая старость?
Девушка уже жалела, что затеяла этот разговор. Но кто же знал, что ее слова так больно заденут Иниаса?
— Я пошутила…
Сиб повела плечом, силясь высвободиться, но Иниас лишь крепче стиснул пальцы.
— Да нет, я знаю, что ты на самом деле так думаешь.
— Нет, это ты так думаешь! — оборонялась Сиб из последних сил. — Это ты трубишь направо и налево о нашей разнице в возрасте! Это ты строишь из себя заботливого папочку!
Лицо Иниаса напоминало теперь каменную маску, и Сиб поняла, что зашла слишком далеко.
— А ты хочешь, чтобы к тебе относились как к женщине, да? — угрожающе тихо проговорил он и грубо привлек ее к себе. — Этого ты хочешь? Ощутить свою власть над мужчиной?
Сиб уже сама не понимала, чего хочет. Когда Иниас взял ее за подбородок, она оцепенела и, не отрываясь, глядела в это красивое лицо, неумолимо приближающееся…
Поцелуй больше напоминал укус — он был лишен даже намека на нежность. Сиб судорожно сжала губы, сопротивляясь. Но как же это было трудно! Казалось, тысячу лет он вот так не обнимал ее… Внезапно вся его злость исчезла куда-то, а поцелуй стал другим — нежным и чистым. Когда Иниас оторвался наконец от ее рта, то не смог вспомнить, отчего они повздорили. Он видел перед собой юную женщину, томящуюся желанием: широко раскрытые синие глаза молили о новом поцелуе.
— Это нехорошо, — еле слышно прошептал он, но, взяв в ладони ее лицо, вновь прильнул губами к зовущему рту.
Губы их соприкасались, и желание охватило обоих… Это была уже не игра — и Сиб, не в силах больше скрывать свои чувства, самозабвенно обвила руками его шею, доверчиво раскрыла губы. Она уже ничего не боялась, а он прижимал ее к себе все крепче, руки его блуждали по ее телу — настойчивые, горячие, жадные…
— Не здесь, — выдохнула девушка, и Иниас мгновенно опомнился.
— Ты права. Не здесь…
Схватив Сиб за руку, он потащил по коридору в спальню. Там она еще бормотала что-то об Эйтне и Морин, но губы ее вновь обжег поцелуй, вновь тело объяло пламя…
Когда его губы прильнули к нежной ямочке на шее Сиб, где бешено бился пульс, Иниас обезумел. Одежда мешала. Он принялся расстегивать одну за другой пуговицы на ее рубашке, сопровождая каждый свой жест обжигающим поцелуем.
