По домам нас развозил верный Паперный, которому в последние сутки пришлось обходиться без водителя. Татьяна велела подождать ее у подъезда и вынесла мне флакончик с лекарством:
— Держи, это снотворное. Прими сначала одну таблетку, если не подействует, вторую. И не вздумай мухлевать! Завтра проверю!.. Спокойной ночи. — Она подмигнула мне, стрельнув глазами на Вадима.
Галантный Паперный проводил даму до самой двери и повторил поступок в отношении меня, хотя я отнекивалась как могла. Он был чудовищно измотан — глаза воспаленные, красные, под ними сизые круги. Всего за сутки красавец Вадим осунулся до образа привидения.
— Только не целуй меня, а то я пропиталась никотином, как змея ядом, — предостерегла его возле своей двери.
— Да, табачный дым куда противнее, чем запах жареной картошки, — с вымученной улыбкой подтвердил он, целуя меня в волосы надо лбом. — Если ты заметила, Соня, я не тороплю события. У нас еще будет время нацеловаться до…
— До упада!.. Извини, что доставила тебе столько хлопот и неприятностей.
— Какие могут быть извинения?.. Сама понимаешь, если бы я не хотел, никто бы меня не заставил… как ты это называешь, хлопотать.
Удивительный, славный, просто святой человек! Да и все, кто был рядом со мной в этот кошмарный день, оказавшийся гораздо страшнее судно-разводного вторника, — невероятно прекрасные, отзывчивые люди. Они излечили меня от астении, мизантропии и… чего там еще? Разве это плохо, что все мы соглядатаи и поднадзорные друг у друга? Нет, это означает лишь, что мы друг к другу как минимум неравнодушны… Мы друг другу нужны.
Меня больше не тянуло изолироваться от общества в башне с толстыми стенами. Предел желаний сосредоточился на том, чтобы доченька пришла в себя и простила меня, такую непонятливую. С мужем можно развестись. С ребенком — никогда!
Глава 8
Рита. «Фокусы с их последующим разоблачением»
В больнице жизнь течет совсем иначе, чем за ее пределами. Я потеряла счет дням. Спроси меня, какой сегодня день — воскресенье или понедельник, — не отвечу… Я не то что дней недели не разбирала, а вовсе день с ночью перепутала — в светлое время суток мне хочется спать, а в темное мечтать. Потому что здесь, в палате травматологического отделения, для меня началась счастливая семейная жизнь — своего рода медовый месяц со Стасом. Он был первым, кого я увидела, окончательно очнувшись. Он вообще почти не отходит от меня. Умывает по утрам, кормит с ложечки и подает судно с таким видом, будто я делаю ему огромное одолжение.
Возможно, сам того не сознавая, Стасик старается заменить мне маму, дает ей понять, что он — не посторонний, а, наоборот, самый близкий. Например, вчера она принесла шампунь, собиралась помыть мне голову — мой едва отросший ежик. А он сказал: «Позвольте, я сам, Софья Николаевна!» Хотя сам ковыляет, опираясь на костыли, выставив вперед загипсованную ногу. И запястья моего любимого перемотаны эластичным бинтом… Откровенно говоря, мне ужасно нравятся ухаживания Стаса, я рада, что он освобождает мамочку, которая буквально горит в своем агентстве — бегает, скачет, постоянно что-то затевает. Стремится заработать денег, зная, что осенью придется платить за мою учебу в университете…
А я про учебу совсем не думаю. Я ни о чем и ни о ком не могу думать, кроме Рудницкого. Кстати, в обладании костылем даже нашлись некоторые преимущества — герой моего романа научился с его помощью распахивать форточку и делает это по десять раз на дню. В палате — духота. А на улице — пасмурно и довольно прохладно. Июль еще не кончился, а такое ощущение, что лето прошло безвозвратно.
К Стасику все привыкли — и мама, и бабушка, и мои подружки, которые всемерно балуют меня вниманием. Баба Рая возит куриные супчики, икру, печень и языки для поднятия гемоглобина. Баба Тоня носит малину и смородину, разные компоты и овощи. К сожалению, у меня совсем нет аппетита и сил мало. А очень хочется поскорее прийти в нормальное состояние…
…После всего, что случилось, отец переселился к своим родителям и, естественно, забрал заявление из суда. Меня он ни разу не навестил. Бабушка Тоня говорит — у папы депрессия, ему стыдно смотреть людям в глаза. Еще бы!.. А в отношении Мирошник возбуждено уголовное дело за участие в покушении. Тимура, наехавшего на нас в джипе, задержали, он находится в камере предварительного заключения. А Геннадию Федюку удалось скрыться. И Мирошник до сих пор на свободе — ее отпустили под подписку о невыезде за недостаточностью улик. Друзья моего любимого Рудницкого притащили нам газету «Вечерний Новосибирск» со статьей под заголовком «Лихая дамочка», где расписана бурная деятельность Элины Владиславовны. Кроме всего прочего, ей инкриминируют сводничество: подозревают, что массажистки салона красоты оказывали клиентам сексуальные услуги и тот отстойный подвал, куда мы ходили с Оксанкой, был арендован для девушек по вызову. Глеба Колокольникова, представлявшегося мне последним из романтиков, держали именно для съемок жриц любви. Он оказался одной из «шестерок» Мирошник — следил за мной, притворяясь влюбленным… Ощущаю себя полной кретинкой — как вообще могла сравнивать какого-то дешевого фотографа со своим бесценным Стасиком?!
Сейчас остается лишь гадать — достанет ли лихую дамочку наш «советский суд — самый гуманный в мире», или она отвертится, отмажется. Лина, в отличие от моего отца, у которого брали свидетельские показания, терзаний не испытывает. Напротив. Она окружила себя адвокатами и уповает на помощь «сильных мира сего», скомпрометировавших себя совместными с ней аферами и посещением салона. В статье из «Вечерки» черным по белому высказывалось подозрение, что Мирошник выйдет сухой из воды; в доказательство приводились громкие судебные процессы прошлых лет, в которых казнокрады чем больше хапали, тем более мягкое наказание получали. Я не то чтобы горю жаждой мести, но все-таки верю в существование справедливости…
Баба Тоня напрямую об этом не говорила, но я подозреваю, что отец в запое. Мне его даже жалко, ведь он за свою алчность жестоко поплатился — наказан прямо как та унтер-офицерская вдова, которая сама себя высекла. Воистину, «богатство одно — спутник плохой без добродетели рядом»…
Вообще, ничто не происходит напрасно. С одной стороны, мне стыдно вспоминать, как я доверяла Колокольникову. А с другой стороны, если бы не он, боюсь, мы со Стасиком просто разошлись бы навсегда. Разумеется, Стаc это оспаривает, клянется, что я ему всегда нравилась — с первого взгляда, однако ему предложить мне было нечего, кроме комнаты в общаге. Он считал, сначала надо заделаться богатым и знаменитым, а уже после свататься. До аварии мой Рудницкий намеревался поехать в Калининград на международный музыкальный фестиваль, завязать там знакомства с западными менеджерами и найти работу по контракту за границей. Злой рок в образе Мирошник, разрушивший нашу семью, сорвал и его планы. И это классно!.. Не хочу расставаться со своим любимым диджеем ни на один день, ни за какие деньги!
Родители Стасика живут в Абакане и не подозревают, что сын в больнице. И почти женат. Я не понимаю, почему он не ставит их в известность о переменах, и немножко обижаюсь… Стаc обещает: как только, так сразу! То есть как только оклемаемся, съездим в гости к его предкам. Уверяет, что свалиться как снег на голову будет лучше.
Через три дня — 1 августа — его выпишут. А меня через три дня врачи обещают избавить от гипсового воротника, сковавшего шею от плеч до подбородка. Вместо него придется носить мягкий ортопедический корсет, но это уже большое облегчение — кожа под гипсом зудит невыносимо! И неподвижность мне конечно же обрыдла… Но, по самым оптимистичным прогнозам, валяться в больнице мне придется до середины августа. Не представляю, как выдержу здесь одна…
Не совсем одна, конечно. В палате со мной лежит Светка Пономарева — хорошая девчонка, студентка университета. У нее точно такая же травма — храбрая Света свернула шею, нырнув с борта яхты, — напоролась на подводный камень, едва не утонула. Наши с ней одинаковые лысые головы, подпертые белыми стойками из гипса, составляют идеальную симметрию… Еще меня практически каждый вечер навещает Окса, устроившаяся работать курьером в мамино агентство, — она успела дебютировать и в качестве рекламного агента. Свой первый гонорар решила пропить вместе с нами: купила джина с тоником, приволокла в палату здоровенный арбуз килограммов на десять.
— Как ты смогла допереть, борец Иван Огурец?! — изумилась Светлана, тоже сблизившаяся с Петренко.
— Подвез один крендель… — призналась Окса. — Прикиньте, девчонки, стою на остановке, маршрутку жду, а останавливается «мерс» с усатым дядечкой за рулем. «Куда вам ехать, девушка?» — спрашивает. Ну я рассказала, что дружу с вами, калеками! Он довез с шиком и ни копейки не взял.
