– Скажи это моему старшему вице-президенту по торговле. Три недели назад Латч выступал у Донахью – меня до сих пор мороз по коже дерет, стоит вспомнить, как воровала эта парочка, – и продажа «Перекати - Поля» упала на шесть процентов. Шесть процентов, Ник!
– Когда он умрет, все восстановится.
– Я бы не стал на это рассчитывать. Латч – перебежчик очень высокого ранга.. Эти горлопаны намерены превратить его в мученика, – Капитан понизил голос до шепота. – По сведениям Гомеса О'Нила, они собираются учредить фонд. Фонд Лорна Латча. Построят ранчо для детишек, больных… – он не смог заставить себя произнести это слово.
– Раком?
– Меня от одной мысли об этом страх берет.
– Именно потому нам и нужна анти-табачная кампания, адресованная детям.
– Каждый раз, как я включаю телевизор и вижу человека, когда-то делавшего для юс рекламу, я думаю: а что, если и у него рак? Помнишь, как Дик Ван Дайк и Мэри Тай-лер Мор рекламировали «Кент» в шестидесятых? Боже ты мой, а что, если и у нее рак? Представляешь? Любимица всей Америки хрипит в шоу Донахью… Я хочу, чтобы ты переговорил с ним, сынок. Тебя он послушает.
– С чего бы это? – спросил Ник.
– Латч знает, что, когда он поднял весь этот шум и мы надумали отодрать ему седельную мозоль, именно ты нас отговорил. А тут еще похищение. Ты вроде бы кровь пролил, пострадал. Он же ковбой, он с уважением относится к подобным вещам. Да и сноб к тому же – я ведь хорошо его знаю, – а поскольку ты у нас теперь вон какая звезда, он не устоит перед искушением познакомиться с тобой. Сделай это для меня, сынок.
Ник вздохнул:
– Хорошо, хотя, по правде сказать…
– Ну и прекрасно. Теперь торговаться нам с ним не с руки, поэтому первое же наше предложение должно быть достаточно впечатляющим. Где мои очки? Сперла-таки, чертова баба! А, вот они. Тут у меня справка Гомеса О'Нила… Так, в прошлом небольшие проблемы с выпивкой, пара драк в барах, ничего особенного, даже жену не бил. Деть бросил… вступил в АА. Никто теперь больше не пьет, верно? Только и делают, что пекутся о здоровье. Здоровье, здоровье, здоровье, трусцой, трусцой, трусцой. Раньше жизнь была куда веселее. Я в прошлом году ездил по делам в Калифорнию, так там приходишь на коктейль и ничего, кроме разговоров об уровне холестерина, не слышишь. Да, последнее, что мне интересно в человеке, – это какое у него соотношение хорошего и плохого холестерина… Трое детей. Судя по справке, особое преуспеяние им не грозит. Правда, есть еще пять внуков, подростки. Двадцать пять тысяч на пять… – Ник слушал, как Капитан бормочет, производя вычисления, – …множим на четыре, получается пятьсот тысяч. Подкинем немного за его горести. Пусть будет миллион. Налоги мы платим сами, все по-честному, просто, мило и законно. А чек всегда можно выписать от имени Коалиции за здоровье… Хотя нет, ни к чему, чтобы какой-нибудь репортер пронюхал о погашенном нами чеке. Представляешь, какой поднимется шум? Обойдемся наличными. Да и в любом случае ничто не производит такого драматического эффекта, как толстая пачка прохладных, хрустящих банкнот. Когда я только еще пришел в наш бизнес и занимался торговлей, я набивал саквояж пяти– и десятидолларовыми бумажками и объезжал сельские магазинчики, расплачивался с их владельцами, выставлявшими в витринах наши сорта. Вот были времена! Да, стало быть, наличными, и деньги на бочку.
Ник сказал:
– Если позволите, я процитирую вам заголовок: «Умирающий Перекати - Поле отвергает плату за молчание, предложенную табачным лобби». Это из «Уолл-стрит джорнэл». Таблоидный вариант будет выглядеть примерно так: «Торговец смертью говорит Перекати - Полю: заткнись и сдохни!»
– Мы ему не взятку даем, – с достоинством произнес Капитан, – ничего подобного. Ангелы понесут тебя туда на своих крыльях, сынок. Это чистой воды благотворительность.
– Но, Капитан…
– Именно так! Жест, исполненный высокой гуманности. Человек направо и налево обзывает нас торговцами смертью, и чем мы ему отвечаем?
– Попыткой привлечения к суду за нарушение контракта.
– Это история давняя. Сейчас мы предлагаем помочь его внукам закончить университет, чтобы им не пришлось, как их родителям, работать на бензозаправках и в ночных магазинчиках. Да еще прикидываем сверху пятьсот тысяч, как бы говоря: «Никаких обид». Мы ему все равно что другую щеку подставляем. Я думаю, сам Христос сказал бы нам: «Ребята, вы поступили как порядочные люди». Сколько я помню, Иисус призывал нас возлюбить врагов наших. Но уж никак не делать этих сволочей богачами.
– Вы хотите сказать, – спросил Ник, – что отдаете ему деньги просто… просто так?
– Ну, а я тебе о чем толкую? Именно что просто так.
– И ему ничего не придется подписывать?
– Ничегошеньки.
– Никаких соглашений о молчании?
– Что с тобой, сынок? Родной язык перестал понимать? Конечно никаких. Хотя, с другой стороны, ты можешь сказать ему, что мы были бы благодарны, если б он сохранил наш жест втайне. Так сказать, семейное дело. И прибавь еще, что, обратись он к нам, а не к прессе, мы бы ему помогли. Табак сам о себе заботится.
– Ладно, – с облегчением сказал Ник, – тут я никаких сложностей не вижу. Капитан, оказавшись на больничной койке наедине с мыслями о собственной смерти, решил, по-видимому, примириться с врагами своими.
– Насколько я понимаю, – сказал со смешком Капитан, – сукин сын проникнется к нам такой благодарностью, что поневоле заткнется. А если нам повезет по-настоящему, то он, увидев такие деньги, просто окочурится.
Гэзел позвонила по внутренней связи – пришли агенты ФБР. Агент Олман, тот, что подружелюбней, пожал Нику руку. Агент Монмани, выглядевший так, словно он сию минуту отобедал гвоздями с толченым стеклом, просто кивнул.
– Вы их поймали? – спросил Ник.
– Кого? – ответил агент Монмани.
– Похитителей. Кого же еще? Монмани молча смотрел на него. Что это с ним? Ник взглянул на Олмана, однако тот уже углубился в беглый, но доскональный осмотр Никова кабинета. Странные манеры у этих господ.
– Я, может быть, чего-то не понимаю? – спросил Ник.
– Расследование продолжается, – известил его Монмани.
– Хорошо, – сказал Ник, – чем могу быть полезен?
– Для чего? – спросил Монмани. Прелестно, еще один буддист-головорез.
– Вы хотели о чем-то со мной поговорить? – спросил Ник. – Или просто зашли проведать?
Агент Олман разглядывал плакат с доктором, удостоверяющим превосходные качества «Лаки страйк».
– Занятно, – хмыкнул он.
– Да, – сказал Ник. – В те времена работать нам было гораздо легче.
– Мой старик курил «Лаки».
– Вот как? – откликнулся Ник.
– Угу, – подтвердил Олман тоном, заставившим Ника заподозрить, что отец его долго и мучительно умирал от рака легких. Только анти-табачного изувера ему и не хватало.
– Он, м-м, служил… – Ник запнулся, – в полиции?
– Нет, владел гаражом. Сейчас на покое, во Флориде. Известие, что папа Олман благополучно пребывает среди живых, несколько успокоило Ника.
– Скорее всего, солнце доконает его раньше, чем сигареты, – сказал Олман.
– А, – произнес Ник.
– Кто-нибудь еще вашим служебным телефоном пользуется? – спросил агент Монмани.
– Моим телефоном? Да, конечно, то есть возможно.
– Конечно или возможно?
– Может быть. А что?
– Да так.
Ник и Монмани смотрели один на другого. Следующий вопрос задал Олман:
– Вы сами когда-нибудь раньше использовали никотиновые пластыри?
– Я? – отозвался Ник. Разговор принимал решительно неприятное направление.
– Я получал удовольствие от курения. Хотел бы получать его и сейчас.
– Вы определенно прибегли к крайним мерам, чтобы бросить курить, – сказал Олман, вертя в руке солдатский кинжал времен первой мировой, используемый Ником вместо пресс-папье. – Жуткая штука.
– Виноват, – сказал Ник. – Вы сказали «прибегли»?
– Разве?
– Да, – твердо сказал Ник.
– Я так сказал? – спросил Олман у Монмани.
– Не расслышал, – ответил Монмани. Ник набрал воздуху в грудь.
– Почему меня не покидает чувство, – спросил он, – что я подвергаюсь допросу?
– Да нет, я тут, знаете, прочел недавно в одном журнале статью насчет рака кожи, – сказал агент Олман. – От него такие рубцы остаются, ужас. В наше время никакая осторожность не лишняя.
– Да, – отрывисто подтвердил Ник. – Тут вы правы.
– Мистер Нейлор, – сказал агент Монмани, – а вы после этого случая здорово прославились.
– Вообще говоря, лоббиста похищают, пытают и без малого убивают далеко не каждый день, – ответил Ник. – Хотя многие, наверное, считают, что это должно случаться почаще.
– Я не то хотел сказать.
– А что вы хотели сказать, если быть точным?
– Вы изображаете из себя мученика. Героя.
– Агент Монмани, у вас какие-то проблемы с курением? – спросил Ник. На волчьей физиономии Монмани обозначилось слабое подобие улыбки.
