Пообещав нас держать в курсе дела, следователь уехал. Мы с Катей остались одни.
– Катя, дорогая, как бы мне хотелось, чтобы все это поскорее закончилось. Веришь – мне уже все равно, кто его убил, правда. Если его убили, то за дело. Может, это звучит и жестко, но это правда. Представь себе, сколько же зла он причинил человеку, решившемуся на убийство! И это не Юдин, отец влюбленной в него девушки, а стало быть, преступление, которое Сергей совершил, куда страшнее, сильнее, что ли… Или же он систематически кого-то угнетал, может, унизил кого-то так, что человек не выдержал… кроме этого все же указывает на то, что убийство это спланировано!
– У тебя есть кто-нибудь на примете?
– Конечно. Это я.
Бровь Кати поднялась, а лицо ее словно окаменело.
– Ты что, мать, сбрендила?
Я бы могла рассказать ей обо всех уликах, указывающих на меня, но почувствовала вдруг страшную усталость. У меня просто не было сил все это произнести.
– Ты серьезно? Или так, решила приправить и без того страшненькую ситуацию черным юмором? – Она покрутила указательным пальцем у своего виска.
– А что, если я не была в Ковригине? Может, у меня просто амнезия?
Катя поднялась, подошла ко мне и обняла.
– Думаю, что тебе просто нужно отдохнуть. После похорон бери под мышку Вадима, и поезжайте с ним в Париж. Сменишь обстановку, развеешься.
– Катя, как же ты не понимаешь, – я сжала кулаки, – что мне не нужен мужчина, которого можно взять под мышку!
Последние слова я выкрикнула!
– Мне нужен настоящий мужчина, понимаешь? Думаю, что я достойна его. У меня уже был красавчик, при виде которого меня бросало в дрожь. Такой, что мозги мои были затуманены на все сто процентов! Но не мужчина он, понимаешь? Так, проститутка какая-то.
И тут случилось нечто совершенно удивительное, неожиданное, потрясающее. Мне позвонила Саша Паравина, та самая Саша, о которой я подумала, называя своего покойного мужа проституткой и которую как раз за секунду до ее звонка представила себе в постели с Голтом! Худую, голую, отвратительную, лежащую в обнимку с моим красивым мужем.
– Мне разведка донесла, что ты в Лобанове! – кричала она в телефон. – Мы уже выехали. Оставайся там! Горе-то какое!
Она со всеми разговаривала в приказном тоне, обрушивая на всех, кого она любила, только доброе, полезное, дорогое, необходимое, исполняя желания, покупая мечты. Волшебница с манерами тирана.
Вот и сейчас она мчалась ко мне, чтобы подержать меня, обнять, выяснить, в чем я нуждаюсь.
– Саша, – пояснила я Кате.
– А… понятно. Что ж, хорошо, что проявилась. Думаю, она недавно узнала о том, что Сергея нашли, иначе давно бы уже была у тебя.
– Думаю, она хочет мне помочь. Но что она может сделать?
– Оживить Голта, – усмехнулась Катя.
– Дурацкая шутка, конечно, но если бы существовал дорогостоящий препарат, способный оживлять трупы двухнедельной давности, то Саша бы его раздобыла, купила и подарила мне.
– Это да.
– Надо бы прибраться. Наши товарищи из органов, правда, с голодухи все смели, но все равно, хоть крошки со скатерти смести.
И Катя принялась за уборку.
Саша Паравина примчалась на черном «гелике», невысокая, худенькая, в голубых шортах, из которых торчали бледные тонкие ножки, обутые в огромные белоснежные кроссовки. На невесомом плоском теле болталась белая марлевка с синим орнаментом по вырезу. Пышные, густые, пшеничного цвета волосы, заколотые затейливым образом, мягкой волной покачивались надо лбом. Половину ее маленького узкого лица скрывали огромные черные очки.
– Наташка! – Саша вихрем влетела в дом, обняла меня крепко, обдавая запахом хороших горьковатых духов. – Привет, Катерина! Вот черт! Как жаль Сереженьку! Мы как только узнали, сразу же вернулись из Лондона. Когда похороны, никто мне ничего толком не может сказать!
Я объяснила ей, как обстоят дела. Она расположилась на кухне, за столом, Катя сразу же поставила перед ней пепельницу, Саша достала сигареты и закурила, затянулась с удовольствием, на некоторое время замолчав.
– А твоя разведка не доложила, кто его убил? – спросила я безо всякой надежды.
– Конечно, донесла! Лиза Воронкова. Да только ее не посадят и даже дела на нее не заведут. У нее папа – Александр Борисович Воронков, ты его не знаешь, известный антиквар. Классный, кстати говоря, мужик! Он не позволит, чтобы дочку его посадили. Да ее в любом случае не посадят, у нее справка. Она того, ку-ку. У нее проблемы с психикой.
– Но я разговаривала с ней, она любила Сережу. Она не стала бы его убивать. Это не так-то просто – убить.
– Кто знает, что творилось в ее голове, когда она готовила убийство. Оно было спланировано, между прочим. Дура дурой, но временами, видимо, ее мозг выдает правильные вещи.
– Саша, да бред все это. Зачем ей убивать его, если у них были сложившиеся отношения, он спал с ней почти каждый день.
– Вот на почве секса у нее крыша окончательно и съехала! Мне сказали, что тебя в ночь убийства дома не было, что вы с Катериной зависали со своими университетскими друзьями в Улитине, так?
Она была хорошо осведомлена. Неужели Сережу действительно убила эта сумасшедшая в шляпке?
– Так что будет-то? Если ее так оберегают из-за папы…
– Говорят, он заплатил кому надо, чтобы ее не трогали.
– Хорошо, если все так, как ты говоришь, значит, факты будут подтасовывать и улики подкинут кому-то невиновному?
– Ну и что? Найдут какого-нибудь отморозка, маньяка, и повесят на него это убийство!
– Какие улики? Тебе что-нибудь известно?
– Слушайте, девчонки, дайте мне водички минеральной, ледяной…
Катя достала из холодильника воду, лед, приготовила напиток. Саша залпом осушила стакан.
– Улики? Конечно. Пуговицы золотые, одну можно подкинуть кому нужно. Еще какие-то фотографии, где ты с Сережей, на них отпечатки пальцев. А что за снимки, ты сама-то видела?
– Какой-то идиот снял нас с Сергеем в постели, – растерянно пробормотала я, боясь услышать от Саши настоящую правду об изображенном на фотографиях мужчине.
– Это еще зачем?
– Знать бы, – пожала я плечами. – Саша, а зачем ты мне все это рассказываешь?
– Понимаешь, Сережу не вернуть, а сажать в тюрьму больную девочку…
Я смотрела на нее и пыталась понять, на чьей она стороне. Вроде бы так любила Сережу, боготворила.
Саша глубоко затянулась сигаретным дымом, откинулась на спинку стула, закинула ногу на ногу и окинула нас с Катей долгим задумчивым взглядом.
– Девочки, я знаю, что вы подружки, просто-таки закадычные подружки, а потому тебе, Катерина, лучше других известно все, что происходило в семье Наташи.
– Это ты к чему? – Ни один мускул не дрогнул на Катином лице. Но все мы почувствовали какое-то напряжение. У меня даже живот свело.
– Да к тому, девочки, что Сережа был настоящей тварью.
В кухне стало очень тихо. И если бы не шум работающего кондиционера, я бы почувствовала себя в вакууме.
– Саша, что с тобой? – я наконец взяла себя в руки. – Что он тебе-то сделал?
– Да ничего не сделал, просто спал со мной за деньги, за проекты… Как проститутка!
Вот и не верь в такие чудовищные совпадения! Я только что думала о моем муже как о проститутке, это слово буквально вертелось у меня на языке, и тут вдруг появляется Саша, из Лондона, чтобы выговорить это слово! Чтобы пригвоздить имя актера Сергея Голта к позорному столбу!
– Понимаю, понимаю, о чем вы сейчас подумали! Да, я тоже, быть может, тварь, раз поступила так отвратительно по отношению к тебе, Наташа, но он же все равно не принадлежал тебе! Вы правильно думаете обо мне: я покупала его, как вещь! Но ведь и ты тоже, Наташа, покупала его, вернее, купила даже, а он все равно не оценил этого. Пожалуйста, не надо на меня злиться, я не хочу попасть в число твоих врагов, быть может даже, я когда-нибудь тебе пригожусь и говорю тебе все это сейчас из гуманных чувств. Да, спал со мной, но превозмогая отвращение. Понимаешь? Вы только посмотрите на меня: кожа и кости, это вы еще не видели меня раздетой. Не жалей, что его убили, Наташа. Вот правда, абстрагируйся и постарайся принять это как благо. Ты теперь свободна, понимаешь? Да что там, если бы меня так унижали изменами, я сама бы давно заказала такого мужа. Боюсь, что ты запустишь в меня чем-нибудь тяжелым, но все равно скажу: ты должна радоваться тому, что случилось! И, пожалуйста, оставь в покое эту Лизу, она так же, как и мы с тобой, попалась в его сети. Да только у нас еще остались работающие мозги, а у нее – нет. И пожалей ее отца, вот он-то уж точно не заслужил того, чтобы его имя трепали на каждом углу. Он – невероятный, понимаешь? Я знаю его сто лет, это человек искусства, он очень тонкий, глубокий… И несмотря на то, что он давно уже один (его жена Стелла умудрилась переспать со всеми его друзьями и врагами), все равно находит в себе силы жить в гармонии. Он пишет стихи, рисует, ну и, конечно, он страстный коллекционер, у него такие связи по всему миру!
