Несмотря на усталость, Мерри никак не мог заснуть. Он уже четыре дня трясся на конской спине, и его все больше давила темнота. Хоббит уже сам удивлялся, как это его угораздило увязаться в поход, когда все, даже Король, убеждали его остаться в Эдорасе. Он пытался догадаться, знает ли уже старый Король о его непослушании, и если знает, то не очень ли сердится. Может быть, уже не сердится? Казалось, что между Горедаром и командиром его эореда Элфхельмом существует какой-то молчаливый сговор. Никто из рохирримов будто не видел и не слышал хоббита, к нему относились, как к добавочному мешку, притороченному к седлу Горедара. Мерри чувствовал себя маленьким, одиноким и никому не нужным. В воздухе носилась тревога, опасность была уже близка. Неполные сутки марша оставались до внешних стен Минас Тирита, широким кольцом опоясывавших город.
Вперед выслали разведчиков. Некоторые из них не вернулись. Вернувшиеся принесли сообщение, что дальше пути нет. В трех милях к западу от горы Амон Дин по обеим сторонам дороги стоит лагерем вражеская армия, ее передовой отряд идет в глубь страны, его видели на расстоянии всего трех гонов от лагеря рохирримов. В горах и в лесах вдоль дороги рыщут орчьи банды. Король с Эомером держали совет заполночь.
Мерри тосковал по другу, с которым мог бы поговорить, и вспоминал Пина. Но от этих мыслей ему становилось еще тревожнее. Бедный Пин, как он, наверное, одинок в чужом каменном городе! Вот если бы Мерри был высоким и сильным наездником, как Эомер, он бы дунул в рог, подал другу сигнал и галопом помчался бы его спасать.
Хоббит сел, прислушиваясь к рокоту барабанов. Они явно приближались. Вскоре около него раздались приглушенные человеческие голоса, и между деревьев мелькнул полуприкрытый фонарь. В темноте двигались люди. Из сплошного мрака вынырнула высокая фигура, споткнулась о хоббита, буркнула что-то о проклятых корнях, о которые люди ломают ноги. Мерри узнал голос Элфхельма, начальника эореда, в котором он ехал.
— Не корень я и не мешок, — произнес он, — а только хоббит, и уже весь в синяках. Вы бы мне за последний синяк хоть сказали, как дела идут.
— Как они могут идти в темнотище проклятой? — ответил воин. — Я получил приказ, чтобы эоред приготовился к маршу, мы можем выступить в любую минуту.
— Неужели враги близко? — испугался Мерри. — Это они бьют в барабаны? Я уже думал, что меня слух подводит, кроме меня на них никто не обращает внимания.
— Нет, нет, — успокоил его Элфхельм. — Враг на дороге, а барабаны в горах. Ты слышишь вохсов, диких лесных людей, они так разговаривают друг с другом на расстоянии. Похоже, что они еще живут в старом Друаданском Лесу. Это остатки древнейшего племени, их совсем мало, они дикие и чуткие, всегда прячутся, как звери. Они не воюют ни с Гондором, ни с Роханом. Сейчас их пугает Тьма и тревожат банды орков. Они боятся, как бы не настали снова Черные Годы, что весьма вероятно. Спасибо судьбе, что они нам не враги, а то у них, говорят, отравленные стрелы, а охотники они замечательные. Сейчас они предлагают свои услуги Феодену. Одного из их вождей повели к Королю. Видишь, движется фонарь? Больше я ничего не знаю. Есть приказ собираться. Ты тоже готовься, господин Мешок. Скоро в путь.
Элфхельм скрылся в темноте.
Сообщение о диких людях и отравленных стрелах конечно, было неприятным, но не очень испугало хоббита, потому что его давил какой-то особый страх. Он чувствовал, как надвигается что-то ужасное. Хотелось поскорее узнать, что именно. Неопределенное ожидание становилось нестерпимым.
Хоббит встал и крадучись пошел за последним фонарем, мигающим между деревьев.
Он подошел к поляне, где под большим деревом стояла королевская палатка. С толстой ветки свисал ремень, на котором был подвешен закрытый сверху фонарь, бросавший на траву круг неяркого света. В этом кругу сидели Феоден с Эомером, перед ними на земле на корточках присел странный коренастый человек, обросший щетиной, как старый камень мхом, с редкой бородой, пучками торчавшей под массивными скулами. Ноги у него были короткие, с развитыми мышцами, бедра широкие, одет он был в юбку из травы. Мерри показалось, что он уже его где-то видел, потом вспомнились пукелы в Дунгарском Укрытии. Будто один из них ожил и сидит здесь. Ну, если не сам ожил, то наверняка прямой потомок тех, кого изобразили древние резчики.
Сначала все трое молчали, потом Дикий Лесной Человек заговорил, вероятно, отвечая на вопрос. У него был низкий гортанный голос, но к удивлению хоббита, он пользовался Всеобщим языком, только иногда запинался и вставлял странные слова в корявую речь.
— Нет, Отец Всадник, — говорил он, — мы не воюем. Только охотники. В лесу убиваем гургун, ты говоришь орк, ненавидим. Ты тоже гургун ненавидишь. Мы вам помогаем, как можем. У Дикий Люди быстрый глаза, длинный уши. Они знают все дороги. Дикий Люди живут здесь раньше, чем высокий люди приплыл из-за Большой Воды.
— Нам нужна помощь в войне, — ответил Эомер. — Чем ты со своим племенем можешь помочь?
— Можем приносить вести, — сказал Дикий Человек. — Мы смотрим с вершин. Залезаем большую гору, смотрим вниз. Каменный город закрыт. Вокруг огонь, сейчас тоже внутри огонь. Ты хочешь туда ехать? Ехать быстро, быстро надо. Гургун и люди из-за Черных Гор сидят на конской Дороге. — Он взмахнул короткой узловатой рукой в сторону востока. — Там. Их много, очень много. Больше, чем вас, всадники.
— Откуда ты знаешь? — спросил Эомер.
Ни плоское лицо старика, ни темные глаза не изменили выражения, но в голосе зазвучала обида.
— Дикий Люди — дикий и вольный, но не дети, — ответил он. — Я большой вождь, я Ган-Бури-Ган. Умею считать много: звезды на небе, листья на деревьях, люди в темноте. Вас десять и пять по двадцать раз двадцать. Их больше. Большая война. Кто победит? Где каменный город, стены ходит гургун, там еще больше.
— Увы, мудро говорит этот человек, — сказал Феоден. — Даже очень мудро. Разведчики донесли, что Враг поставил заграждения и вырыл рвы поперек дороги. Мы не сможем смести их внезапным ударом.
— Но спешить надо, — сказал Эомер. — Мундур горит!
— Пусть Ган-Бури-Ган кончит, — отозвался Дикий Человек. — Он знает много дорог. Поведет там, где нет волчьих ям, где не ходит гургун, а только Дикий Люди и звери. Когда люди из каменных домов был сильный, он построил много дорог. Он резал скалы, как охотники свежуют убитый медведь. Дикий Люди думал, он ел камни. Возил через Друадан от Мин Риммон. Большие телеги. Сейчас не ездят. Забыл дорогу. Дикий Люди помнят. Дорога бежит по горе и за горой, где трава, где деревья, за Риммон, потом вниз, где Дин, и потом опять на Дорогу Всадников, Дикий Люди покажут. Ты убьешь гургун, разрубишь ночь светлым железом. Потом Дикий Люди будут спать спокойно в Диком Лесу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
