- Забыл! - молвил Аум мрачно.
- Эх ты, - укорил его Аус. - Ты же знал, что мы идем к новичку, и как ты мог забыть вибрус! Ясное дело, тут без вибруса никак!
- А вот забыл, - проговорил с вызовом Аум, ничуть, видимо, не стыдясь своей забывчивости.
В. начинал испытывать недобрые чувства к Ауму, а тот, словно ощутив такое к себе отношение, опять затянул свое:
- Избавиться от него надо, и все тут.
- А как мы от него избавимся? Не душить же его, в самом деле, - сказал Аук, брезгливо глянув на В.
- А вот как! - прокричал Аум, и, долбанув кулаком по стене туннеля, выбил напрочь один из металлических листов. - Туда его и вся недолга!
В. чуть не потерял сознание. Туда? Куда это ТУДА? Содрогаясь, он выглянул в пробитую Аумом дыру и увидел в ней черный, холодный, бескрайний и пустой космос…
Но тут вмешался Аул:
- Я придумал! Он может попытаться развеять свое беспокойство! А? Что скажите, дадим ему шанс?
Аум не захотел давать В. никаких шансов, но остальные все-таки согласились с Аулом, и было решено, что В. попытается развеять свое беспокойство прежде чем его выкинут за борт.
-Так, - втолковывал Аул В., когда они опять зашагали по туннелю, - гони прочь даже тень тревоги, понял? Ты должен идти в абсолютном спо-койст-ви-и! - выговаривал Аул по слогам, но В. от его слов не становилось легче.
Один вид черноты за стенами туннеля повергал его в ужас. Как он мог быть спокойным, если злобные бородачи угрожали выкинуть его в эту мрачную бездну?!! Как ни крути, В. несдобровать. Или его отправят в открытый космос, или бросят посреди чудовищного лабиринта, или же его придушит безумный Аум! И В., конечно же, не мог обрести вожделенного спокойствия. Наоборот, он был в совершенном ужасе, и стены туннеля все сжимались, а они все не могли никуда придти, и в конце концов уже чуть ли не ползли. Когда они добрались до очередного перекрестка, Аум закричал:
- Все! Конец ему! - здесь было так тесно, что он прорычал это прямо в лицо В., обдав его горячим дыханием.
- Погоди, погоди, - встал опять на защиту В. Аул.
- Чего годить? - кричал Аум, стуча по потолку, который не позволял им разогнуться. - Все! Дальше некуда!
- Постой, погоди, есть еще один выход! - упорствовал Аул.
В. чуть не обнял Аула за такие его слова.
- Он может отдать что-то дорогое и тем искупить вину, так ведь? - спросил Аул.
Остальные закивали.
- Может, может, - согласились Аук, Аус и Аун. Даже Аум пробормотал что-то вроде «ну да».
Аул обратился к В.:
- Есть у тебя нечто ценное? Какая-нибудь очень дорогая тебе вещь?
Но у В. не было ничего, даже носового платка в кармане.
- Плохо дело, - сказал Аул. - Идти дальше мы не можем, дорогой вещи у него нет. Что же делать?
В. не знал, что делать. Но Аум знал: он с грохотом выбил опять один из металлических листов и теперь подступал к В. В. съежился и закрыл голову руками.
Но тут Аул снова выручил В.:
- Стой! Остается еще одно решение, хотя оно уж точно последнее! - и он достал здоровенный нож из-за пазухи. В. похолодел.
- Мы вынуждены, понимаешь? - мягко проговорил Аул, приближаясь к В. с ножом в руке. - Ты должен отдать что-то дорогое, что-то очень, очень дорогое. Если ты отдашь это добровольно, то не придется брать вдвойне!
Аул нависал над В., замахиваясь на него ножом. Остальные бородачи обступили его. Он не мог спастись, не мог… Он пытался сопротивляться, но его схватили и держали так, что он не мог вырваться. Аул схватил руку В., поднес ее к черной дыре в туннеле и занес над рукой нож…
- Не-еее-е-еет! - закричал В.
- Ты отдашь самое дорогое добровольно? - спрашивал Аул. - Тогда нам не придется брать вдвойне!
Но В. даже не понимал, что говорит Аул, он кричал во весь голос и напрягал все мышцы своего тела, но не мог сладить с бородачами.
Аул посмотрел на В. внимательно и тихо произнес:
- Нет, он никогда не отдаст самое дорогое добровольно. Придется взять вдвойне.
И тут же Аум ухватил В. за левую руку и приставил ее к правой. Теперь Аул мог одним ударом отрубить В. обе руки.
- Нет, нет, - умолял В., - не надо, пожалуйста, не надо! Только не это! Нет, нет!
Аул пристально посмотрел в глаза В.:
- Ты не понимаешь. Мы все умрем из-за тебя, - он приблизил свое лицо вплотную к лицу В. и медленно проговорил: - Ты не понимаешь, и ты никогда не отдашь самое дорогое добровольно.
И больше не мешкая, Аул замахнулся и обрушил нож на руки В.
- А-а-а-а! - кричал В. Словно в страшном сне он видел, как две его отрубленные руки исчезали в черном космосе.
- Нет, нет, нет! - только и мог повторять он. Культи его рук заботливо обмотали лоскутами, оторванными от мантии Аула, но В. ничего не чувствовал и ничего не видел. Перед его взором стояли только две его руки, которые он навсегда потерял.
В. не видел, как они шли и стены туннеля расступались. Он не помнил, как они миновали несколько перекрестков. Не помнил, как они подошли к двери, как вышли через нее на свет… Он ничего не помнил, он помнил только две свои кисти, две свои руки, без которых он больше не человек, не человек… Лучше бы ему умереть, лучше умереть, умереть… Он не может, не может этого перенести, он не может… Они все равно что убили его, убили, убили…
...
В. казалось, что свет померк. Но на самом деле В. даже не потерял сознание. Он уже перестал кричать, но его трясло. Он не понимал, где он, кто он и кто эти люди, которые поддерживали его под локти. Они куда-то пришли, и В. усадили на стул. Здесь было светло. Подошел какой-то человек. Он пошептался с другими, а потом приблизился к В.
В. силился разглядеть человека, он словно продирался сквозь белый туман, но с его зрением что-то стряслось. Он никак не мог сфокусировать свой взгляд. Вдруг В. почувствовал на своих глазницах две теплые руки. Потом некто отнял руки, и В. смог открыть глаза. Он пришел в себя и вспомнил, что произошло. Эксикурсоводы шли с ним по туннелю… И тут на В. обрушилось все его горе. У него больше нет рук!
Но, может быть, то был только страшный нелепый сон? В., зажмурившись, поднял свои руки, но не мог даже взглянуть на них - он боялся, что воспоминание окажется правдой. Когда он все-таки решился открыть глаза, то увидел две уродливые культи. Два чудовищных обрубка вместо крепких и ловких рук, которыми он утирал свои слезы, которыми похлопывал друзей по плечу, которыми ласкал женщин. С бесконечным отчаянием В. созерцал свое уродство и думал о том, что теперь он отныне и навсегда инвалид.
- Не беда, - проговорил мягкий голос.
В. поднял глаза и наконец рассмотрел того человека, который сидел перед ним на стуле. Если бы В. не был в такой печали, он нашел бы истинное удовольствие в созерцании лица этого человека. Ласковые синие глаза, мягкие темные волосы, зачесанные назад, плавно изогнутые линии губ… От него так и веяло спокойствием, теплом и радушием.
- Не беда, - повторил незнакомец и ласково улыбнулся В.
Не беда? Он говорит В., что потеря обеих рук – это не беда! Что же тогда беда в понимании этого красавчика?
«Красавчик», как окрестил его В., между тем взял обе руки В. в свои и просто держал их, но так заботливо, что В. сразу стало гораздо лучше. В. чувствовал согревающее тепло там, где его касался этот человек. Как приятно! Боль улетучилась, ее словно и не было. В. уже не горевал так о своей потере. Его окутало излучение любви, исходившее от незнакомца. Сознание В. как будто поднималось куда-то ввысь, туда, где потеря рук действительно не беда, где не может быть никакой беды, никогда никакой беды. Нет ничего неотвратимого, и непоправимого тоже нет… В. вдруг понял: действительно, то, что случилось, это не беда и не горе.
Как легко! Как радостно! Такое приятное чувство! Радость, радость, радость! Звенящая танцующая радость! В. и не заметил, как его губы дернулись и сами собой растянулись в улыбке. И сидящий напротив человек тоже улыбался ему. Он знал, как и В., что нет беды и нет горя, но есть только радость, бесконечная, бескрайняя радость! Сам собой у В. вырвался звонкий и счастливый смех. И человек напротив тоже смеялся. Наверно, сторонний наблюдатель усомнился бы в их душевном здоровье, но только они двое знали, что их смех – это переливающееся через край неудержимое счастье.
Улыбающийся человек напротив взял руки В. так, что две культи лежали прямо на его ладонях. В. радостно смотрел на эти забавные манипуляции. Он не был подобен пьяному, он ясно осознавал, что лишился обеих рук, и понимал, что это значит для всей его будущей жизни. Но все волшебство было в том, что на радости это никак не отражалось, радость ничуть не уменьшалась под влиянием прискорбного факта. Человек сказал: «Смотри!» В. взглянул на свои изуродованные руки и увидел…
Сначала нарисовался серебристый контур, который четко повторял очертания кистей В., а потом В. почувствовал легкое щекотание в культях… и контур начал заполняться! Сначала он наполнился только серебристым мерцанием, но потом и чем-то не столь эфемерным, как мерцание, он наполнился плотью. В. видел, как выросли кости и на них появились мышцы и вены, а потом и кожа. Еще мгновение – и обе руки В. были на месте, целые и невредимые! В. согнул и разогнул пальцы. Они слушались беспрекословно.
