После невесёлого обеда многие улеглись спать. Мне делать было нечего, и я стал нарезать круги вокруг лагеря, превратившись в своеобразного «разводящего караула». Усиленный караул (по двое на посту) косился на меня и мою собственную охрану (ещё четвёрка мрачных солдат) но ничего не говорили. Единственным развлечением стал вечерний «медосмотр». Таня, надо отдать ей должное, как только немного отдохнула, сразу потребовала всех раненых в выделенную для этих целей палатку. Но на этот раз ничего особенного не происходило. Так, смена повязок, всякие мази из запасов магистра, наложение рук на раны и прочие не очень понятные манипуляции. С некоторой гордостью заметил, что те раны, которые лечил я, выглядели гораздо лучше. Многие уже превратились в шрамы, и новая перевязка требовалась только для порядка. Плохо было только у одного из солдат барона. Он и в палатку вошёл с трудом, а уж когда Таня сняла повязку, по палатке поплыл нехороший запах. То ли рану плохо обработали, то ли в неё что-то попало, но сейчас рана на бедре превратилась в кусок гниющего мяса сантиметров двадцати в длину. Солдат виновато смотрел на растерявшуюся Таню, и похоже, у обоих мелькнула мысль, что ногу придётся отрезать. А тут ещё на рану набросились мухи, привлечённые запахом гниения. Таня на автомате согнала их с раны и потянулась за разложенными на столике инструментами. От одной мысли, что она сейчас начнёт ковыряться железяками в этом месиве, меня чуть не вывернуло. А потом сработала цепочка воспоминаний – что-то очень знакомое. Торопливо, пока Таня не начала своё варварство, спросил:
–А можно я попробую?
Таня с сомнение посмотрела на меня.
–А что ты хочешь сделать?
–Если получится – увидишь.
Быстро накрыл рану руками, вспомнил, как это выглядело, чуть толкнул это воспоминание в рану. Когда я убрал руки, у Тани хватило сил только простонать.
–Что ты творишь?!
Вся рана была заполнена крупными белёсыми личинками, которые стремительно поедали гнилое мясо. Не знаю, что остановило Таню, но она сдержалась, крепко прижала руки к груди, и только переводила взгляд то на меня, то на рану. Лицо солдата покрылось потом, но и тот сидел неподвижно, глядя только на меня. Мда, люди здесь совсем другие. Уж я бы точно не смог сидеть спокойно, если бы со мной без всяких объяснений сотворили что-нибудь подобное. Или они мне так доверяют?! Хотя с чего бы?!
Минут за десять личинки выросли раз в пять, но вычистили рану до розового мяса. После этого, с чувством выполненного долга, выползали из раны, спускались по ноге солдата и будто растворялись в земле. Честно говоря, я смотрел на этих маленьких хирургов почти с нежностью. Когда уползали последние личинки, похоже, и Таня с солдатом переменили своё мнение о моих действиях. Показывая на чистую рану, я позволил себе улыбнуться.
–А теперь можешь зашивать.
Таня сделала всё быстро и, на мой неискушённый взгляд, очень профессионально. Затем вопросительно посмотрела на меня.
–Лечить будешь?
–А почему бы и нет?
Привычным движением накрыл рану ладонями, прислушался, но прежнего удовольствия не получил. Да, боль, да, радость, но не такие яркие, как прежде. И когда убрал ладони, шрам получился чуть заметный, тоненький. Я пожал плечами.
–Извини, сегодня как-то не очень получается.
Но Таня почему-то была другого мнения и даже улыбнулась.
–Ничего, Ваня, в другой раз будет лучше.
И при этом так хитро переглянулась с солдатом, что я чуть не обиделся. Ну не люблю, когда за моей спиной перешёптываются и улыбаются. Если уж я такой смешной, могли бы и в глаза сказать! Я постарался принять гордый вид.
–Ладно, пойду погуляю. Надо будет – позовёшь. Проводи меня.
Старательно пряча улыбку, Таня торопливо откинула полог палатки. Я уже удалялся, когда сзади послышался негромкий Танин голос.
–Спасибо тебе, Иван.
Я предпочёл сделать вид, что не расслышал.
Ночь прошла спокойно. Утром у меня вежливо забрали повозку и поместили туда самых слабых раненых. От предложения ехать верхом я, разумеется, отказался и шёл пешком. Может из чувства солидарности, а может ещё почему, но моя охрана тоже спешилась. Скорость движения резко упала. Половина отряда была в повязках, но Таня меня успокоила, сказав, что раны у всех заживают отлично. И что измученный вид и слабость – в основном из-за большой потери крови. Начальство, наверное, знало об этом и без Таниных подсказок, поэтому в ближайшей деревне закупило огромное количество мяса. И теперь на каждом привале всех кормили мясом во без ограничений. Некстати это стало проблемой для нас с Таней. Все солдаты теперь относились к ней как к самому ценному, что было в отряде. Без всяких приказов рядом с ней теперь всё время было как минимум трое солдат. И повара старались положить кусочки получше и побольше. Когда она первый раз принесла мне огромную чашку, полную дымящегося мяса, то выглядела очень смущённой.
–Вот, это тебе.
И тут же начала оправдываться.
–Я им говорила, что ты ешь чуть-чуть, но они меня не слушают. Все говорят, что нам с тобой надо восстанавливать силы. И мне накладывают такую же порцию.
Я с интересом смотрел на Таню. То, что её надо откармливать, сомнения не вызывало. За пару последних дней и ночей она исхудала до состояния вешалки для одежды. А на фоне крепких солдат выглядела и вообще … печально. Но почему она смущается?
–Ну, наложили и ладно, спасибо им. Только куда мы это девать будем?
–Что не съедим, можно будет закопать.
–Не съедим?! Я же…
–А можно я тебе немного помогу?
Я опешил.
–Да на здоровье.
Таня тут же маленьким ножичком стала отрезать кусочки мяса и жадно есть. Вроде кусочки маленькие, но общая порция уменьшалась на глазах. Только когда она старательно вымакала жижку кусочком хлеба, я решился спросить.
–Ты такая голодная?
–Да нет, теперь сытая. Не могу понять, что со мной. Сил я, конечно, истратила много, но никак не ожидала, что для восстановления придётся столько есть. Даже стыдно, что я сейчас ем больше, чем любой из солдат.
–Судя по твоей костлявой фигуре, ближайшую неделю так и должно быть. Или ты считаешь это неизвестной болезнью? А то давай я тебя посмотрю, сделаю диагностику как Регине.
Таня согласно кивала, потом вдруг начала стремительно краснеть. Только что она смотрела на меня почти как на друга, и вдруг такое … презрение, раздражение, злость.
–Ну не можешь ты без этого! Хлебом не корми, дай только гадость сказать!
–А чего я такого сказал?!
–На кости мои полюбоваться захотелось?! Не мытьём так катаньем?!
С трудом до меня начало доходить. Похоже, из всех моих слов Таня поняла только то, что ей придётся раздеться передо мной. И что я буду её почти касаться. А если вспомнить реакцию Регины (а Таня всё-таки постарше), то она гораздо лучше представляет, что она может ощутить. И боится, что я этим воспользуюсь?! Слов не было, одни выражения. Больная! На всю голову! И она мне почти начала нравиться?! Да я теперь скорее удавлюсь, чем по собственной воле посмотрю на её мослы!
Я выпрямился и принял гордый вид.
–Благодарю вас, баронесса, что вы посетили меня, но теперь у меня есть срочные дела и я хотел бы побыть один.
Таня ещё посверкала глазами.
–Я благодарна вам, господин Иван, что вы приняли меня. О своём следующем визите я извещу вас заранее.
Крутанула юбками и умотала.
Итогом этой дебильной ссоры на ровном месте стало то, что мы пару дней не разговаривали. Путешествие снова вошло в привычный ритм. Раненые, благодаря Таниным стараниям, один за другим становились относительно здоровыми и пересаживались на своих лошадей. Когда опустела моя повозка, я вернулся в неё, и скорость движения заметно увеличилась. На третий день Таня перестала дуться и соизволила заговорить со мной. И я сразу заметил перемену – она несколько раз назвала графа Влада по имени. Оказалось, что он единственный, у кого рана никак не хотела заживать, несмотря на все старания Тани. Вот ей и приходилось по три раза в день заниматься графом. А так как он теперь был единственным, требовавшим повышенного внимания, то Таня задерживалась, разговаривала с графом, его сестрой и её подругой. В принципе, это было нормально – добрые отношения между больным и врачом. Если бы граф не был мужиком. Или он мне нравился. Но когда у Тани при имени графа стали поблескивать глаза, и она три раза подряд назвала его Владом, я понял, что надо что-то делать.
–А какие у нас планы на ближайшие дни?
–Какие планы? Едем и едем, что ещё надо?
–Дня через три мы доберёмся до столицы – напомнил я.
Улыбка Тани стала медленно угасать, и она отвернулась. Молчание затягивалось.
–Возможно, все в отряде – по своему прекрасные и правильные люди. Но заявиться в дом купца такой оравой – это чересчур. Откровенного разговора точно не получится. И уж совсем не хочется присутствия посторонних, когда мы найдём Звезду миров. В принципе, я уже немного освоился в вашем мире и могу теперь путешествовать и один. Ты только скажи.
