Из двух крупнейших больниц в районах Фридрихштадт и Йоханштадт первая была все еще не полностью занята, в то время как вторая, на востоке города, в которой также находились городская гинекологическая клиника и родильный дом, оказалась полностью разрушена. «Блокбастер» попал в блок «Б». Две родильные палаты, операционная, два родильных отделения, отделение гинекологической хирургии были уничтожены. Сразу же предприняли попытки перевезти уцелевших больных из блока «Б» в блок «А»; однако крыло блока «А» загорелось, и пациентов оттуда тоже пришлось эвакуировать. Когда рассвело, блок «А» полыхал так сильно, что о борьбе с пожаром не могло идти и речи. Блок «Б» был уничтожен пятью фугасными бомбами. Блок «В» разрушен до основания и выгорел. Блок «Г» выглядел значительно поврежденным. Только блок «Д» не очень сильно пострадал, хотя его крыша горела. Бомбы при американской дневной атаке не попали в гинекологическую клинику, но один из истребителей «Мустанг» обстрелял из пулемета блоки «В», «Г» и «Д».
О масштабе потерь можно судить хотя бы по степени ущерба, нанесенного больницам Дрездена. В гинекологической клинике Йоханштадта, повреждения которой наиболее полно подтверждены документами, было убито 200 человек, причем идентифицировать удалось лишь 138 трупов. Все оставшееся время войны эта больница не функционировала. Были приняты меры для того, чтобы выжившие в городе беременные женщины были переведены в неповрежденное крыло главной больницы во Фридрихштадт, где специально освободили несколько палат. Большинству требовалась срочная медицинская помощь, но оказать ее вовремя не представлялось возможным, поэтому многие больные и раненые умерли прежде, чем им уделили необходимое внимание.
И без того огромный список погибших резко вырос, при том что еще не было попыток спасти тех, кто оказался замурованным под кирпичными завалами. Только к вечеру 15 февраля на работы по разбору завалов были направлены войска, готовившиеся отправиться на Восточный фронт. Свою роль в задержке сыграл еще один фактор: очаг огненного смерча находился на левом берегу Эльбы, в то время как большая часть сосредоточенных в Дрездене войск располагалась на правом берегу. Но левый берег Эльбы считался тылом, а вся местность к востоку от реки относилась к «тыловому району военных формирований». В этой ситуации всякая инициатива по перемещению войск должна была исходить от соответствующих властей, а они отдали необходимые указания с большой задержкой.
Официальные приказы об участии в спасательных работах военнопленных, которых только в Дрездене к моменту налета было больше двадцати тысяч, пришли еще позднее. Удивительный факт, но вплоть до 21 февраля власти не озаботились даже формированием новых рабочих команд из заключенных! Вместо этого кто-то додумался водить военнопленных под конвоем на руины, чтобы заставить их ужаснуться последствиям налета. Скорее всего, то были попытки содействовать безуспешной вербовке пленных в Британский добровольческий корпус – коллаборационистское подразделение в составе войск СС.
В то же время военнопленные проявляли большое желание спасать людей и имущество, в том числе преследуя и эгоистичные цели. Некоторые поплатились за это жизнью. Так, у одного американца из лагеря в Плауэне во время рядовой проверки нашли спрятанную под одеждой банку консервов, а молодого канадского солдата поймали при попытке пронести украденный свиной окорок в лагерь Юбигау – оба они были расстреляны. Впрочем, за мародерство одинаково жестко наказывали и местных жителей. Известен случай, когда немецкого рабочего поймали на Грунер-штрассе с сотней обручальных колец в карманах – его казнили на месте. Саксонская газета «Дер Фрайхайтскампф» писала 17 февраля:
По приказу гаулейтера, грабители и мародеры были вчера расстреляны сразу же, как только их поймали. Обнаружив мародеров, их следует передавать партийным работникам или их представителям. Гаулейтер Мучман не намерен допускать никаких проявлений мягкотелости в этом отношении в многострадальном округе. Это дело всего общества, что тот, кто совершает преступление против общества, заслуживает смерти.
Не только мародеры пополнили гигантский список погибших от тройного удара в Дрездене. Как выяснилось, «безответственные элементы» все чаще стали распространять слухи, являвшиеся злобными и не соответствующими действительности.
Сплетники служат интересам только врага, и им уготована немедленная смерть. Гаулейтер издал указ, чтобы всех распространителей сплетен расстреливали на месте; в ряде случаев это уже делалось.
В течение нескольких дней после налета улицы Дрездена были усеяны тысячами тел, лежавших там, где их настигла смерть. У многих были оторваны конечности. На лицах некоторых жертв застыло столь умиротворенное выражение, что они выглядели так, словно погрузились в сон. Лишь зеленовато-бледный цвет кожи свидетельствовал о том, что они мертвы.
Наконец-то решение было принято, и отряды из солдат, ветеранов и военнопленных были брошены на работы по откапыванию выживших. Отрядам приходилось работать круглые сутки почти без отдыха, скудно питаясь. Всеобщая дезорганизованность привела к тому, что отряды получали снабжение лишь при возвращении в места дислокации. Один из членов такого отряда вспоминал:
Работа была очень тяжелой. Четыре человека требовалось для того, чтобы вынести хотя бы одного раненого. Другие солдаты до нас уже начали разбирать каменные завалы и освобождать проход в подвалы, где двадцать, где более человек нашли себе убежище от бомб в каждом из них. Огонь «съел» у них кислород, а жар, должно быть, доставлял им ужасные мучения. Нам посчастливилось находить то тут, то там одного-двух оставшихся в живых людей. Так продолжалось часами. Повсюду на земле лежали эти тела, сморщившиеся от сильного жара.
Очевидец и его рота позднее были направлены на работу по спасению выживших, которые оказались заблокированными в подвале разрушенной Дрезденской оперы, где в ночь налета давали специальное представление. Она обрушилась подобно цирку Сарассани, оставив после себя только полый остов и множество людей, погребенных под развалинами.
Не устоял и величественный собор Фрауэнкирхе. В его подвальных помещениях хранилась богатая фильмотека германского Министерства авиации, и как раз в тот момент, когда пожарные, тушившие бушующий огонь, думали, что взяли ситуацию под контроль, пламя, возникшее в подвалах, привело к тому, что кинопленка вспыхнула как порох. Знаменитый свод собора рухнул 15 февраля в 10.15. На этом завершилось уничтожение старинного архитектурного ансамбля центра города.
19 февраля газета «Дер Фрайхайтскампф» опубликовала первое обращение к тем, кто искал пропавших родственников, с предложением связаться с только что организованным справочным бюро, которое разместили в чудом уцелевшем здании Министерства внутренних дел на набережной Кенигсуфер.
В то же время была создана более мрачная организация, составлявшая реестр пропавших людей, которых, скорее всего, уже никогда не найдут. В каждом из семи административных округов Дрездена было создано соответствующее бюро пропавших без вести. Бюро округов Центрального округа и Вайсер-Хирш располагались в зданиях местных муниципалитетов; бюро округов Блазевиц, Штрелен и Котта находились в местных начальных школах; бюро Трахау разместилось на Дебелнер-штрассе, а округа Лейбен – на Нойберин-штрассе. В последнем можно было справиться только о жертвах, не имевших постоянного места жительства в Дрездене, в том числе о беженцах, солдатах и мобилизованных на работу.
Руководителем отдела регистрации умерших лейбенского бюро назначили Ганса Фойгта, помощника директора одной из школ города, которая 4 февраля была передана люфтваффе под госпиталь. В течение двух недель со свойственной немцам старательностью Фойгт подобрал помощников и составил план создания новой организации. 1 марта он доложил, что его отдел полностью укомплектован семьюдесятью служащими; еще триста заняты в самом бюро. 6 марта отдел был признан административной единицей рейха.
Бюрократическая аккуратность, с которой у нас ассоциируется пресловутый немецкий «орднунг», была прекрасно продемонстрирована деятельностью этого учреждения. Дрезден был поделен на семь оперативных районов, в каждом из которых работала своя спасательная служба. Извлечением тел руководили специальные отряды, которым были подчинены четыре роты санитаров, два батальона солдат и команды техников. Организация спасательных работ, установление личностей жертв и подсчеты согласовывались на каждом из этапов. Чиновники всегда были под рукой для того, чтобы контролировать идентификационную работу на месте. Тела в течение одного-двух дней складывали в ряд на освобожденном участке тротуара. Все ценные вещи, включая драгоценности, документы, письма и другие предметы, которые помогли бы опознать жертву, помещали в отдельные бумажные конверты. На конвертах записывалась важнейшая информация: место и дата обнаружения тела, пол и, если известна, фамилия человека в дополнение к серийному номеру. Кроме того, к каждой жертве прикреплялась цветная карточка с таким же серийным номером на ней. Вечером бюро пропавших собирало все конверты, внося в список фамилии и серийные номера, чтобы можно было обрабатывать данные в дальнейшем.
