Димка не относился ни к тем, ни к другим, но Лена не стала ждать, когда он осознает, что она имеет в виду. Неожиданно слишком горячо захотелось прижаться к нему – всем телом к его сильному телу – и ощутить, как под этой защитой отступают все страхи и все сомнения. Димка как никто умел их отваживать. И Лена не справилась со своим желанием.
– Дим… – выдохнула она и сжала руки в охватившем волнении. – Обещай не смеяться…
Он пожал плечами, не зная, что еще от нее ждать.
– Давай, Черемуха, выкладывай, и можешь дать мне по лбу, если я вдруг рассмеюсь, – предложил он, но Лена покачала головой.
– Я не хочу по лбу, Дим, я хочу… В общем, обними меня, пожалуйста… Я… Мне правда нужно…
Как будто он мог ей отказать! Попроси Ленка голой задницей сесть на работающий двигатель, он и это бы выполнил. И не собирался позволять ей мучиться.
– Дурочка, – растроганно выдохнул он, привлекая ее к себе и сводя на ее спине руки. Ленка тоже немедля обхватила его за пояс и прижалась к груди. – Чего оправдываешься? Можно подумать, я когда-то открещивался от объятий красивой девчонки!
Ленка чуть нервно хихикнула и небольно ткнула его в бок, однако следом снова судорожно стиснула у него на талии руки и задышала глубоко и немного неровно. Прямо Диме в шею, удачно промахнувшись мимо воротника футболки и не оставив Диме совсем никакой защиты. А тело и не думало соответствовать его разбитной непосредственности.
– Я так устала, Дим, – вдруг пожаловалась Ленка и, кажется, прикрыла глаза: во всяком случае, он ощутил кожей движение ее ресниц. В паху заныло, предупреждая о готовности. Вот же Черемуха-чертовка! Устала она, ага! – Видеть в окружающих тебя людях врагов и искать в каждом их слове подвох – это так невыносимо! И поделиться не с кем! Я бы сорвалась, честное слово, рано или поздно, если бы мы с тобой не помирились. Ты извини, пожалуйста, что я вот так вот свалила на тебя свои проблемы…
Нет, это уже переходило всякие границы! И если с неуместными Ленкиными извинениями еще можно было что-то сделать, то совладать с собственной реакцией на ее близость не представлялось никакой возможности. А та становилась все более очевидной.
– Лен, – чуть придушенно проговорил Дима, аккуратно пристраивая ее к боку, чтобы извиняться и оправдываться не пришлось уже ему, – давай забьем на это твое расследование хотя бы сегодня и пойдем развлекаться, свалив из сервиса прямо посреди рабочего дня. Уверен, ты еще никогда не позволяла себе такого беспредела.
– Развлекаться? – растерянно пробормотала она, подтверждая его предположение о хорошей девочке Лене.
– Именно, – кивнул Дима, пока она не опомнилась и не нашла повод отказаться. – Можем в кино сходить или в ЦПКиО нервы на новых аттракционах пощекотать. Кирюха до них еще не дорос, а я давно облизываюсь, да как-то скучно без хорошей компании.
Лена хмыкнула, чувствуя, как от его спокойного уверенного голоса ком в груди размягчается и перестает перекрывать кислород. Все-таки в успокоении Димке не было равных. И вроде бы ничего особенного не делал, но всегда именно то, что было необходимо Лене.
Стоило ли удивляться, что однажды она в него влюбилась?
– Представляю, что там за аттракционы, Корнилов, – чуть вызывающе заявила она. – Ты известный экстремальщик, тебе чем страшнее, тем лучше. А мне вполне достаточно детского паровозика.
Дима усмехнулся и снова растрепал ей волосы, отвлекая от трудных мыслей.
– Брось, Черемуха, мне ли не знать, что ты ничего не боишься? Еще оттаскивать тебя буду от очередных «Американских горок», тебе же только распробовать надо.
Лена закусила губу, пряча улыбку, и едва заметно погладила Диму по плечу. Все-таки он отлично ее узнал за тот месяц, что у них был. И почему-то ничего не забыл.
В груди замерло в сладком предчувствии.
– Ты просто колдун какой-то, Корнилов: от тебя ничего не скроешь, – скрывая и неуместную радость, проговорила она. Димка хмыкнул, соглашаясь с ее определением, и как будто чуть отодвинулся.
– Значит, в ЦПКиО? – заключил он. – Отличный выбор, Елена Владимировна! Не будешь против, если мы и Кирюху с собой захватим?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дурашливый тон появился сам собой – в довесок к отличному настроению, которое не посещало Диму, пожалуй, со дня смерти матери. Но он никак не ожидал, что в ответ Ленка неожиданно охнет и высвободится из его объятий.
– Дим, прости, – расстроенно проговорила она, – сегодня никак не получится. Я забыла совсем, что у меня встреча в два часа.
– По работе? – поморщился он, не довольный тем, что Ленка не оценила его заботу и не вняла его совету. Однако Лена покачала головой.
– Не совсем, – чуть смущенно ответила она и отвела глаза. – Но этому человеку я не могу отказать даже ради аттракционов.
Дима зло выдохнул.
Ну да, стоило ли сомневаться? Обед на дереве она еще по причине неожиданности проглотила, а вот относительно ЦПКиО у нее явно были дела поинтереснее.
– Важный клиент? – саркастически поинтересовался он и, не давая ей ответить, продолжил: – Ладно, Лен, не вопрос. Надеюсь, хорошо проведешь время. А аттракционы как-нибудь переживут наше отсутствие.
Лена вздохнула. Димка все неправильно понял. А она пока не могла объяснить.
– Не сердись, – попросила она. – Пожалуйста, Дим, я не могу снова ссориться с тобой: мне предыдущего опыта до конца жизни хватило! Ну не все всегда получается так, как нам хочется!..
Как будто он этого не знал.
Но вот отчаянный Ленкин голос пробил бесполезную тугую ревность.
– А тебе хочется в ЦПКиО, Лен? – посмотрел на нее в упор Дима. Но она не отвела глаз. Только выдохнула:
– Да!
И он улыбнулся.
– Понял. Заметано!
Глава 15
Лена с тревогой поглядывала на часы, понимая, что до места встречи еще два квартала, а у нее всего пять минут до назначенного времени. Не то чтобы она была ярой приверженкой пунктуальности и считала ее несоблюдение смертным грехом, но сегодня Кирилл попросил ее не опаздывать, предупредив, что приготовил какой-то сюрприз, а Лена так увлеклась очередными бумагами, которые они разбирали с Димкой, что опомнилась совсем поздно. И пожалуй, не подозрительные цифры были в том виноваты, а колдун Корнилов, привороживший ее еще двенадцать лет назад и так и не отпустивший. Напрасно Лена целую неделю убеждала себя, что испытываемые ею к Димке чувства лишь дань общему прошлому и сожалению о потерянных годах: обмануть собственное сердце оказалось невозможно. А оно тянулось к Димке, радуясь его близости, тоскуя по его бесшабашности, мучаясь от его равнодушия и не давая Лене ни секунды покоя.
Она ничего не понимала. В одиннадцатом классе Димке хватило пары дней, чтобы присвоить себе совершенно чужую ему тогда Ленку Черемных, хотя она ни взглядом, ни намеком не пыталась вызвать в нем интерес к собственной персоне.
Сейчас Лена, всеми силами стараясь загладить свою вину, использовала любой шанс, чтобы стать к нему хоть чуточку ближе, а он снова и снова отстранялся от нее, возводя ту самую стену, которая, казалось бы, рухнула в день их примирения. Конечно, он вовсе не обязан был реагировать на ее неумелые попытки флирта: в конце концов, Лена даже двенадцать лет назад не знала, как он к ней на самом деле относится, а сейчас и вовсе терялась в догадках, но все же некоторые Димкины взгляды и фразы, или, пожалуй, даже не сами слова, а тот тон, какими они были произнесены, давали ей надежду на его особенное к ней отношение. Будь он к ней совсем равнодушен, не утешал бы так нежно, когда она разрыдалась у него на плече; не ел бы с ней на дереве чизбургеры; не раздражался бы из-за того, что она не смогла пойти с ним в парк аттракционов. Да он бы вообще ее туда не приглашал, не замечая, как она устала, и нисколько не заботясь о ее душевном состоянии. Во всяком случае, именно такого бесчувственного Корнилова Лена знала всю школу. Он менял девчонок каждый месяц, иногда умудряясь встречаться сразу с несколькими, и не испытывал ни малейших угрызений совести, когда с ними расставался. Не утешал, не пытался как-то скрасить разрыв, просто отрезал без всяких сожалений и никогда больше не возвращался.
