— Мой господин, я знаю, как миновать рифы и войти в бухту, — произнес капитан — Но мне неизвестно, как из нее выйти. Солнце сейчас невозможно использовать в качестве ориентира.
— Я сниму заклятье с рифов, и мы спокойно выйдем из бухты, — пообещал Григорий. — Движение начнешь по моей команде.
Капитан вскочил на ноги. Ежесекундно кланяясь, он начал пятиться от Григория, который проводил его грозным, не знающим пощады взглядом. Из раны капала кровь, но капитан боялся приложить платок к тому месту, где когда-то было его ухо. Любое его неосторожное движение могло вызвать гнев страшного человека, стоящего перед ним. Впрочем, то, что это человек, капитан уже сильно сомневался. Несомненно, на его корабль напали слуги дьявола, рожденные в мрачном подземелье ада. Сейчас он сожалел, что не послушался совета своего помощника отказаться от посещения этого острова. Легенды не врали. Здесь действительно была обитель зла, а слуги дьявола хорошо охраняли его сокровища. Страх парализовал волю капитана. Он покорно спустился на палубу, и начал отдавать распоряжения своим морякам.
Григорий с благодарностью вспомнил Лейлу, которая рассказала ему, когда и как нужно покидать остров. Ей об этом перед смертью сообщил старик, которого Калаун оставил, чтобы проводить ее в горы во время набега турок на поселение. Один раз в месяц прилив поднимал воду на двадцать аршин. Это позволяло даже крупным кораблям спокойно покинуть бухту, без риска наскочить на подводные рифы. Сегодня был именно такой день.
Друзья расположились на капитанском мостике. Отсюда было удобно следить за действиями команды. Все без исключения пираты, сейчас были подавлены. Страх сменился таким ужасом, что никто из них не помышлял о сопротивлении. Любые команды выполняли незамедлительно. Моряки боялись прогневить слуг дьявола своей нерасторопностью. Сейчас гребцы заняли свои места и опустили весла в воду. Под ритмичный бой барабана галера начала движение. Небольшие волны мягко ударяли о борт.
— Гуго, ты талантливый фокусник, — рассмеялся Роберт. — Номер с отрыванием головы, даже на меня произвел впечатление.
— Я же говорил, что моя голова бесценна в нашем содружестве, — ответил француз, польщенный похвалой. — А некоторые, этого совсем не ценят.
— Может не так изысканно, но я бы тоже смог оторвать тебе голову, — улыбнулся Бертольд. — Вы же мне этого не дали сделать.
— Вандал! Тебе бы только калечить своих друзей, — возмутился Гуго. При этом его рука непроизвольно погладила горло. Он вспомнил, как германец отгрыз голову турку, и у него по спине побежали мурашки.
Григорий посмотрел на берег. На одной из скал он увидел хрупкую фигуру Лейлы. С такого расстояния Григорий не мог разглядеть ее лица. Она была в том же наряде, что и пятьдесят лет назад, когда они плыли на этот остров. Создавалось впечатление, что на скале стоит юная девушка. Лейла помахала рукой. Голубое шелковое покрывало сползло с ее головы на плечи. Сразу же обозначились седые волосы на темном фоне скалы. У Григория увлажнились глаза, а сердце защемило, словно его сжала рука в железной перчатке. Вернется ли он когда-нибудь на этот остров? Увидит ли еще хоть раз свою первую любовь?
Глава двадцать седьмая
Попутный ветер туго надул парус, и галера легко скользила по воде. Солнце медленно склонялось к горизонту. Его лучи нагрели палубу до такой степени, что по ней невозможно было пройтись босиком. Друзья расположились на корме в тени натянутого тента. Соленый морской ветер приятно ласкал их лица.
— Григорий, чем ты так опечален? — спросил Гуго.
— Думаю, не переступили ли мы ту черту, которая отделяет человека от зверя?
— Не понимаю, о чем ты говоришь?
— Мы убили много людей ужасным образом. Словно дикие звери мы терзали их плоть. Я чувствую себя чудовищем.
— Тебе стало жалко этих неверных? Они же еретики, у которых нет ничего святого.
— Прежде всего, они люди. Мы же поступили с ними не по-христиански.
— Если бы они отрезали нам головы, то не терзались бы такими мыслями. Ты не раз был свидетелем злодеяний магометан. Они не считают зазорным издеваться над иноверцами, превращая их жизнь в ад. Совсем недавно они тыкали в нас саблями и пиками. Меня повесили без каких-либо угрызений совести.
— Это не оправдывает наш поступок. Своими действиями мы показали, что ничем не отличаемся от магометан. Мы не только уподобились своим врагам, но и превзошли их в жестокости.
— Ты же понимаешь, что у нас не было другого выхода? — попытался успокоить совесть своего друга Гуго.
— У человека всегда есть выбор. Мы могли подождать другой корабль. Дождаться, когда на остров прибудут наши единоверцы. Нам некуда было торопиться.
— Благодари Господа Бога, что на корабле оказались магометане.
— Что ты имеешь в виду?
— Боюсь, что наши братья по вере, увидев сокровища, уподобились бы туркам и перерезали нам глотки. Ты бы опять оплакивал загубленные жизни, но уже единоверцев, — усмехнулся Гуго.
— Откуда такие мрачные пророчества? — удивился Григорий. — Ты же всегда глядишь на жизнь с оптимизмом?
— Прежде всего, я реально смотрю на жизнь, — серьезно ответил Гуго. — Шутки помогают мне легче переносить мрачную действительность. Жалеть же своих врагов считаю большой глупостью.
— Все равно, я считаю, что мы поступили неоправданно жестоко.
— Отнесись к этому проще. Во время боя нет места милосердию. Ты не раз в сражениях лишал противника головы, без угрызений совести рубил руки и ноги, наносил ужасные раны и делал людей калеками. После боя, когда твоей жизни уже ничего не угрожает, можно проявить акт гуманности. Перевязывай и лечи раненых противников. Можешь даже их с ложечки кормить, если тебе так нравиться.
— Все намного сложнее, — вздохнул Григорий. — Меня терзают мысли о том, в кого мы превратились? Я стал равнодушен к обычной пище, не чувствую ее вкуса и не получаю былого удовольствия. Кровью утоляю жажду и голод, словно она стала источником моей жизни. Самое страшное заключается в том, что мне начинает нравиться пить кровь. Особенно человеческую. Так кем мы стали?
— Наверное, бессмертными, — равнодушно пожал плечами Гуго.
— Мы порождение зла или это нужно Господу? Сомневаюсь, что Создателю нужны кровожадные монстры, которые убивают ради утоления жажды и наводят ужас на все живое. Может мы попали в силки дьявола, и он теперь использует нас в своих грязных целях? Всем известно, что он большой мастер вводить людей в соблазн, чтобы заполучить их души.
— Так как я не заключал с дьяволом сделки и душу свою ему не продавал, то это было сделано с позволения Господа нашего, — уверенно заявил Гуго. — Видимо, наш Создатель собирается возложить на нас некую миссию.
— Какую?
— Когда он мне об этом скажет, то я тебе сообщу, — пообещал Гуго.
— Завидую тебе. Ни сомнений, ни угрызений совести.
— Ты не прав, — обиделся Гуго. — Все, что с нами происходит, предначертано свыше. Я в это искренне верю. Поэтому, радуюсь жизни в любом ее проявлении.
— Не припомню радостной улыбки на твоем лице, когда островитяне тащили нас мимо котла с кипящей жидкостью, — заметил Бертольд, который внимательно слушал разговор своих друзей.
— Неблагодарные. Если бы я вас тогда не удержал, то не сидели бы вы сейчас на палубе этой галеры, и не радовались бы жизни.
— Ты видишь на наших лицах радость? — спросил Бертольд. — Мне тоже не по себе. Меня одолевают те же мысли, что и Григория.
— Наверное, ответы на все эти вопросы сможет дать только один человек, — подал голос Роберт. — Если помните, то первый оживший мертвец, которого мы встретили, был Калаун.
— Действительно, — припомнил Григорий. — Лейла нам говорила, что видела, как ему перерезали горло. Мы ей тогда не поверили. Потом Калаун прыгнул в ущелье и должен был разбиться о камни, но выжил.
— Его слуга Табук перегрыз горло двум стражникам, — напомнил Роберт. — Тогда мы не могли понять, кто и зачем это сделал.
— Сейчас понятно, что его мучила жажда, — произнес Бертольд. — Ему нужно было напиться крови.
— Лейла говорила о странных рабах, которых использовали островитяне для работ, — вспомнил Роберт. — Может, Калаун хотел сделать из нас покорных слуг?
— Очень похоже, — согласился Григорий. — Только у него это почему-то не получилось. Наверное, он не смог вернуться на остров и довести свою гнусную затею до конца.
— Мерзкий колдун! — взревел Бертольд. — Как только я его встречу, то перегрызу ему горло.
— Может, он погиб? За пятьдесят лет, наверное, можно было найти способ добраться до острова, — предположил Роберт.
— Вряд ли. Калаун слишком умен и хитер, чтобы, обладая бессмертием, дать себя убить, — не согласился Григорий. — Мне очень хочется с ним побеседовать.
