Значит, старый испытанный метод в данном случае не применялся, констатировала Настя. Ну и ладно, перейдем к основному вопросу.
– Припомните, Ева, кто в последний месяц приходил к Льву Алексеевичу. И вообще, какие посетители к нему ходят?
– Ну, какие. – Девушка наморщила гладкий фарфоровый лобик. – Всякие ходят. Насчет рекламы приходят, журналисты, телевизионщики, спонсоры, писатели иногда тоже бывают, рукописи приносят, но я их сразу к Илье Фадеевичу отправляю, хотя бывают такие настырные, что к завлиту идти не хотят, а хотят непременно свои писульки самому Богомолову показать. Актеры частенько пытаются прорваться.
– Ваши? – уточнила Настя. – Из «Новой Москвы»?
– Нет, ну что вы, наши к Льву Алексеевичу без вызова не ходят, это не принято. Если у них бывают вопросы к руководству, они идут сразу к Владимиру Игоревичу, – голос Евы подозрительно изменился, в нем появилось придыхание восторженности, – а Владимир Игоревич уже сам разбирается. Льву Алексеевичу не до этого.
– Не до этого? – прищурилась Настя. – А мне казалось, что в театре нет никого важнее актера. Я, честно признаться, не понимаю, как художественному руководителю может быть «не до этого», если к нему пришел актер.
– Ой, ну что вы, Лев Алексеевич – это лицо нашего театра, он должен представлять театр во внешнем мире, и представлять достойно. Вот журналисты, телевидение, спонсоры, реклама – это по его части. А актерами занимаются завтруппой и Владимир Игоревич.
– Хорошо, а еще кто приходил?
– Жена Льва Алексеевича, Лена.
– Часто она приходит?
– Да когда как, она же возит антрепризу, поэтому ее часто в Москве не бывает. А вообще, она в театре своя, ее тут все знают. И дочка еще приходит, противная такая, мой папа про таких девиц говорит, что они из «протестного течения».
Настя в изумлении посмотрела на девушку. Такие наукообразные слова никак не вязались с уже сложившимся образом глупенькой инфантильной дочки богатеньких родителей.
– Откуда-откуда?
– Из «протестного течения», – старательно повторила Ева.
– А кто ваш папа, простите?
– Он доктор наук, занимается социологией.
Ну слава богу, с улыбкой подумала Настя, отлегло. А то она уж решила было, что совсем утратила нюх на людей.
– И почему ваш папа так говорит про дочку Льва Алексеевича? И кстати, как ее зовут?
– Ксюша. Да ну, она халда такая – просто ужас! Волосы выбриты на висках, черт-те что на голове, да еще вытравлены в белый цвет, и пирсинг всюду, где только можно, и в носу, и на брови, и, судя по всему, на языке тоже, потому что она шепелявит. Не понимаю, кому она что доказывает своим видом? А уж одета – вообще караул.
– И часто Ксюша приходит к отцу?
– Регулярно, – усмехнулась Ева. – Раз в две недели – точно, а иногда и чаще случается. В последнее время с ней ее парень стал приходить, но к Льву Алексеевичу в кабинет он, конечно, не заходил, в приемной ждал. Противный такой, глаза мутные, сам весь какой-то непромытый. Б-р-р-р!
– И зачем Ксюша с такой регулярностью приходила к отцу? – поинтересовался Антон. – Наверное, повидаться? Я так понял, они не вместе живут.
– Ну да, повидаться! – фыркнула девушка. – Такие халды ни по кому не скучают и просто так повидаться не заходят. Я так думаю, что она за деньгами ходила.
– Почему вы так решили?
– Я один раз видела, как Лев Алексеевич доставал портмоне и давал ей деньги, я в это время срочную бумагу заносила. Так-то я обычно при их встречах не присутствовала, вот только один раз… Но, думаю, так было всегда, потому что входит дочка в кабинет каждый раз с напряженным лицом, глаза такие тревожные, а выходит сияющая, парень на нее смотрит вопросительно, а она ему жест такой делает, который означает: «Все тип-топ!»
– Имени парня вы, конечно, не знаете?
– Почему же, я слышала, как эта халда его называла Бобом. Только я не поняла, как его на самом деле зовут, ведь его же не могли по-настоящему назвать Бобом, правда?
– Правда, – согласилась Настя, давясь от хохота.
Эта простодушная очаровательная дурочка могла кому угодно поднять настроение. Кстати, кажется, она неровно дышит к директору Бережному. Интересно, Антон это отметил или Насте просто показалось? А вот сейчас и проверим.
– Ева, вас не затруднит связаться с Бережным, мы просили его обзвонить и собрать всех вахтеров и охранников.
– Да, конечно! – Ева моментально сорвалась с места и пулей вылетела в приемную.
Настя поймала взгляд Антона и поняла, что они подумали об одном и том же. Из приемной доносился воркующий голосок девушки с такими нежными нотками, что ошибиться было невозможно. Настя от души ей посочувствовала. Вот же попала бедняжка! Ни пококетничать, ни пофлиртовать, ни глазки построить – ничего нельзя под бдительным оком папиного знакомого, который, помимо всего прочего, обожает строить из себя крутого хозяина. И ничего удивительного, что Еве приглянулся Владимир Игоревич Бережной, красавец и обаятельный элегантный мужчина в хорошем среднем возрасте.
Через пару минут Ева снова показалась на пороге кабинета.
– Владимир Игоревич сказал, что все, кого вы просили собрать, придут в течение тридцати-сорока минут. Вахтеры живут в соседних домах, для них прийти – не проблема, а вот с чоповцами труднее. Но Владимир Игоревич сказал, что он все решил и все организовал. Владимир Игоревич…
Было очевидно, что даже само произнесение имени Бережного вызывало в девушке трепет и обмирание. Надо же, как ее зацепило!
Ну что ж, раз у них есть целых полчаса, можно позвонить Зарубину.
– Антон, вы сами свяжетесь с Сергеем Кузьмичом или мне позвонить?
– Насчет чего? – удивился Антон.
– Насчет дочки Богомолова и ее непромытого бойфренда с мутными глазами. Нам с вами нарисовали типичную картину наркомана, который присосался к девушке из хорошей семьи и тянет из нее деньги, а она влюблена до такой степени, что ничего не замечает и не понимает. И если в один прекрасный момент Богомолов отказался давать деньги, то это вполне могло вызвать ярость молодого человека. И дочки, кстати, тоже.
– Вы думаете? – с сомнением произнес Сташис. – Ведь, по показаниям жены, у Богомолова ничего не взяли, все ценности были на месте, и бумажник, и часы. Если бы нападавший был приятелем дочки, он непременно взял бы что-нибудь ценное, иначе нападение теряет смысл, ему же деньги нужны на дозу.
– Ну, мы с вами не знаем, как все было на самом деле, – пожала плечами Настя. – Вы же изначально исходили из того, что у преступников мог был умысел на разбой, но им помешали, и они скрылись с места преступления, не успев ничего взять у потерпевшего. Кроме того, если я правильно поняла то, что вы мне рассказывали, Елена Богомолова не знала точно, сколько именно денег было в бумажнике у ее супруга. Да, какие-то деньги там обнаружились, но без показаний самого Богомолова мы никогда не узнаем, сколько их там было изначально. А вдруг много? А вдруг преступник их все-таки взял?
– Тогда почему взял не все? – возразил Антон.
– Две причины. Первая: большие деньги лежали отдельно, в конверте, их преступник и взял, а в бумажник уже не полез. Вторая: он умный, этот гипотетический преступник, взял много денег из бумажника, а немножко оставил, чтобы у нас с вами, глупых сыщиков, сложилось впечатление, что он бумажник вообще не трогал. Если хорошенько подумать, можно и третью причину найти, и четвертую. Короче, исключать этого Боба из числа подозреваемых я бы не стала. Но решать, конечно, вам, вы же представитель власти. А я только ваш консультант.
– Я понял, – кивнул Сташис.
Он сам позвонил Зарубину, рассказал о дочери Богомолова и ее приятеле, а заодно попросил поспрашивать у тех, с кем Богомолов общался в течение субботы, 6 ноября: а вдруг кто-то знает о деньгах, которые у него могли быть с собой? Возможно, гонорар, или возвращенный кем-то долг, или, напротив, сумма, одолженная у кого-то самим Львом Алексеевичем. И тогда искать преступника надо уже среди тех, кто мог знать об этой сумме. Зарубин в ответ, да так громко, что даже Насте было слышно, разворчался на тему о том, что, мол, сами не дураки и насчет денег уже проверяли, а что касается новых фигурантов, он уже жалеет о своем решении отправить в театр Каменскую. Еще пара дней – и проверять надо будет все две сотни сотрудников и их многочисленных родственников.
– Анастасия Павловна, а что мы будем искать, опрашивая вахтеров и охранников? Ведь Ева нам перечислила всех, кто приходил к Богомолову, и никакие подозрительные лица среди посетителей вроде не замечены.
– Антон, вы же сами слышали, – вздохнула Настя, – Лев Алексеевич был к девочке более чем лоялен, работой ее не перегружал и часто отпускал. А вдруг интересующие нас люди приходили именно тогда, когда ее не было? А кстати… Ева! – позвала она.
Ева тут же прибежала и застыла у двери, как примерная ученица перед классной доской в ожидании задания учителя.
