гольф чудесно поможет, – сказала мисс Гэмелон, обращаясь к мисс Гёринг; – вероятно, выправит вас за неделю.
– Ну, – сконфуженно произнес Арнолд, – ей же может не понравиться.
– Мне не нравится спорт, – сказала мисс Гёринг; – сильнее чего угодно, у меня от него возникает жуткое ощущение греховности.
– Напротив, – проговорила мисс Гэмелон, – вот чего-чего, а этого в нем нет совершенно.
– Не грубите, дорогуша Люси, – отозвалась мисс Гёринг. – В конечном счете я достаточно внимания уделяю тому, что творится у меня внутри, и мои собственные чувства мне известны лучше.
– Спорт, – произнесла мисс Гэмелон, – нипочем не сообщит вам ощущения греховности, но гораздо интересней здесь то, что вы и пяти минут не просидите, чтобы не перевести беседу на какую-нибудь дичь. Я определенно считаю, что вы себе ставите такую цель.
Наутро Арнолдов отец спустился с расстегнутым воротником и без жилета. Волосы он себе немного взъерошил, поэтому теперь смахивал на старого художника.
– Что же станет делать маменька? – спросил у него Арнолд за завтраком.
– Вздор! – ответил Арнолдов отец. – Называешь себя художником, а даже не умеешь быть безответственным. Красота художника залегает в его детской душе. – Он коснулся руки мисс Гёринг. Та не могла не припомнить речь, какую произнес он той ночью, когда пришел к ней в спальню, и насколько она противоречила всему, что он говорил сейчас. – Если у твоей матери есть желание жить, она выживет – при условии, что бросит все, как это сделал я, – прибавил он.
Мисс Гэмелон слегка смущал этот пожилой мужчина, который вроде бы только что совершил некую важную перемену в жизни. Но любопытства в ней он на самом деле не вызывал.
– Что ж, – произнес Арнолд, – воображаю, что ты по-прежнему снабжаешь ее деньгами для уплаты за квартиру. Я продолжаю вносить свою лепту.
– Разумеется, – ответил его отец. – Я всегда джентльмен, хотя должен сказать, ответственность гнетет меня тяжким бременем, как на шее цепь с якорем. А теперь, – продолжал он, – позвольте мне выйти и сделать сегодняшние закупки. Я б мог и сто ярдов на скорость пробежать.
Мисс Гэмелон сидела, нахмурившись и не понимая, позволит ли мисс Гёринг этому сумасшедшему старику и дальше жить в и без него переполненном доме. Немного погодя он выдвинулся к городку. Ему покричали из окна, умоляя вернуться и надеть пальто, но он махнул небу рукой и отказался.
Днем мисс Гёринг всерьез задумалась. Она бродила взад и вперед перед кухонной дверью. Дом уже – для нее – стал местом приветливым и знакомым, его она с готовностью считала своим. Она решила, что ей теперь необходимо совершать поездки на кончик острова, откуда на пароме можно вновь переправляться на большую землю. Делать этого ей очень не хотелось – она знала, как это ее расстроит, и чем больше об этом думала, тем привлекательнее казалась ей жизнь в домике, покуда он ей не помстился даже бурлящим от веселья. Чтобы заверить себя, что вечером она предпримет свою вылазку, мисс Гёринг зашла к себе в спальню и положила на бюро пятьдесят центов.
После ужина, когда она объявила, что поедет на поезде одна, мисс Гэмелон чуть не расплакалась от негодования. Арнолдов отец заявил, что считает это превосходной мыслью – «поехать на поезде незнамо куда», как он это определил. Услыхав, как он поощряет мисс Гёринг, мисс Гэмелон уже не могла сдерживаться и опрометью бросилась к себе в спальню. Арнолд поспешно вышел из-за стола и затопал вверх по лестнице за нею следом.
Арнолдов отец взмолился, чтобы мисс Гёринг взяла его с собой.
– Не в этот раз, – ответила та, – я должна поехать одна; – и хотя отец Арнолда сказал, что весьма этим разочарован, приподнятость его никуда не делась. Казалось, нет конца его доброму расположенью духа.
– Что ж, – вымолвил он, – отправляться эдак в ночь – вполне в духе того, что и мне б хотелось предпринять, и, мне кажется, вы миленько меня обжуливаете, не позволяя вас сопровождать.
– Еду я не удовольствия ради, – ответила мисс Гёринг, – а потому, что совершить это необходимо.
– И все ж молю вас еще раз, – сказал Арнолдов отец, не обращая внимания на подтекст такого замечания и с трудом опускаясь на колени, – молю вас, возьмите меня с собой.
– Ох, прошу вас, дорогой мой, – проговорила мисс Гёринг, – пожалуйста, не затрудняйте мне этого. У меня личность слабовата.
Арнолдов отец вскочил на ноги.
– Разумеется, – сказал он, – затруднять вам я ничего не стану. – Он поцеловал ей запястье и пожелал удачи. – Считаете, два голубка со мною поговорят? – спросил у нее он, – или же останутся вместе у себя в курятнике на всю ночь? Очень бы не хотелось мне быть одному.
– Мне тоже, – ответила мисс Гёринг. – Постучитесь к ним; они с вами поговорят. До свиданья…
Мисс Гёринг решила пойти вдоль шоссе, потому что уже вообще-то довольно стемнело, чтоб в этот час идти через лесок. Раньше днем это она себе назначила урочной работой, но затем сочла, что даже думать об этом так – чистое безрассудство. Снаружи было холодно и ветрено, и она потуже запахнулась в шаль. Продолжала носить шерстяные шали, пускай те уже давно вышли из моды. Мисс Гёринг взглянула на небо; искала в нем звезды и очень надеялась хотя бы какие-то разглядеть. Долго стояла она неподвижно, но никак не могла определить, звездная ли это ночь или нет, потому что, хоть мисс Гёринг и приковала внимание свое к небу, ни разу не опуская взгляда, звезды вроде бы возникали и пропадали так быстро, что скорее выглядели видениями звезд, нежели действительно звездами. Решила, что лишь из-за того, что так быстро несутся по небу облака, в одну минуту звезды стирает, а в другую они становятся видны. Она продолжала идти к станции.
Придя туда, мисс Гёринг с удивлением обнаружила, что ее опередили восемь или девять детей. У каждого ребенка с собою был синий-с-золотом школьный вымпел. Дети между собой почти не разговаривали, но взялись тяжко скакать сначала на одной ноге, потом на другой. Поскольку делали это они согласно, маленький деревянный перрон отвратительно содрогался, и мисс Гёринг подумала, не лучше ли будет обратить на это обстоятельство внимание детей. Совсем скоро, однако, к станции подкатил поезд, и все вместе они в него сели. Мисс Гёринг устроилась через проход от дородной женщины средних лет. В вагоне помимо детей оказались только они с мисс Гёринг. Та оглядела женщину с интересом.
Были на ней перчатки и шляпка, а сидела она очень ровно. Правой рукой держала длинный тонкий сверток, похожий на
