Мими говорила с такой горячностью, так убежденно.
Сэр Чарлз взглянул ей в лицо.
— Еду в Джиллинг, — сказал он. — Пожалуй, вы правы.
— Конечно, права, — обрадовалась она.
— На мой взгляд, это превосходное решение, — живо отозвался Пуаро. — Как совершенно справедливо заметила мадемуазель, лучше сэра Чарлза никто не сможет поговорить с миссис Милрей. Как знать, а вдруг она сообщит вам даже более важные сведения, чем те, что мы надеемся получить в Йоркшире.
На том и порешили, и утром следующего дня, в четверть десятого, сэр Чарлз заехал за Мими на своем автомобиле. Пуаро и мистер Саттертуэйт уже отбыли из Лондона поездом.
Утро стояло прекрасное, в прозрачном воздухе чувствовалась бодрящая прохлада.
Сэр Чарлз, миновав Темзу, уверенно вел автомобиль на юг кратчайшим путем, выбирая какие-то только ему ведомые улицы и переулки, то и дело петляя и поворачивая, и Мими чувствовала, как радость наполняет ее.
Вот они уже на бешеной скорости мчатся по Фолкстонскому шоссе. Проехав Мейдстон, сэр Чарлз сверился с картой, и, немного поплутав по проселочным дорогам, они оказались у цели. Часы показывали без четверти двенадцать.
Джиллинг, маленький, Богом забытый городишко, весь утопал в зелени. Здесь была старинная церковь, домик викария, две-три лавки, ряд коттеджей и несколько муниципальных домов.
Миссис Милрей жила в крошечном коттедже неподалеку от церкви, окруженной цветущей лужайкой.
— Миссис Милрей знает о нашей поездке? — спросила Мими, когда они подъезжали к дому.
— О да. Она написала матери, чтобы ее подготовить.
— Не знаю, право, удобно ли это?
— Что вас смущает, дитя мое?
— Сама не знаю. Может быть, стоило взять с собой мисс Милрей.
— Честно говоря, я боялся, что при ней я не смогу быть самим собой. Она такая самоуверенная. Начнет сразу мной руководить.
Мими улыбнулась.
Миссис Милрей до смешного не походила на дочь. Мисс Милрей была угловатая, а миссис Милрей — кругленькая и полная, как пышка; мисс Милрей отличалась железным характером, а миссис Милрей — кротостью. Прикованная к креслу тяжелой болезнью, она все дни проводила у окна, глядя на улицу.
Гостям миссис Милрей обрадовалась.
— Как мило, что вы меня навестили, сэр Чарлз. Я так много о вас слышала от Вайолет. Вайолет![39] До чего же это имя не шло к мисс Милрей.
— Вы даже не представляете, — продолжала миссис Милрей, — как она восхищается вами. Ей так интересно работать у вас. Отчего вы не садитесь, мисс Литтон Гор? Надеюсь, вы извините меня. Ноги отказали мне уже много лет назад. На то воля Божья, я и не ропщу, ко всему можно привыкнуть, всегда говорю я. Может быть, хотите подкрепиться с дороги?
И хотя ни сэр Чарлз, ни Мими не выразили желания подкрепиться, миссис Милрей это не остановило. Она на восточный манер хлопнула в ладоши, и тотчас был подан чай и печенье.
Прихлебывая чай и откусывая печенье, сэр Чарлз завел разговор о том, ради чего они приехали.
— Думаю, вы слышали, миссис Милрей, о трагической смерти мистера Беббингтона, который раньше служил тут викарием?
Пышка энергично закивала головой в знак согласия.
— Да, конечно. Я читала в газетах об эксгумации. Неужели кто-то мог его отравить? Просто не могу себе этого представить. Такой чудесный человек, его здесь все любили.., и ее тоже, и их мальчиков.
— Действительно, загадочная история, — сказал сэр Чарлз. — Мы все просто в отчаянии. Вот и подумали, что, возможно, вы хоть что-то проясните в этом таинственном деле.
— Я? Но ведь я не видела Беббингтонов уже.., позвольте.., уже, должно быть, больше пятнадцати лет — Знаю, но, может быть, именно в далеком прошлом и произошло нечто такое, за что он поплатился жизнью?
— Нет, убеждена, ничего такого не было. Они жили тихо и мирно.., очень небогато, ведь у них было трое детей.
Миссис Милрей охотно предалась воспоминаниям, но — увы! — в них не оказалось ничего, что способно было бы хоть чуть-чуть приподнять завесу тайны.
Сэр Чарлз показал ей увеличенные фотографические снимки Дейкерсов, фотографию с давнишнего портрета Анджелы Сатклифф и вырезку из газеты с довольно нечетким изображением мисс Уиллс. Миссис Милрей с большим интересом их рассмотрела, но никого не узнала.
— Нет, никого из них не помню. Конечно, ведь прошло столько времени. У нас тут местечко небольшое. Приезжих мало. Да и уезжают немногие. Вот, правда, девочки Агнью, дочери старого доктора, замуж повыходили и уехали отсюда, а теперешний доктор — он холост — взял себе молоденькую помощницу. Еще старые мисс Колли — они в церкви сидели на почетном месте — так вот они все поумирали.., давно уже, много лет назад. Были Ричардсоны — он умер, а она уехала в Уэльс. Ну и, конечно, разная мелкая сошка… Но вообще здесь мало что меняется. Думаю, Вайолет могла бы вам рассказать больше, чем я. Она совсем еще юной девушкой часто бывала в доме у викария.
Сэр Чарлз попытался представить себе мисс Милрей «совсем еще юной девушкой» — ничего не вышло.
Фамилия де Рашбриджер, о которой сэр Чарлз спросил старую леди, не пробудила в ее памяти никаких воспоминаний.
На том они и простились с миссис Милрей.
Затем наскоро перекусили в лавке у булочника. Сэр Чарлз не прочь был бы направиться в какое-нибудь более «приличное» место, но Мими заявила, что лучше остаться здесь и постараться разузнать, какие слухи ходят среди местных жителей.
— Ничего, на этот раз сойдут и вареные яйца с ячменными лепешками, — сурово сказала она. — И вообще, стоит ли так беспокоиться о еде.
— Вареные яйца всегда нагоняли на меня тоску, — кротко возразил сэр Чарлз.
Женщина, которая им подавала, оказалась весьма словоохотливой. Она тоже прочла в газетах об эксгумации, и ее потрясло, что речь шла об их «старом викарии».
— Я тогда была совсем девчонкой, но хорошо его помню, — вздохнула она.
Однако больше ничего добавить не могла.
После ленча они пошли в церковь и просмотрели книгу регистрации рождений, браков и смертей. Но и тут не оказалось ничего, что могло бы обнадежить или хотя бы навести на размышления.
Выйдя из церкви на кладбище, они помедлили. Мими принялась читать имена на надгробиях.
— Ну и забавные фамилии встречаются, — сказала она. — Смотрите, вот тут целое семейство Шиллингов, а вот Мэри Энн Бонжур.
— И впрямь смешные! Но и моя не лучше, — вздохнул сэр Чарлз.
— Картрайт? Не вижу ничего смешного.
— Да нет. Картрайт — моя сценическая фамилия, потом я ее узаконил.
— А какая настоящая?
— Не скажу. Это страшная тайна.
— Неужели так ужасно?
— Не ужасно, а смешно.
— О! Скажите!
— Нет! — отрезал сэр Чарлз.
— Ну, пожалуйста!
— Нет!
— Ну почему?
— Вы будете смеяться.
— Не буду.
— Будете — удержаться невозможно.
— Ну, пожалуйста, скажите. Пожалуйста! Ну, пожалуйста, пожалуйста.
— Вы несносно упрямы, Мими. Зачем вам?
— А почему вы не говорите?
— Вы как дитя, Мими. Прелестное дитя, — растроганно сказал сэр Чарлз.
— Нет, я не дитя.
— Разве?
— Ну скажите, — нежно прошептала Мими. Сэр Чарлз грустно улыбнулся.
— Ладно, так и быть. Моя фамилия Бидон.
— Нет, правда?
— Клянусь!
— Хм! В самом деле ужасно. Всю жизнь называться бидоном!
— Да, в театре с таким именем карьеры не сделаешь. Помню, в молодости я носился с мыслью назваться Людовиком Кастильони. Но в конце концов остановился на английском имени — Чарлз Картрайт.
— Но Чарлз ваше настоящее имя?
— Да, уж хоть об этом-то мои крестные родители позаботились. — И, немного поколебавшись, добавил:
— Мими, а если я попрошу вас забыть об этом «сэр»? Называйте меня просто Чарлз.
— Пожалуй.
— Ведь вчера вы же назвали меня Чарлз. Когда.., когда.., думали, что я умер.
— А-а, тогда… — сказала Мими, стараясь придать своему голосу беззаботность.
Сэр Чарлз помолчал, потом вдруг решительно заговорил:
— Послушайте, Мими, так или иначе, а дело, которым мы занимаемся, утратило свое первоначальное содержание, во всяком случае, для меня. Сегодня я особенно это чувствую. Мне кажется, в моей судьбе оно обрело какой-то новый мистический смысл. Надо его распутать, прежде.., прежде чем я примусь за другое. Я даже стал суеверным. Если нам здесь повезет, стало быть, мне и.., в другом повезет. О, Господи! Зачем ходить вокруг да около? Я так часто играл любовь на сцене.., а в жизни, оказывается, совсем ничего не умею… Мими, скажите прямо: я или Мендерс? Мне надо знать. Вчера мне показалось, что я.
— Вы не ошиблись.
— Мими! Мой ангел!
— Чарлз! Чарлз! Нельзя же целоваться на кладбище!
— Можно!
— Так ничего и не узнали, — сокрушенно вздыхала Мими позже, когда они мчались назад, в Лондон.
— Вздор, мы узнали нечто гораздо более важное. Почему я должен думать о каких-то пасторах, о каких-то докторах? Вы, и только вы, занимаете все мои мысли. Моя дорогая, известно ли вам, что я на тридцать лет старше вас? Это не помешает? Вы уверены?
