В комоде, стоящем в гостиной, он обнаружил фотографию обеих сестер вместе с их родителями. Это была, судя по виду, давнишняя фотография, но Рикард взял ее с собой. Поиски продолжались.
Стоявшая перед ними задача была не из легких. Агнес была настолько скромной личностью, что ее отсутствие никто и не заметил.
Пастор Прунк начал проявлять озабоченность. Было уже около одиннадцати, но никто из прихожан не ложился спать. Все ждали победоносного часа.
— Вы думаете, что уже свершилось, пастор? — спросила молодая Бьёрг, державшаяся поблизости от него.
— Что именно? — нетерпеливо спросил он, поглядывая на ее прелести.
— Крушение мира, разумеется, — несколько удивленно пояснила она.
— Я не знаю, — ответил он. — Мы не можем выйти наружу, и посмотреть, пока не закончится этот день.
— Да, это делать опасно, — согласилась она.
— Дорогие друзья! — доверительно произнес он, распаляясь от ее близости. — Наступил судьбоносный час. Так давайте же воспользуемся теми радостями, которые жизнь дарит нам! Давайте поблагодарим Господа, вкушая радость со своими любимыми! И ты, Бьёрг, не верила в это до последнего момента, я же видел! Пойдем со мной, мы вместе помолимся о твоем спасении!
— Но я же верю вашим проповедям, пастор, — запротестовала Бьёрг, когда они вошли в его тесную каморку — в эту святую святых.
— О, нет, я знаю, что ты гадкая девчонка, — шутливо произнес Прунк и шлепнул ее по пальцам. — И за это ты получишь нагоняй!
Сначала Бьёрг ничего не понимала, но когда рука пастора дружески обняла ее и он положил ее животом к себе на колени, она поняла смысл игры.
— Не-е-т, я думала, Вы имеете в виду совсем другое, пастор, — со смехом произнесла она и подняла свой зад, чтобы по нему легче было шлепать. Задрав ей юбку, он пару раз слегка шлепнул ее.
Она так громко захихикала, что ему пришлось закрыть ей рот ладонью, иначе это могло бы показаться неприличным в глазах пожилых прихожанок.
— Но пастор, — сказала она, вставая. — Мы должны вести себя серьезнее в этот судьбоносный час.
— Конечно, конечно, — ответил он, прижимая ее к краю стола. При этом он совершенно не думал о своем предстоящем падении, не желал думать о том, что до полуночи осталось совсем немного. — Конечно, я настроен серьезно! И поскольку миру грозит гибель, мы должны воспользоваться теми крупицами радости…
— Но ведь мы же выживем, — напомнила она ему, раздвигая ноги так, чтобы между ними могла протиснуться рука пастора. Он положил ее на спину, прямо на стол, и она охотно позволила ему это сделать.
— Мы не знаем этого, Бьёрг, не знаем, — бормотал он, обливаясь потом — и снимая с нее толстые шерстяные рейтузы. — Никто не знает путей Господа, и если это наш последний час, мы должны… а-а-а-ах!
— О-о-о-о! — прошептала Бьёрг. — Ах, пастор!
Бьёрг давно уже не была девственницей и охотно позволяла парням уводить ее туда, куда им хотелось — в подворотню или в какой-то глухой закоулок между домами — как в теплые, так и в холодные вечера. То, что делал пастор, не было для нее чем-то особенным, но ей импонировала сама мысль о том, что ею обладал человек, представлявший собой авторитет для других. Это придавало акту соития особую остроту.
Пастор с трудом верил в свое счастье — в то, что эта красавица Бьёрг так быстро уступила ему. Он был просто в экстазе, он стонал и охал, лицо его было красным, он весь обливался потом, стол дико трещал и в конце концов развалился с диким грохотом. Бьёрг завопила, и оба они, со сплетенными руками и ногами, рухнули на пол.
— Судный день! — завопил кто-то в зале и дверь распахнулась.
Ошеломленные члены секты уставились на сцену на полу.
Ситуацию невозможно было истолковать превратно. Никоим образом. Ноги Бьёрг были задраны вверх, и между ними лежал Прунк. Всем была видна его голая задница, брюки его были спущены, подтяжки лежали на полу, как змеи. Взглянув на стоящих возле двери, он со стоном отвернулся.
Кто-то оказался настолько милосердным, что снова закрыл дверь.
Крошечный член пастора обмяк и стал похож на вареную макаронину. Оба немедленно вскочили и в диком темпе начали одеваться, не глядя друг на друга. Бьёрг выскочила за дверь и, сопровождаемая колкими взглядами, скрылась в своем закутке. Пастор же остался в своей каморке, пытаясь собраться с духом и с мыслями. Он так и не закончил акт, но это было не самое худшее. Как ему теперь восстановить свой авторитет среди прихожан?
Это был для него день скорби!
Единственное, что могло его теперь спасти, так это конец света.
Но время шло, и ничего не происходило. Он тайком включил радио, сделал самую малую громкость.
— Будь милосерден, пусть начнется Судный день! — бормотал он, весьма своеобразно понимая смысл слова «милосердие».
Но единственное, что он услышал, было пожелание спокойной ночи и повторение последних известий. Разыскивалась Агнес Йохансен, которую видели в последний раз с белым в бурых пятнах, лохматым терьером.
Это имя ни о чем ему не говорило.
Рикард успел в больницу до полуночи. Несмотря на то, что все уже легли спать, Винни сидела и ждала его.
Он был этим тронут.
Дежурная медсестра, уведомленная о его посещении заранее, впустила его.
— Ты выглядишь гораздо лучше, Винни, — удивленно произнес он. — Как тебе это удалось?
Все было очень просто. Она распустила свои заложенные за уши косы и просто перевязала тесемкой волосы. Покраснев от этой похвалы, Винни ничего не сказала о том, что дежурная медсестра помогла ей привести в порядок лицо и оживить поблекшую от сидения взаперти кожу помадой и пудрой. Легкие тени на веках — очень сдержанные — и не менее сдержанные мазки губной помады — все это превратило ничем не примечательную молодую женщину в весьма привлекательную девушку. Но главной причиной перемен ее внешности был какой-то новый блеск в глазах. Если бы Рикард догадался, что произошло, он бы, возможно, задумался. Или… нет?
Винни долго ждала его, боясь, что он не найдет фотографии и не придет. Она много раз смотрела на себя в зеркало и каждый раз удивлялась тому, что видела. Дежурная медсестра, добрая, жизнерадостная и красивая женщина, уверяла Винни, что та действительно хороша собой, но Винни трудно было в это поверить. Но… ей нравилось отражение новой Винни.
Рикард еще раз взглянул на нее, но поскольку она по-прежнему молчала, он положил на стол семейную фотографию Йохансенов — он не должен был приближаться к ней — и попросил ее внимательно посмотреть на фотографию.
Она так и сделала.
— Да, — кивнула Винни. — Та, что сидит слева от родителей, в точности напоминает ту женщину на пристани. Но здесь она гораздо моложе. Должно быть, эта фотография была сделана давно?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
