— Поговорим? — предлагаю я, доставая из-под учительского стола тюльпаны и протягивая ей букет.
— Потом как-нибудь, — безразлично отвечает она, даже не глядя на цветы.
Мое сердце уходит в пятки, но в ту же секунду Йуми быстро целует меня в щеку, сминая при этом букет, и сердце снова воспаряет.
Рабочий день заканчивается, и я вместе со своими тюльпанами отправляюсь в «Эймон де Ватера». В дверях замечаю, что Йуми сидит у бара вместе с Имраном. Я решительно направляюсь к ним, но тут же останавливаюсь как вкопанный, потому что вижу, как Имран обхватывает девушку за тонкую талию, а другой рукой небрежно ласкает ее. В ответ Йуми целует его в губы, а потом начинает тереться головой о плечо Имрана, как маленькая кошечка, выпрашивающая у хозяина сливки. Точно так же, как она проделывала это со мной.
Я резко поворачиваюсь и выхожу из кабака, сжимая букет с такой силой, что слышно, как хрустят стебли цветов.
Неожиданно рядом появляется Джен и озабоченно смотрит на меня.
— Он ей нравится, — просто объясняет Джен.
— Мне плевать.
Джен неопределенно пожимает плечами:
— Он уже давно ей нравится. С тех пор как мы начали учиться в школе Черчилля. — Он смотрит на меня и не знает, что еще сказать. — Мне очень жаль.
— Спасибо за сочувствие, Джен.
— С вами все в порядке?
— Все отлично.
— Возвращайтесь сюда, сэнсэй. Выпейте пива. Послушайте музыку.
— Как-нибудь в другой раз.
— В таком случае доброй вам ночи, сэнсэй.
— Доброй ночи, Джен.
«Какой же я дурак!» — мысленно ругаю себя, с силой заталкивая тюльпаны в ближайшую урну.
Но несколько раз — когда мы танцевали в том маленьком клубе, когда любовались городом на Примроуз-Хилл и когда занимались любовью в молчаливом присутствии красного чемодана — мне казалось, что сама судьба пытается дозвониться до меня по незримому телефону.
Прости меня, судьба. Ты ошиблась номером.
Я вижу ее. Я вижу Роуз. На лондонской улице, в том месте, где она никак не может оказаться.
Я еду в такси из Уэст-Энда. И внезапно замечаю Роуз. Нет, не женщину, похожую на нее. Я вижу саму Роуз — то же лицо, то же спокойное терпеливое выражение во время долгого ожидания. Одежда на ней другая, но она сама все та же. И хотя я понимаю, что это не может быть она, проходит несколько долгих головокружительных секунд, пока я прихожу в себя.
Она стоит на остановке и ждет автобус. Мне приходится собрать всю свою волю, чтобы не крикнуть водителю: «Стойте!», выскочить из машины и помчаться ей навстречу. Я понимаю, что, если приближусь к этой женщине, Роуз тотчас исчезнет и на ее месте возникнет незнакомка, лишенная совершенства. Роуз больше нет, и я не увижу ее никогда. По крайней мере, на этом свете.
Неужели я вошел в контакт с мертвыми? Ерунда какая-то.
Я и с живыми-то не могу как следует войти в контакт!
14
Понедельник, утро. Мои ученики буквально сводят меня с ума.
Цзэн откровенно дремлет на задней парте. Имран тупо смотрит на сообщение, которое, видимо, только что пришло ему на мобильник. Аструд и Ванесса что-то оживленно обсуждают. Витольд едва сдерживает слезы, а Йуми отчаянно пытается его успокоить. Один только Джен напряженно смотрит на меня, словно ожидая какого-то страшного события.
Я стою перед классом и жду, когда же мои подопечные соизволят обратить на меня внимание. Цзэн начинает храпеть. Я достаточно громко прокашливаюсь.
Имран начинает набирать текст сообщения на телефоне. Аструд и Ванесса разражаются веселым смехом. Витольд уже в открытую рыдает, закрыв лицо ладонями. Йуми сочувственно обнимает его за плечи. Джен отводит взгляд в сторону, словно сочувствует мне. Ему стыдно за товарищей.
— Что ж, скажите, пожалуйста, кто сделал домашнее задание? — интересуюсь я. — Ну? Домашнее задание. Кто подготовился?
Все ученики начинают ерзать на стульях. Они избегают встречаться со мной взглядом, и я понимаю, что домашнее задание не приготовил никто.
Как правило, я не слишком переживаю в подобных случаях и перехожу к следующему пункту в своем уроке. Но сегодня отсутствие подготовленных учеников заставляет меня серьезно задуматься: что я вообще тут делаю? И что здесь делают все эти молодые мужчины и женщины?
— Может, кто-нибудь вспомнит, что было задано на дом?
— Дискурсивное сочинение, — отзывается Йуми, передавая Витольду бумажный носовой платок. — Нужно передать информацию путем логических умозаключений, а также высказать свое отношение к предмету, применяя последовательные рассуждения, обоснованные предшествующими рассуждениями. — Мы внимательно смотрим друг другу в глаза, и она добавляет: — Очень официальный подход к делу.
Очень официальный? Что ж, все верно. Вот только не пойму, что она имеет в виду: дискурсивное сочинение или наши с ней отношения.
— Что с вами случилось, Витольд?
Он угрюмо трясет головой и хмурится:
— Ничего.
— Ничего не случилось?
— Ничего.
— Тогда почему вы плачете?
Йуми кладет ему руку на плечо, словно пытаясь защитить товарища:
— Он очень тоскует по своей семье.
Витольд не выдерживает и снова начинает безутешно рыдать. Плечи его подрагивают, он сопит и всхлипывает.
— Моя жена… мои дети… Они так далеко… А здесь… так тяжело! Мне приходится так трудно! Да еще этот проклятый стейк-бар «Пампасы»! Там трудно работать. «Руки прочь от Фолклендов!» или «Передай Марадоне, что мы ему все конечности отрежем!».
— Но ведь вам потребовалось целых десять лет, чтобы добиться получения визы и приехать сюда. А теперь вы плачете оттого, что скучаете по семье?!
— Да.
— В таком случае в следующий раз будьте осторожней в своих желаниях, Витольд. Потому что они иногда все же сбываются.
Йуми бросает на меня сердитый взгляд:
— Он имеет полное право тосковать по своей семье.
Я продолжаю пристально смотреть на нее:
— А я как ваш учитель имею право требовать хотя бы самого элементарного уважения. А это означает, что в классе нельзя давать волю нервам. Нельзя пользоваться мобильными телефонами во время урока. Имран, надеюсь, вы меня поняли. И еще я хочу, чтобы до вас дошло: сюда вы приходите, чтобы учиться, а не клевать носом.
— Клевать носом? — удивленно переспрашивает кто-то.
— Новая идиома, — также негромко раздается в ответ.
Цзэн продолжает спать как сурок. Я подхожу к нему и наклоняюсь к самому уху молодого человека. Кожа у него гладкая и нежная, на верхней губе пробивается несколько тонких волосков. Похоже, юноша бреется не чаще раза в месяц.
— Не желаете ли жареного картофеля? — полушепотом спрашиваю я.
Он вздрагивает и просыпается.
Ванесса и Аструд хохочут, но, увидев строгое выражение моего лица, тут же замолкают.
— Зачем вы приехали в эту страну, Цзэн?
— Искал, где живется лучше, — спросонок произносит он, часто мигая и стараясь сориентироваться.
— Если вас привлекает хорошая жизнь, постарайтесь не засыпать на уроках, — советую я и одариваю его ледяной улыбкой. — И поменьше усердствуйте в «Изысканной кухне Теннесси генерала Ли». А вот в школе иностранных языков Черчилля будьте чуточку поактивней. Договорились?
— Конечно.
Затем я заставляю этих лентяев и бездельников написать дискурсивное сочинение на тему: «Развитие науки и современных технологий, а также их влияние (положительное или отрицательное) на человечество». Они начинают трудиться, а я неспешно прогуливаюсь между партами.
— Я хочу, чтобы вы описали оба возможных варианта умозаключений, — напоминаю я. — «За» и «против». Отрицательное отношение и положительное. Связывайте предложения фразами типа: «бытует мнение», «по предположениям специалистов в данной области», «было бы неверным полагать, что…», «есть все основания считать» и так далее.
Обычно они постоянно советуются со мной, просят помочь. Мы даже обмениваемся шутками в ходе работы, но сегодня они то ли напуганы, то ли сердятся на меня — никто не задает ни единого вопроса. Мне становится грустно и даже немного страшновато: что, если они вдруг разлюбили меня?
Раздается долгожданный звонок, и все вскакивают со своих мест, будто спешат поскорее скрыться с моих глаз. Все, кроме Йуми. Я уже начинаю собирать со стола свои вещи, как вдруг понимаю, что она стоит рядом.
— Не надо на них срываться, — говорит она.
Я не поднимаю на нее глаз.
— Прости, Элфи.
— За что простить? Я ни о чем не сожалею.
— Мне было хорошо с тобой, — продолжает она. — Но ты меня здорово напугал.
— Каким образом?!
— Цветами. Этот твой букет напугал меня. Мне показалось, что ты… не знаю, как лучше сказать… что ты хочешь от меня слишком многого, что ли…
Я кладу последнюю книгу в сумку и застегиваю молнию.
