Амалия, ход грустных мыслей которой так неожиданно прервался, встала и помахала рукой соседке.
— Я не могу попасть в квартиру! У меня… У меня нет ключей, — показала она старушке пустые руки.
— Господи ты боже мой! Так что — вы собирались ночевать здесь на скамейке? А кошка бы выла нам всю ночь? Надо что-то делать! А вы не можете кому-то позвонить из своих знакомых? — крикнула старушка. — Пусть бы пришли и…
— Не надо никому звонить. — Амалия вздрогнула от хриплого мужского голоса за спиной и оглянулась.
В двух шагах от нее стоял уже хорошо выпивший дворник, которого она видела несколько раз с балкона, когда тот подметал асфальт перед домом или таскал мусор из подъезда в мусорные баки.
— Я открою. Конечно, это работа… Поэтому…
— Да, я понимаю, — заволновалась Амалия, — но у меня сейчас нет с собой ничего. У меня украли сумочку. Там и деньги, и документы, ключи тоже…
— Разберемся, — внимательно посмотрел дворник на женщину и качнулся на ногах. — Я помогу. Потом отблагодарите. Куда вы из колеи денетесь?
Он хмыкнул и нетвердым шагом пошел к подъезду.
В дверях остановился, оглянулся и спросил:
— Однокомнатная, пятый этаж?
— Да, — растерянно кивнула Амалия.
Они поднялись лифтом наверх и вышли. Дворник двинулся вперед, Амалия за ним. Но он решительно обернулся и выставил перед собой грязную руку.
— Стойте здесь! И не вздумайте таращиться! Пока не позову.
— Но как же…
— А так! — решительно ответил дворник и наклонился к двери.
Через минуту Сильва бросилась ей под ноги, обошла вокруг, потерлась головой об икру, скользнула мягким боком по ногам, щекотнула хвостом и снова забежала в квартиру, словно приглашая следовать за ней.
31
Виктор притормозил возле первого подъезда, показал тот, куда заходила Амалия, высадил девушку и проехал дальше. Припарковался так, чтобы ему было видно двор, и замер. Женька пошла вдоль дома, обходя лужи.
«Хорошо ему — то наблюдает за миром, как слепой, сквозь очки, то через тонированное окно автомобиля… А мне что делать? Брожу здесь, как голый на площади… — подумала девушка и огляделась вокруг. — О, вот уже и бабушки косяки на меня бросают… О! Бабушки же!»
Девушка с очень вежливым выражением лица подошла к двум пожилым женщинам, которые после грозы вышли из своих квартир подышать свежим воздухом и поделиться новостями. И незнакомая особа, явно не из их дома, тут же привлекла их внимание.
— Добрый день! А вы местные люди? Не поможете мне?
— Да, местные! — закивали бабушки, одна улыбаясь, вторая настороженно.
— А не знаете, на каком этаже живет такая элегантная дама, вот из этого подъезда? — Женька указала пальцем на железные двери. — Такая стройная, носит кружевные перчатки, знаете ее?
— Ааа! Есть такая! — живо ответила одна.
— А ты почему расспрашиваешь? — подозрительно спросила другая и толкнула приятельницу локтем в бок.
— Мы с ней договаривались, я маникюр делаю на дому, — помахала Женька своим чемоданчиком с необходимым инвентарем и для убедительности еще и показала собственные ногти, в этот раз разрисованные под зебру.
— Так раз вы договаривались, должна знать, куда идти! — ответила недоверчивая.
— У меня еще со школы «цифровой кретинизм», — взялась объяснять Женька, — я все записываю. Вот и адрес Амалии у меня в мобильном записан. А в нем села батарейка. Я, видите, приехала, подъезд помню, а этаж и квартиру нет. Она же у меня не единственная клиентка…
— Ааа… Ну, бывает, бывает. Так она Амалия? Ишь, Ульяна, и имя странное, как и она сама! И зачем ей маникюр, ежели она всегда в перчатках?
— Ты, дочка, поднимайся на пятый и направо. Вон ее балкон, незастекленный. Она недавно переехала. Старые хозяева отправились за границу, продали квартиру. Тех мы знали, точнее, их мать, уже тридцать лет здесь живем, а она не общается ни с кем, грустная ходит, хотя и красивая.
— Да, я тоже это заметила. Но разве можно лезть в душу? Мое дело — ногти, — неподдельно вздохнула Женька. — Спасибо! Побегу, а то уже, наверное, ждет.
— Ой, боюсь, не до тебя ей сегодня! — вдогонку сказала одна из бабушек. — Она сама еле в дом попала. Да иди уж, раз договаривалась.
— Спасибо! — помахала Женька рукой с причудливым маникюром и легкой походкой направилась к подъезду.
Уже за дверью подъезда, на которой, к счастью, был сломан кодовый замок, Женька достала свой мобильный и отчиталась Виктору о состоянии дел.
— Ну, поднимайся. Затем маякни мне, как она.
— Но что ж я скажу?!
— Ну, уж придумай что-нибудь. Скажи, что услышала, как Юрий в кафе рассказывал, что с нею приключилось. Пусть уж он будет крайним. Ну, ты там ориентируйся по ситуации…
— Угу. Что уж теперь, раз согласилась. Ясен пень, слепой сам не справился бы! Надо помочь!
— Женяяя… Ставлю коньяк, чтоб ты только больше меня не грызла!
— Ловлю на слове! — весело ответила девушка и нажала кнопку вызова лифта.
Вся эта история казалась ей совершенно нереальной — неслепой слепой, ограбленная писательница — неписательница, бдительные бабушки возле дома и ее ложь-экспромт… День клонился к вечеру, и Женька вдруг осознала, что до сих пор не обедала, разве что сжевала мимоходом шоколадный батончик, но взбудораженные эмоции приглушили чувство голода, девушка прониклась неожиданным сюжетом и даже сама вдруг стала персонажем какой-то странной истории.
На мгновение в голове мелькнула мысль: «Хоть записывайся в кафе в другую картотеку и рассказывай кому-то. Но ведь не поверят!»
Полутемный поцарапанный и обрисованный лифт на пятом этаже выпустил ее из своих объятий на обычную лестничную площадку обычного панельного дома с ободранными стенами, грязными окнами и разномастными дверями. Она огляделась вокруг — ничего особенного. Запах влажной штукатурки, смешанный с душком мусоропровода, три коврика около четырех дверей, под потолком напротив лифта — покрытая лаком для ногтей лампочка (видимо, чтоб не украли), окурки на ступеньках, коробка из-под пиццы на площадке между этажами, возле нее жестянка — видимо, приют какого-то ничейного животного.
Женька и все ее друзья жили в подобных домах спального района практически всю жизнь. Но представить здесь Амалию в халате, тапочках и с ведром мусора в руке было невозможно.
Девушка пожала плечами и шагнула к двери справа. Прислушалась, но услышала только стук собственного сердца. Подняла руку и нажала кнопку звонка.
32
Если бы кто-то нормальный увидел эту сцену, ему было бы над чем подумать. А если бы он еще знал ее причины и последствия…
Две женщины, одна совсем юная, а вторая почти вдвое старше, сидят на полу возле кровати лицом друг к другу. Между ними стоит коробка с нарисованным на ней мускулистым муравьем.
На коробке — недопитая бутылка коньяка.
Две кофейные чашки, из которых пили коньяк.
Салатница с жидкостью, покрытой пеной.
Бутылочки с разноцветным и прозрачным содержимым.
Блестящие металлические инструменты.
Две пары женских рук, будто живут отдельно от тел.
Десять подвижных зеброподобных ногтей.
Замершие дрожащие ногти, на которых появляются паруса и чайки.
Две пары глаз, из которых текут слезы.
Периодическое шмыганье двух носов.
Два голоса, звучащие то одновременно, то по очереди.
И неподвижная кошка-сфинкс на кровати над всем этим действом.
— Я понимаю, но нельзя же так… Всякое в жизни случается, и не из такого люди выкручиваются, а вы…
— Еще раз прошу, не выкай мне! Я, вроде, не такая еще и старая… Хотя… если бы родила где-то после школы или в начале института, могла бы иметь такую дочь, как ты…
— О кей, я попробую, надо привыкнуть. Но вы, ой, ты — такая дама, а кто я — дворовая пацанка…
— Какая я, черт возьми, дама?… Тоже была когда-то «пацанкой», затем стала дамой, а теперь вообще никто и ничто, не умею жить, не знаю как и не вижу смысла. Вот зачем мне этот маникюр, хороший ты человечек? Чтобы я смотрела на эти лодки и понимала, что они теперь — несбыточная мечта?
— Мечта умереть, хотя бы и красиво, — это глупость, это не креативно! — сказала Женька, закручивая бутылочку с лаком. — Ты же сама попросила чаек и паруса, а теперь будешь страдать… Хочешь, смоем и нарисуем цветы. Или ноты, я умею, хочешь?
— Да рисуй уж, хоть так буду смотреть… Может, с красивыми ногтями не страшно и… — Амалия устало всхлипнула.
— Опять ты о своем?! Ну что с тобой делать? А знаешь, какие покойники страшные? А еще, бывает, как не сразу найдут — так вообще… Представь на минутку — красотка с ногтями в чайках, которая пролежала в квартире с неделю! В конце мая! Беееееее… — Женька скривила рожицу, и хотя была «под коньяком», но старалась внимательно контролировать реакции Амалии, потому что изрядно была напугана ее решительным нежеланием жить, и кто знает, чем бы закончился этот день, если б не она. То есть, если бы не Виктор.
