-- Эй, слуги повелителя подземных вод! Встречайте своего вождя. Я прибыл к моему возлюбленному брату.
На его голос явился служитель в простой белой юбке.
-- Смиренный раб Энки милосердный Пузур-Нумушда ждёт тебя, господин, - сказал он, кланяясь.
Ведомый служителем, Гильгамеш прошёл в комнату для гостей. Просторное помещение с большим потолочным проёмом купалось в жарких лучах солнца. На полу сплошным слоем лежали шерстяные подстилки. Стены покрывал яркий узор из красных, синих и белых зигзагов. На широком столе красовались тарелки с угощением, пустые кубки. В углу сгрудились расписные сосуды. Гильгамеш присел на стул, непроницаемым взором уставился в пространство. Недолго посидев в таком положении, он услышал шум в коридоре и повернул голову. В комнату вошёл его брат.
Люди, не знавшие настоятеля храма Энки в Уруке, могли принять его за ростовщика с соседней улицы. Слегка полноватый, чуть повыше вождя, с тяжёлым взглядом из-под кустистых бровей, он имел такой вид, словно брёл под тяжестью непосильных забот и страшился потерять нажитое упорным трудом. Глаза его всегда оценивающе глядели на собеседника, как будто санга прикидывал: сколько вещей удастся ему вытянуть из этого бедолаги? По городу гуляли упорные слухи, что подчинённые Пузур-Нумушды нечисты на руку и подмешивают песок в зерно, чтобы продать его подороже. Гильгамеш не верил этим сплетням, но каждый раз, встречаясь с братом, чувствовал какой-то нехороший холодок, словно служитель Энки и впрямь был замешан в тёмных делишках.
Пузур-Нумушда раздвинул губы в подобии улыбки, церемонно поздоровался с вождём. Они обнялись. Усевшись друг напротив друга, выпили за встречу. Затем начали беседу.
-- Великое дело ты затеял, брат, - размеренно произнёс санга. - Мы, служители богов, молимся бессмертным, чтобы они послали удачу твоим начинаниям.
-- Я благодарен моим братьям, чьи молитвы помогли мне одолеть Акку, - сдержанно ответил Гильгамеш. - Рука моя щедра для подношений, уши открыты гласу богов.
-- Энлиль, Инанна и Уту благоволят тебе, брат. Это добрый знак для Урука. Быть может, вскоре наши воины вновь заставят трепетать все народы мира, как это было при нашем деде, божественном Энмеркаре.
-- Так будет, брат. Увидишь, скоро в сокровищницы Дома неба и всех святилищ Урука могучим потоком потекут драгоценные камни, медь, кедровое дерево и лазурит. Самые отдалённые страны будут дрожать от страха при имени Инанны.
-- Всё в руках богов, брат. Если решат они передать тебе высшую власть над страной черноголовых, мы с радостью примем это почётное бремя. Но если промысел их заключён в ином, нам придётся смириться с этим.
Гильгамеш резко отставил кубок в сторону. Вытерев тыльной стороной ладони губы, сумрачно взглянул на сангу.
-- Напрасно ты сомневаешься, брат, - сухо ответил он. - Ясно как день, что боги решили отнять величие у Киша и передать его Уруку. Таково их желание. Мы примем наследие Акки, и слава Дома неба заблистает как в стародавние времена.
-- Бойся самонадеянности, брат, - осторожно возразил Пузур-Нумушда. - Сколько было героев, возгордившихся своим могуществом. Где они сейчас? В крови и прахе стенают у стоп владычицы Эрешкигаль.
-- Может, мне следовало подчиниться Акке, чтобы дознаться о воле богов? - ядовито полюбопытствовал Гильгамеш. - По-твоему, я должен был уступить его посягательствам и обречь город на прозябание?
-- Победа твоя будет воспета в сказаниях. Ты доказал, что выбор, отдавший тебе наследство Лугальбанды, не случаен. Я заклал сто быков, вознося хвалу Энки за торжество над Кишем. Но ведомо ли тебе, брат, что наш изворотливый сосед, владыка Ура Месанепадда вовсю готовится к войне с Аккой?
-- Ведомо, - неприязненно буркнул Гильгамеш.
-- А ведомо ли тебе, что он договорился с Лагашем и Эриду[32], и нанял сутиев?
-- Нет, об этом мне неизвестно, - ответил вождь, подняв голову.
Пузур-Нумушда вздохнул.
-- Деяния наши - лишь лёгкая дымка пред очами богов, чей день подобен земному году, - кротко изрёк он. - Города поднимаются и исчезают, вожди приходят и уходят, но вечный порядок, заложенный творцами в основание мира, остаётся неизменен. Людская суета неспособна поколебать его. Наши порывы, свершения и тревоги - суть плоды ненасытных желаний, в кои мы по неразумию своему пытаемся вплести божественную волю.
-- Странны твои слова, брат, - неприязненно отозвался Гильгамеш. - Ты говоришь не как сын Лугальбанды, но как изменник. Чёрный дух Забабы вкладывает в твои уста эти мысли. Разве не для того послали нам боги победу над горделивым Кишем, чтобы даровать величие священному городу Инанны?
-- Я первым воздам хвалу бессмертным, если таково их желание. Но помни, что соблазн велик, и слишком часто себялюбцы принимали глас искусителя за глас богов. Расплата за самонадеянность бывает слишком страшна.
-- Ты трепещешь перед призраками, брат. Я знаю волю Инанны. Она взывает ко мне. "Сын Лугальбанды! - говорит она. - Могущество покинуло Киш. Ты должен воспринять его и перенести в Урук". Моя победа неотвратима, ибо она предречена свыше. Я разобью Акку, срою стены Киша и взойду на трон лугалей в Ниппуре.
Лик Гильгамеша изменился. В глазах занялся недобрый огонёк, щёки запылали румянцем, черты заострились, приобретя хищный вид. Санга взглянул на него, скорбно покачал головой.
-- Ты забрал из святыни Энки двадцать мастеров на строительство стены, - сказал он. - Ещё пятнадцать ты взял из храма Энлиля, и двадцать шесть - из обители Нанше. Святилище Ана ты лишил сразу сорока искусных резчиков и плотников. Итого - девяносто один. Из остальных храмов, насколько мне известно, ты забрал шестьдесят человек. Всего получается полторы сотни. И всё это - лучшие мастера своего дела! Мы, твои братья и сёстры, всемерно сочувствуем твоему предприятию, но стоит ли оно того, чтобы оставлять в небрежении храмы? Если святилища придут в упадок, бессмертные боги станут глухи к твоим молитвам. Помни об этом, брат.
-- Богам не в чем упрекнуть меня, - насупился вождь. - Жертвы мои всегда обильны, служители ни в чём не знают нужды. Вся лучшая земля принадлежит вам.
-- Это так, - согласился Пузур-Нумушда. - Но святилище, оставшись без ухода, обречено на упадок. Долго ли ещё мастера, коих ты забрал из храмов, будут трудиться на постройке стены?
-- Недолго, - помолчав, ответил вождь. - Скоро я отпущу их. Боги будут довольны. - Он допил сикеру, вытер губы и поднялся. - Благодарю тебя, брат мой, за угощение и беседу. Дела заставляют меня покинуть гостеприимное обиталище Энки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
