Ночью вода в Евфрате поднялась, подмыла прибрежные кладбища, залила сады и поля. Холмы, на которых стояли деревни, вдруг обратились в острова. Вода наполнила каналы, понесла влагу посевам. Корабли на урукской пристани закачались, постукивая бортами. Причал на треть погрузился в воду, и там, где ещё недавно ходили люди, заплескалась рыба. Склады с товаром, подпёртые сваями, стали похожи на огромные плавучие дома. Вокруг забурлила река, волны стали перекатываться через дощатые края платформ. Огромная лунная дорожка рассекла образовавшееся море. Казалось, сам лазуритобородый бык Нанна сошёл в эту ночь на землю, чтобы полюбоваться на облик затопленной страны. Громадные стаи птиц закружились в звёздном небе, поднятые половодьем с насиженных мест. Полевые мыши тысячами устремились в деревни, спасаясь от прибывающего потока. Всё пришло в движение, и только люди спали, не подозревая о случившемся.
Рано утром Гильгамеш разбудил Иннашаггу.
-- Вставай, любимая. Я покажу тебе чудо.
Женщина лениво приоткрыла один глаз, сонно улыбнулась.
-- Что случилось? - медленно спросила она, потягиваясь и зевая.
-- Боги послали нам знамение, - ответил вождь. - Ты должна увидеть его. Пойдём же скорее. - Он был возбуждён, нервно ходил по комнате, потирая запястья. На шее его болтался костяной оберег, чресла прикрывала простая холщовая юбка.
Иннашагга села на кровати, потёрла глаза.
-- Я должна одеться, - пробормотала она.
Вождь звонко хлопнул в ладоши.
-- Эй, рабы! Оденьте свою госпожу.
В комнату впрохнуло несколько молоденьких невольниц. Увидев Гильгамеша, они пали перед ним ниц, но вождь нетерпеливо махнул рукой:
-- Поторапливайтесь. Время не ждёт.
Девушки окружили Иннашаггу, стали облачать её в изящно расшитое субату, натягивать на ноги сандалии и расчёсывать волосы. Две из них принесли корыто с водой. Гильгамеш устроился на табурете, прикрыл глаза и заговорил, мечтательно покачивая головой:
-- Понимаешь, что-то разбудило меня сегодня. Как будто некий глас сказал мне: "Просыпайся, Гильгамеш, выйди на крышу. Там ты увидишь волшебство". Я поднялся и увидел...
-- Что? - спросила супруга.
-- Знак, - коротко ответил вождь.
-- Знак?
-- Да, знак. Доброе предзнаменование.
-- Для кого?
-- Для нас с тобой. Для города. Для всех людей.
Иннашагга засмеялась.
-- Почему ты смеёшься? - удивился Гильгамеш.
-- Ты смешно рассказываешь.
Вождь нахмурился, но тут же уголки его глаз пошли весёлыми морщинами, и он расхохотался.
-- Да, сегодня мы будет радоваться. Пусть повара приготовят праздничную трапезу. Пусть музыканты играют счастливый гимн. Пусть пляшут танцовщицы. Пусть весь город знает, что я упоён наслаждением.
Иннашагга с радостным изумлением смотрела на него.
-- Никогда ещё я не видела тебя в таком ликовании, Гильгамеш. Душа моя радуется, глядя на тебя, но рассудок тщетно пытается уяснить причину такого счастья.
Вождь загадочно улыбнулся.
-- Долго вы ещё будете возиться? - крикнул он рабыням.
-- Ты слишком нетерпелив, - вступилась за служанок Иннашагга.- Подожди ещё немного.
Вождь стремительно приблизился к ней, схватил за тёплые ладони.
-- Я не хочу ждать, - страстно промолвил он, выдёргивая Иннашаггу из ложа. - Ты должна увидеть это немедленно, сейчас.
-- Стой, безумный! - воскликнула она с весёлым испугом. - Мне надо омыть лицо.
-- Потом, потом. Ты омоешь его в водах вечного Евфрата.
Увлекая её за собой, он выбежал в коридор и помчался по лестнице. Они бежали всё выше и выше, пока Иннашагга не взмолилась:
-- Давай умерим ход. Мне не по силам такая гонка.
Гильгамеш без слов подхватил жену на руки и вынес на крышу.
-- Закрой глаза, - попросил он, ставя супругу на ноги.
Она послушно опустила веки. Гильгамеша взял её за мягкую ладонь и подвёл к краю.
-- Теперь открой.
Она разомкнула очи и ахнула от восхищения. Перед нею расстилалось огромное озеро. Волны, лениво перекатываясь через отмели, сверкали в утреннем солнце тысячами весёлых блёсток. Птицы стелились в полёте над быстрым потоком, выхватывая из воды трепещущую рыбу. Свежайший ветер серебрил поверхность реки, надувал запахи водорослей и тины. Между торчащими там и сям островками сновали деревенские лодчонки. Слышались голоса людей и резкие крики чирков. Грязный поток, огибая город с двух сторон, нёс в себе множество мусора, песка, ила. На отмелях покачивались застрявшие брёвна, к ним лепились вырванные с корнем кусты, размокшими бурдюками проплывали трупы собак и кур.
-- Половодье, - произнесла Иннашагга.
-- Половодье, - подтвердил Гильгамеш, не сводя глаз с разгулявшейся стихии. - Ты чувствуешь, любимая? Это - знак. Боги посылают нам знамение.
-- Знамение? - недоумённо повторила она. - Евфрат каждый год выходит из берегов.
-- Суть не в этом. Наводнение - это намёк. Неужели не видишь ты, что оно пришло раньше времени? Боги показывают, что им угоден наш союз. Они наделяют урукцев водой, дабы даровать им обильный урожай. Инанна, мать плодородия, благоволит нам. Понимаешь ли ты это, жена моя? Наше потомство будет править здесь, осенённое божественной благодатью, покуда существует страна черноголовых.
Гильгамеш разволновался, ноздри его расширились, вдыхая свежий воздух, глаза затуманились. Казалось, он уже видел перед собой мощные твердыни Урука, бесконечные вереницы рабов и ровные шеренги воинов, повторявших в едином порыве: "Гильгамеш! Гильгамеш!". Заметив этот взгляд, Иннашагга вострепетала. Муж представился ей боговдохновенным героем, идущим с высоко поднятой головой к великой цели.
-- Ты видишь Инанну? - прошептала она.
-- Вижу, - зачарованно ответил Гильгамеш.
-- Она смотрит на нас?
-- Она смотрит на город. Она счастлива.
-- А ты счастлив?
-- Я иду за своей богиней. В этом моё счастье.
Иннашагга отвернулась, лицо её потемнело. Она стала молча наблюдать за рекой, пока что-то не привлекло её внимания. Она присмотрелась и вскрикнула.
-- Что случилось? - спросил Гильгамеш, с трудом пробуждаясь от грёз.
Не говоря ни слова, жена вытянула руку. Гильгамеш проследил за её жестом и отпрянул. Невдалеке проплывало несколько человеческих тел. Чёрные полусгнившие лица их скалились на мир несводимой усмешкой смерти. Изъеденные червями руки бессильно покачивались на волнах, поблёскивая белыми костяшками пальцев. Раскисшие лохмотья кусками сползали с покойников, обнажая разложившиеся, набухшие от воды внутренности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
