— Ну спасибо, — хмыкнула я. Наконец-то мы по-человечески немного поговорили. Страшно спугнуть разговорчивого Рому новым вопросом, но удержаться было нереально. — А я… тоже умею менять будущее?
— Не-а. Дар состоит из трех частей. И к тебе прилетела та, что дает возможность менять… — он осекся, недоговорив. — Лишнее сболтнул.
— Что менять?
— Лучше тебе не знать. Придет еще в голову идея практиковаться на ком-то, как одному пришло… Спи. — Рома улегся на подушку, нашел мою руку, крепко сжал ее и закрыл глаза. Так и быть, помучаю его вопросами завтра.
Пульс от нервного напряжения больше не стучал в сумасшедшем ритме. Чувствуя тепло руки Ромы, я постепенно успокаивалась. Когда он тихо засопел, еще некоторое время не сводила глаз с его лица, скользила взглядом по линии подбородка, останавливалась на губах, изучала форму носа с едва заметной горбинкой, задержалась на слегка подрагивающих ресницах, пока не провалилась в сон.
Странное ощущение. Знала, что уснула, но продолжала бодрствовать. Мое тело будто оказалось в невесомости — одновременно прозрачной и белой. Я плыла, подхваченная нежным вихрем сверкающих снежинок.
Сейчас ведь тепло. Откуда снег?
И тогда невесомость пропала. Меня притянуло к поверхности, засыпанной белым-белым. Постепенно на идеально-снежном полотне стали вырисовываться очертания лепестков. Повеял ветер — и лепестки взметнулись, открывая под собой асфальтовую дорожку. Вот и ноги свои я увидела. На них сверкали пайетками миленькие туфли. Красивые. У меня никогда таких не было.
Я пригладила пышную юбку кораллового платья, чтобы получше их рассмотреть. Как бы хотелось забрать их с собой. Но это лишь сон.
Сразу вспомнились слова Ромы о том, что Мартин умеет рисовать сны. Я вскинула голову и принялась оборачиваться по сторонам. За горизонт тянулись ряды цветущих вишен, им не было ни конца ни края. Белые лепестки неторопливо осыпались, танцуя последний танец с ветром.
— Если тебе дорога жизнь Ромы, советую бросить его.
Услышав твердый голос Мартина, я вмиг обернулась. Он стоял в нескольких метрах от меня, нарядившись во все черное, жестко выделяясь на фоне сказочно-белой метели из лепестков.
Как он так быстро нас нашел? Это ведь нереально! От заброшенного завода за нами точно не был хвоста. Неужели друг Ромы, который дал нам эту квартиру, предал нас? Быть не может. По дороге сюда он говорил, что человек наверняка надежный!
Дрожа от страха, я медленно отступала. Что делать? Бежать? Далеко ли убегу в нарисованном мне сне?
Мартин так же неторопливо подходил ко мне, задумчиво взирая по сторонам.
— Что бы такого тебе на завтра придумать… Хм… А ты давно была в зоопарке? Кого больше любишь, львов или тигров?
Рома! Разбуди меня! Скорее!
Сама проснуться не могла, хоть старалась изо всех сил. Неужели Мартин каким-то немыслимым образом удерживает меня во сне? Или в этот момент, лежа в кровати, я даже не вздрогнула и продолжаю безмятежно тихо дышать?
— Так что? Львы или тигры? — спрашивал Мартин лукаво-игривым тоном. Точно советовался о том, какой подарок преподнести мне к романтическому ужину. — Не любишь больших кошек? Тогда стоит выбрать нечто не такое кровожадное… Ты не знаешь, в нашем городском зоопарке есть смертельно ядовитые пауки или змеи?
— Прекрати убивать людей, — взмолилась, дальше отступая. Три слова, сказанные ломким, дрожащим голосом явно не убедят. Я продолжила говорить, стараясь придать словам силу, пока мысли судорожно метались, озадаченные вопросом, как проснуться. — Можешь делать со мной все, что хочешь, но оставь в покое остальных. Не трожь невинных людей!
Брови Мартина в наигранном испуге взмыли вверх.
— Что хочешь, говоришь? Тогда сегодня я дам тебе последний шанс. Последний шанс признать свою слабость и сдаться.
Еще чего! Как великодушно с его стороны предоставить мне последний шанс!
— Нет.
— Почему же? Если ты сдашься сейчас и согласишься рано утром исчезнуть из квартиры, сесть в машину, которая ждет тебя под подъездом, то больше никто не пострадает. — Мартин скромно улыбнулся, но его глаза продолжали излучать жестокость. — А если нет — я уничтожу все, чем ты дорожишь. И начну прямо с завтрашнего дня. — Он ступил ближе, и только сейчас я заметила следы от его ботинок — там, где ступала его нога, белые лепестки превращались в пепел. — Подумай хорошо, Алина. Соглашайся. Ибо завтрашнее утро может стать самым ужасным в твоей жизни.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Страх крепкими ледяными объятиями пытался сковать тело, спутать мысли, задушить остатки решимости не сдаваться. Но я собралась до последнего тянуть время в надежде, что Рома все-таки меня разбудит. Пятилась все дальше. Судорожно соображала, как заставить Мартина поговорить со мной подольше.
— Я не собираюсь утром идти в зоопарк. Что ты уже задумал?
В мгновение ока Мартин оказался прямо передо мной. Закрыл своим черным силуэтом вид на сказочно-белый сад.
— Хочешь, могу показать прямо сейчас. — Его рука внезапно нырнула в мою грудь, будто в толщу воды, словно я была эфемерной, способной впустить его в себя целиком. Смотря на его запястье, оставшееся видимым, не могла поверить своим глазам. — Так что, Алина? Ты соглашаешься сесть в машину у подъезда или нет?
Он провернул во мне рукой, точно обхватил пальцами сердце и собрался его вырвать. По венам, как по натянутым струнам, потрескивая, пронеслись разряды тока. Едва не споткнувшись на ровном месте, я отскочила на несколько шагов назад.
— Что это было?
— Что ты почувствовала? Ощутила судьбоносность момента? Расскажи мне, — промолвил он ласковым шепотом, медленно приближаясь. — Говори сейчас, потому что когда я заполню тебя полностью и начну смотреть твой завтрашний день, ты забудешь об этом разговоре.
— Что значит «смотреть»? — с опаской спросила, одновременно думая: есть ли смысл вновь отступать, если Мартин умеет за долю секунды преодолевать расстояние в несколько метров.
— Сначала погляжу, что тебя ждет завтра, а затем изменю утро на свое усмотрение.
Почему я до сих пор не проснулась?! Что ж такое-то! Хотелось кричать, срывая голос, выть от отчаяния. Рома, неужели ты не слышишь мое сбивчивое дыхание, не чувствуешь гулкий стук сердца? Или неужели я до сих пор даже не вздрогнула?
Отступив на несколько шагов, взглянула на свои руки. За которую он меня держал? Вроде правую. Именно ей принялась трясти изо всей мочи, сжимать-разжимать кулак, двигать в разные стороны.
Мартин рассмеялся:
— Рука мешает?
И в следующий миг она исчезла. Только что я ею дергала, а теперь ничего не чувствую и не вижу. Дыхание перехватило. Я до оцепенения боялась взглянуть на плечо или найти место, где руки не стало. Вместо этого подняла взгляд, полный ненависти, к Мартину.
— Забавная штука сны, не так ли? — ухмыльнулся он.
Прежде лишь слышный шум ветра да наши слова нарушали тишину. Но теперь мне показалось, что где-то далеко прокатился чей-то неразборчивый голос. Мартин поднял голову к серому небу, со злостью нахмурившись.
Мимо меня пронесся вихрь из белых лепестков и прошептал: «Алина, просыпайся…» Некоторые нотки и тревожная интонация напомнили голос Ромы.
— Ты специально оттягивала время, да? — пальцы Мартина скользнули в копну моих волос и натянули их, заставив запрокинуть голову. В черных глазах клубилась тьма. Там не было ни капли жалости ни ко мне, ни к кому. Мое тело стискивали невидимые оковы, не давая не то что вырваться, а даже вздохнуть. — Он не успеет тебя разбудить.
— Послушай, ты! — прошипела я, сгорая от ярости. — Если ты убьешь кого-то из моих близких, я задушу тебя голыми руками. И ты ничего не сможешь мне сделать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Уголок губ Мартина изогнулся в улыбке, в глазах промелькнул дерзкий огонек.
— Давай, приди ко мне и убей меня, любовь моя. А мы посмотрим, что с этого получится.
Он подался вперед и слился со мной. В тот же миг все эмоции и мысли растворились, будто их никогда и не было. Голоса Ромы больше не слышала. Сон поблек, пропуская через себя бегущие один за другим слайды моего завтрашнего дня.
