— А что ты хотела в моем положении? — спрашиваю подругу, поглаживая свободной рукой живот.
— Ну да, ну да, — тепло улыбается она. — Что говорят врачи?
— Развивается нормально, аномалий никаких нет, дополнительных патологий тоже, — отвечаю я и смотрю на слегка округлившийся живот.
Под свободным свитшотом его почти не видно, но стоит надеть обтягивающее платье, он тут же бросается в глаза. Так непривычно, но в то же время нормально. Ощущение, что так и должно быть, что мое положение — течение определенного момента времени. Меньше чем через полгода я познакомлюсь с моим малышом. Он будет окружён любовью своей мамы, заботой будущей крестной, которая притащила крылышки.
Мы будем любить тебя…
— А Дан…
— Не напоминай о нем!
— Прости…
Тебе не за что извиняться, Ален. Я сама не могу забыть его, как бы ни пыталась. Стоит взглянуть на живот, тут же вспоминаю его, посмотрю на отражение в зеркале — вспоминаю его. Даже когда поднимаюсь с кровати и вижу прекрасный вид из окна, вспоминаю Дана.
Как бы мы жили в этой квартире. Как бы он стоял позади меня и поглаживал животик. Как бы сидел вместе со мной на очередном УЗИ и улыбался, глядя на экран.
Эти мысли не покидали меня никогда, но работа отвлекала от боли в груди и переживаний. Я старалась не представлять, что сейчас делает Дан, с кем он засыпает в одной постели и как готовится к предстоящей свадьбе. Я прочитала о ней в новостях в интернете и чуть не просрочила заказ, настолько сильно эта информация шокировала меня.
В этот же вечер, когда отошла от шока, написала ему сообщение: «У нас будет мальчик».
Не знаю, зачем я это сделала и почему. Наверное, это было глупо, но эмоции взяли верх. Хотелось напомнить о существовании меня и нашего будущего … Нет, моего будущего ребёнка. Нас больше нет. Не было и не будет. Никогда.
Его нужно вычеркнуть из своей жизни, вырезать, как опухоль, отравляющую жизнь организму. Надо! Я буду сильной! Я справлюсь без него!
— Кстати, мы с Ватрушкиным решили подарить тебе кроватку, — Аленка прерывает мои мысли.
— Какую кроватку? — непонимающе смотрю на подругу.
— Как это какую? Детскую! Нашему богатырю нужна своя территория.
— Но они ужасно дорогие! Тебе не стоит так тратиться!
— Стоит. Еще как стоит. Мы хотим…
Алена не успевает договорить из-за звонка в дверь. Я никого не жду. Курьер принес заказ из продуктового ещё с утра.
— Мне вооружиться сковородкой?
— Не стоит, — успокаиваю Алёну и подхожу к двери. Не верю своим глазам. Не верю совершенно. По ту сторону двери стоит Дан.
Не медля ни секунды, открываю дверь и сталкиваюсь с серо-зелеными глазами. Такой же высокий, уверенный и безэмоциональный, как в нашу последнюю встречу. С того дня как он привёз меня сюда прошло несколько недель, но складывается ощущение, что мы виделись совсем недавно. Ах да, как я могла забыть? Он недавно видел меня у клиники. В тот день, когда я прочитала статью о нем и его невесте.
И когда отправила сообщение…
Взгляд невольно цепляется за круги под глазами Дана, за выпирающие скулы, за взгляд, в котором не написано ничего. Я бы могла поверить интуиции и сказать, что там сквозит боль, но она имеет свойство ошибаться. Потому что раньше я видела в них любовь, которой не было, как оказалось…
— Привет, — первым говорит он.
— Привет.
— Я привёз кое-что.
Не спрашивая разрешения, Дан заходит в квартиру, протискиваясь в узкий проход. У меня широкая прихожая, но дверь в неё узкая. Прикрываю руками живот, чтобы он никоим образом не коснулся его. Чтобы малыш чувствовал себя спокойно. Дурацкий материнский инстинкт. Часто ловлю себя на том, что сразу хватаюсь за живот в случае даже мнимой опасности. На меня иногда смотрят, как на сумасшедшую, особенно, если я в толстовке, в которой не видно живота.
— Эльза, я тут хотела заказать… Какого черта ты здесь забыл? — громко выкрикивает подруга, но Дан проходит мимо в мою комнату. — Эй, я с тобой разговариваю!
— Вообще-то, я снимаю эту квартиру для Эльзы. Имею полное право сюда прийти, — произносит он и ставит бумажные пакеты на кровать. Только сейчас замечаю их. Странно, да?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что это?
— Детские вещи. На первое время должно хватить.
Я ещё не покупала ничего своему малышу, потому что он ещё не родился. К тому же я до недавнего времени не знала, кто это будет — мальчик или девочка. Хотела подкопить средства из зарплаты ближе к родам и заказать в интернет-магазине. Учитывая усталость, которая проявляется с каждым днём все больше, я буду не в состоянии ходить по магазинам.
— Но я не проси…
— Знаю.
Аленка ничего не комментирует. Стоит позади меня, когда я захожу в комнату и разбираю пакеты. В одном — подгузники от одного месяца до трёх, соски, бутылочки, в другом — распашонки, пеленки, маечки. Все они либо голубого, либо белого цвета.
За рассматриванием одежды, за комбинезонами и распашонками, я не сразу слышу хлопок двери. Поворачиваюсь и замечаю, что моей подруги на горизонте нет. Зачем она меня покинула? Я так нуждаюсь в поддержке, в защите! Мое сердце предательски стучит, когда Дан подходит ближе, чтобы достать из третьего пакета конверт. Такой же бело-голубой, с расстегивающимся низом.
— Это для выписки. Надеюсь, подойдёт.
— Спасибо.
Я должна быть сильной…
Я не должна поддаваться своим чувствам…
Пожалуйста, отойди от меня, Дан…
Однако этого не происходит. Я смотрю в глаза Дана, не в силах оторваться от переливающихся серебристо-болотных омутов. Они вот-вот поглотят меня, вскружат голову. Разум бьет тревогу, кричит, чтобы я ушла на кухню, в гостиную, да куда угодно, лишь бы не видеть этого идеального Дана в костюме и с серьезным лицом, скрывающим все эмоции. Но сердце…
Оно бьется быстро-быстро. Пытается подстроиться под ритм сердца Дана, но не выходит.
Его сердце наверняка бьется ровно, в отличие от моего.
Тишина между нами затягивается. Ее нужно прервать. Дана нужно попросить уйти. А мне нужно прийти в себя, пока волнение не захватило меня. Но…
— Как родители? — срывается с губ. Долго думала о маме, о Григории Викторовиче. Больше о маме, наверное. Как она? Злится ли на меня до сих пор?
Какие бы у нас ни были отношения, я все равно люблю ее. Сильно. Она меня растила, содержала, выкарабкалась с самого дна наверх и взяла меня с собой. У меня оставалось множество вопросов к ней, но я не решилась задать их даже во время ухода из дома. Да и вряд ли она ответила бы на них.
— Нормально. Готовятся к свадьбе.
— Я в курсе, — говорю быстро, прежде чем Дан увидит в моих глазах боль.
— Прочитала новости? — ухмыляется он, показывая ямочку на щеке. Я раньше не замечала ее, но сейчас обращаю внимание. Даже сквозь защитную маску проскальзывает бунтарь-Дан, готовый бороться за свою свободу. За одним исключением.
— Ага. Рада за тебя.
— Звучит неискренне.
Снова ухмылка, но в этот раз какая-то саркастично-горькая. Или это иллюзия? Игра разума? Несбыточная фантазия? Не могу в точности сказать. Сложно. Не говоря о том, что рядом с ним стоять тяжело. Энергетически.
Может, стоит когда-то послушать голос разума?
— Знаешь, — начинаю, подбирая в мыслях правильные слова, и отхожу на шаг. Дышать становится намного легче. — Я собиралась спать, завтра с утра на анализы. Мне нужно еще…
— Как он?
Дан преодолевает этот самый шаг и едва касается живота в самом выпирающем месте. Даже сквозь теплую толстовку его прикосновение ощущается ожогом. Оно греет, заставляет дыхание замереть, но в то же время обжигает. Больно обжигает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Хорошо, — делаю еще один шаг назад, разрывая его соприкосновение с малышом.
— Я прочитал в интернете о синдроме Дауна, — продолжает Дан и подходит ко мне ближе. Снова. — И там… В общем, ты станешь прекрасной матерью. Я смогу поддержать вас материально и обеспечить должный уход. Нанять сиделок, не знаю… или…
