В эти моменты у меня начинает сильнее болеть голова. Данюся. Платье. Пли-и-и-з. Когда это закончится? Никогда, ответ очевиден. Сам подписался на отношения с Мариной, сам вернул ее, не спрашивая ни у кого совета. Время не повернешь вспять, не скажешь, что мое предложение было ошибкой. Может, оно и к лучшему? Новая работа, новая квартира, новая женщина. Почти новая.
Марина идеально подходит на роль жены. Она умная, целеустремленная, красивая. Любой мужчина мечтает о такой женщине, как она. Сейчас я стараюсь не думать о мелочах, загружаю себя работой, чтобы как можно позже возвращаться в квартиру, не думать о том, какую ошибку я совершаю. Это моя жизнь. Мои правила. Мне нужно взяться за ум и уговорить себя, что я поступаю верно.
Мы не сможем быть вместе с Эльзой. Не суждено. Судьба распорядилась так, чтобы наши жизни никогда не пересеклись. И я сделаю все возможное, чтобы так оно и оставалось.
Сегодня вечером день рождения у Марты. Марина активно готовится, я доделываю работу, которую не успел закончить в офисе. Отец впервые за много лет смотрел на меня, как на гордость семьи, а не как на подростка, который не знает, чего хочет от жизни. Но мне плевать на его взгляды и мнение. Плевать на все. Мы постепенно выходим из долговой ямы, я вникаю в подробности работы винодельни. Мне даже немного нравится. Наверное.
— Данюся, ты скоро освободишься? Уже шесть часов! — выкрикивает Марина из гардеробной.
— Может, ты поедешь без меня? Мне нужно разобрать еще кучу бумаг, — смотрю на девушку с толикой мольбы.
— Как это — без тебя? На день рождения твоей мачехи я пойду одна?
— Не одна. Твои родители будут там.
— Но мы должны…
— Прости, я очень занят, — отрезаю я. Она не заслуживает такого отношения, не заслуживает, ее миловидное личико хмурится, а прекрасные губки поджимаются.
— Ну и черт с тобой! Мы давно не выходим в свет, ты это не заметил? — злобно шипит она и покидает кабинет, громко хлопнув дверью. Ладно, поговорим позже, когда она вернется домой и остынет.
Она не в курсе моих отношений с Эльзой, не представляет и вряд ли поймет, как тяжело мне возвращаться домой. С того дня, когда родители застукали нас в комнате сестры, я ни разу не появлялся дома. Марина не знает, какую боль мне приходится терпеть, вспоминая отношения с Эльзой, которые зародились в отцовском доме. Я сам собрал вещи, переехал в квартиру, которая была готова к совместной жизни с Мариной.
Я сделал то, что должен был…
После разговора с отцом и после того, что узнал о нас с Эльзой, я осознал, что наши отношения не могли продолжаться бесконечно. Но, как бы я ни старался прогнать ее образ, стоило остаться одному или закончить работу, перед глазами всплывал миловидный образ моей принцессы. Моей маленькой Эльзы.
Ее полные красноватые губки, ее молочная шелковистая кожа, ее прозрачно-голубой взгляд, которым она пронзает меня насквозь и заставляет сердце замереть на месте. Звучит слишком сентиментально для мужчины, но вряд ли я смогу подобрать другое описание своим чувствам.
Как она? Где сейчас находится? Я не знаю, где она живет, куда переехала. Марта говорила, что после нашей ссоры она не захотела оставаться и уехала. Странное решение, учитывая, что я больше не живу в доме отца.
Я никогда ему не прощу то, что он сделал с Эльзой, что выставил ее на посмешище и не дал возможности мне самому с ней объясниться. Она не заслужила такого отношения, она не должна была узнать о нашем расставании так. Через «поимку с поличным». Это жестоко для ее доверчивого сердца.
Не стоит думать о ней. Не стоит…
Пока я заканчиваю с бумагами, проходит часа три. За окном льет первый осенний дождь, погода портится сама по себе, но характеризует мое настроение последние несколько недель. Я бы все отдал, чтобы в моей душе наконец-то наступил штиль. Может, прошло слишком мало времени?
Внезапный звонок в дверь заставляет вынырнуть из размышлений. Интересно, Марина забыла ключи? Тогда как она вошла в подъезд? Подхожу к двери после третьего звонка. Они звучат слишком настойчиво. Лучше бы я посмотрел в глазок, прежде чем открыть дверь, потому что на пороге я вижу промокшую фигурку с обвисшими белоснежными волосами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты?
— Я беременна.
Глава 24. Новость
— Что ты сказала? — Громкий голос Дана, лишенный любимых бархатных ноток, пронзает меня насквозь. Мое сердце бьется быстрее, когда я смотрю на него, но я подавляю волнение.
— У нас будет ребенок.
Прокашливаюсь, глядя в знакомые глаза, полные оторопи от шока. Они больше никогда не станут зелеными, никогда не просияют от нежности и любви ко мне. Теперь я буду видеть в них ненависть, бьющую прямо в сердце.
— Проходи и закрой дверь.
Выполняю просьбу Дана и осматриваю квартиру. Когда-то мы с мамой жили здесь, поэтому я помню расположение комнат, кухни и гостиной. Здесь не многое поменялось, разве что дизайн. Вид из окна и свет, проникающий сквозь панорамные окна, остался неизменным. Даже под покровом ночи свет проникает в квартиру.
Дан неохотно плетется сзади, садится на диван и произносит прохладным тоном:
— Как ты узнала, где я живу?
— Сам говорил, что переедешь сюда после ремонта.
Сложно. Как же сложно мыслить здраво. Как же сложно ненавидеть его и смотреть в равнодушные глаза. Как сложно было приехать сюда, к человеку, которому ни я, ни мой малыш абсолютно не нужны. Но он моя последняя надежда. У Дана есть связи, средства, винодельня приносит прибыль. А у меня ничего и никого нет. Но для частной клиники, в которой согласятся вести мою беременность, нужно много денег.
— Родители в курсе? — вопрос прерывает молчание, повисшее между нами.
— Нет. Никто не знает.
— Зачем ты приехала? — холодный тон Дана буквально обливает меня ледяной водой с головы до ног.
«Он — последний шанс», — повторяю про себя, как заклинание, которое решит все мои проблемы. Глубоко вдыхаю воздух сквозь спазм в горле и произношу:
— Родители выгнали меня из дома, у ребенка обнаружили синдром Дауна. Врач в поликлинике посылает меня на аборт…
— И? Дальше что?
— Ты не понимаешь! — тут же отвечаю я, проглатывая волнение и неприятное ощущение собственной никчемности. — Дети с синдромом Дауна могут спокойно жить, но за мой случай могут взяться только в платной клинике. Дан, пожалуйста, помоги спасти нашего ребенка.
Он не смотрит на меня, глядит на свои руки, сложенные на коленях. В какой-то момент мне кажется, что его длинные пальцы подрагивают, но это лишь обман зрения. Он резко сжимает их в кулак, разжимает. Между нами стынет тишина, нарушаемая лишь стуком моего сердца.
— Повторю свой вопрос. Что? Тебе? Нужно?
— Дан…
— Какого черта ты вламываешься в мою жизнь и портишь ее? — резко выкрикивает он, заставляя меня подпрыгнуть на месте. — Мы расстались, Эльза! Между нами больше ничего нет! Мне не нужна такая замухрышка, как ты! И твой больной ублюдок тоже!
Слезы копятся внутри, но я не даю им волю. Не сейчас. Не хочу показывать свою слабость. Я несколько дней собиралась с духом для такого унижения. Алена говорила, что я дура, раз иду просить помощи у бывшего. Не хочу ему дать понять, что он разбивает мне сердце вдребезги. Врачиха из университетской поликлиники сказала, что мне нельзя ни в коем случае нервничать. Но я нервничаю. И малыш, скорее всего, тоже.
Как же больно слышать эти слова. Вновь. В тот роковой вечер он не разбрасывался столь унизительными оскорблениями, но и тогда мне казалось, что мое сердце никогда не забьется вновь.
— Уходи отсюда!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Дан, пожалуйста…
Впервые за нашу встречу он поднимает взгляд на меня. Свой пронзительный, темный взгляд, готовый окончательно разрушить меня.
— Ты явилась в мою жизнь! Ты вторглась в мои отношения! Ты сломала меня, чертова белобрысая малявка! Исчезни и больше никогда не возвращайся!
— Но…
— Пошла вон!
Еще немного, и он вытолкает меня из квартиры пинками. Я никогда не видела его таким. Озлобленным, разъяренным, будто во всех бедах в его жизни виновата я. Не сдерживаюсь, маленькая капелька падает на джинсы, которые мне одолжила Аленка. Больно. Мне очень больно.
