— А где вы купили остальных змей?
Экран диктофона погас, как всегда, некстати. Инга покопалась в сумке, но ручки в ней не оказалось. — Надо же, забыла авторучку. У вас случайно не найдется?
— Никаких ручек на вас не напасешься, — добродушно ворча, Чарков извлек из ящика стола шариковую пластмассовую авторучку.
— Где вы купили остальных змей? — повторила Инга.
— Удавов у нас в зоомагазине, а этих красавиц, — Чарков обвел взглядом комнату, — в частных террариумах в Москве и в Воронеже.
Окончательно смирившись с соседством констриктора, который проявлял к Инге еще меньше интереса, чем к производителю Жоре, журналистка, наконец, смогла спокойно осмотреться. Изобилию на полках стенки «под дуб» мог позавидовать любой музей. Гигантские шишки, кокосы, какие-то экзотические орехи…
— У вас здесь и кроме змей много всего интересного…
— Да, — согласился Чарков и, соскочив с дивана с таким же видом, с каким его сын показывал производителя Жору, взял с полки, на которой огромные ракушки соседствовали с крупными жуками в стеклянных банках, двух слонов из черного мрамора.
— Это я из Индии привез, — похвалился Чарков. — У одного слона хобот поднят вверх — это символ радости, у другого — опущен вниз. Символ печали. Какой тебе больше нравится?
— У которого хобот вверх.
Радость, конечно, лучше печали.
— Да, мне тоже этот больше нравится, — согласился Чарков.
— А, кроме Индии, были еще где-нибудь? — поинтересовалась девушка, еще раз окинув взглядом реликвии Чаркова.
— В Египте был, в Болгарии, в Польше, в Турции, — принялся перечислять Чарков. — В Бразилии, Мексике… Пожалуй, и все, если не считать Черного и Азовского моря.
— И где больше всего понравилось?
— В Индии. Змей там… прямо в дом заползают, — от мечтательной улыбки Чаркова у Инги пробежал по коже легкий озноб.
Удав зашевелился за спиной. Инга встала, и, принужденно улыбаясь, протянула Чаркову авторучку:
— Спасибо.
— С вас еще двадцать рублей.
— За что? — удивилась Инга.
— Как за что? — удивился Чарков. — За пользование авторучкой.
— Папа, да она же совсем немного писала ей, — возразил мальчик.
— Ну ладно, — согласился Чарков.
Инга направилась к двери.
— Если захочешь сделать хорошую фотографию, заходи ко мне в агентство. Сделаю из тебя красавицу, — на прощание Чарков протянул Инге визитку светло-розового цвета.
27
Дома Ингу ждал сюрприз.
— У нас Инночка, — полушепотом предупредила Ксюша с порога.
Инга попыталась неслышно проскользнуть в свою комнату. К вечеру разболелась голова, хотелось просто посидеть в тишине.
Не тут-то было.
— Инга, это ты?
— Здравствуйте, — заглянула Инга в зал.
Инночка, конечно, сумасшедшая, неисправимая оптимистка, будет учить маму, как и где искать настоящего мужчину, хотя сама этот абстрактный идеал так и не нашла. Все бы хорошо, только бы их с Ксюшей оставила в покое.
— Ой, что это у тебя? — Инночка заметила змеиную кожу.
— Змеиная кожа, — неохотно призналась Инга.
— Правда? — оживилась Инночка. — Ой, как интересно. А где ты ее взяла?
— Подарили, — честно ответила Инга.
— Надо же… И кто же, если не секрет?
— Поклонник, — мрачно пошутила девушка. Гостья покачала головой. Видимо, не поняла, шутит Инга или говорит правду.
— Девочки! — властно обратилась гостья к Инге и Ксюше, мужественно последовавшей в зал за старшей сестрой. — Повлияйте хоть вы на вашу мать. Битый час уговариваю ее пойти в тренажерный зал. Я вот походила месяц на танец живота, сразу чувствую себя на двадцать лет.
Надо отдать Инночке должное — выглядит она лет на тридцать пять — не больше. Мальчишеская стрижка, живой блеск в глазах, ни килограмма лишнего веса.
— Брось, Инн. У меня-то и формы спортивной нет…
Сестры с пониманием смотрели на мать, которая слабо отбивалась от не знающей в упорстве границ подруги.
— Ничего! — не отставала Инночка. — Как раз повод купить спортивные брюки и топ. — Это стимулирует. А для первого раза мы что-нибудь придумаем. Наверняка, что-то более или менее подходящее найдется или у меня или у девочек.
При всем своем богатом воображении Инга не могла представить всегда такую домашнюю, уютную маму разучивающей арабские танцы.
— Да и возраст… Под полтинник ведь уже…
Инночка была неумолима.
— Ты посмотри на Софию Ротару. На Бабкину посмотри. Легче всего махнуть на себя рукой.
— Слушай, тебе нужна эта кожа? — заблестели вдруг глаза у Инночки.
— Нет. Не особенно. А что?
— Ты можешь мне ее подарить?
— Пожалуйста, — пожала плечами Инга.
Вообще-то говорят, дареное не дарят, но для милой гостьи не жалко ничего — ни лягушачьей кожи, ни змеиной.
Инночка в свою очередь собиралась еще раз передарить оригинальный подарок.
— Вот Костомаров обрадуется! Он любит все такое!
Костомаров — приятель Инночки. Так она, по крайней мере, утверждает.
У Инги же на этот счет было свое вполне определенное, хотя и циничное, мнение.
В отличие от идеалистки Инночки, она считала, что дружбы между мужчиной и женщиной не может быть в принципе.
Как-то, когда Инночка пыталась доказать обратное, перемежая свои не очень-то убедительные доводы восторженными дифирамбами Костомарову, Инга не выдержала: «Какая может быть дружба? Или вы спите вместе или не спите. Не спите — значит, просто знакомые, если, конечно, это не какие-то исключительные случаи. Или… вы все-таки спите вместе». На что Инночка сказала, что Инга стоит только на второй ступени духовного развития, в то время, как она, Инночка, уже дошла до третьей ступени. Это, конечно, лучше, чем вторая, но хуже, чем самая высокая, четвертая ступень, которой пока достигли лишь единицы из Инночкиных знакомых и, конечно, Костомаров — один из них.
— На третьей ступени человек очень уязвим и может легко скатиться на вторую, зато на четвертом уровне человек становится неуязвимым, — пыталась заразить Ингу азартом самосовершенствования подруга (еще со школы) матери. Инга всегда недоумевала, как могут две такие совершенно разные женщины столько лет поддерживать отношения, не слыша, не понимая друг друга.
Впрочем, если Инночке удастся затащить их маму в тренажерный зал, это будет просто замечательно. Хотя вряд ли, конечно, что-то выйдет из этой затеи.
— Или вот что! — нашла Инночка еще одно средство от осенней хандры. — Едем с нами на море. Народу там уже нет, и вода холодная — самое время закаляться. Девочки у тебя уже взрослые, хозяйки. Можешь их смело оставить на недельку.
— Нет, Иннусь, извини, у меня работа…
Инга и Ксюша посмотрели друг на друга и рассмеялись.
С «нами» значит с группой нудистов, большинство из которых уже поднялись на третий уровень духовного развития, но что среди них делать маме?
Гостья смерила сестер негодующим взглядом.
Мобильник Инги зазвонил весьма кстати. Все еще смеясь, она стрелой метнулась к сумочке, оставленной на полу в коридоре. Ксюша вылетела следом за ней.
Звонил Макс.
— Привет. Покатаемся по вечернему городу?
— Отличная идея, но… — Инга помолчала несколько секунд, с удивлением обнаружив, что в последнее время на Макса ее просто не хватает, и гораздо более заманчивой перспективой, чем колесить по вечернему городу, ей представляется идея завалиться пораньше спать. — Знаешь, жутко устала, да и чувствую себя неважно. Давай завтра.
— Завтра? — голос Макса погрустнел. — Ну хорошо, давай завтра. А что с тобой? Заболела? Могу полечить.
Инга улыбнулась.
— Да нет, просто голова разболелась, — («Это оттого, что в ней много ненужного хлама»! — сказала бы по этому поводу Инночка). — Но ради того, чтобы стать твоей пациенткой, могу заболеть чем-нибудь еще. До послезавтра еще есть время.
— Ну уж нет, лучше не надо. Ну пока. Целую.
Инга проглотила таблетку и завалилась на кровать.
Хаос в голове (змеи, посвященные, скалы, третий глаз) отзывался усталостью во всем теле.
Ксюша примостилась на кресло, потеснив спящего Сомса.
— Теперь рассказывай, — потребовала она. — Что это за змеиную кожу ты принесла? Это от той самой змеи?
— Нет. Это змея друга Аникшина.
— Он держит дома змею?
— Целых шесть!
— Шесть?! — удивилась Ксюша.
— Раньше было восемь и, представь себе, недавно у него пропала гремучая змея.
— Он тебе сам об этом рассказал?
— Не совсем. Он-то как раз просил ничего об этом не писать. Да и кто теперь разберет, та ли змея укусила Аникшина, если она как сквозь землю провалилась. А куда могла уползти змея из гостиницы?
— Странно…
— Странно. Вот только, если Чаркову есть, что скрывать, зачем он согласился дать интервью?
