Пресс-конференция в гостинице «Октябрь», окончившаяся трагедией, потрясшей наш город, с самого начала не была обычной пресс-конференцией.
Инга удалила последнее «пресс-конференция». Заменила слово на «встречей с журналистами».
Он собирался жить вечно. Полужирным курсивом Инга набрала первый подзаголовок.
Первая странность состояла в том, что о мероприятии, на которое спонтанно, буквально за несколько часов до начала, пригласили прессу и телевидение, не была оповещена администрация гостиницы.
Загадкой осталось и то, почему ее, по всей видимости, единственный организатор и участник выбрал именно это место.
Впрочем, как нам удалось выяснить, Сергей Аникшин приехал в наш город с помощницей, которая присутствовала на пресс-конференции вместе с ним, но почему-то в качестве… журналиста. Это вторая странность пресс-конференции в «Октябре», обернувшейся трагедией.
Инга поставила точку и удалила «в „Октябре“.
Жить как минимум девятьсот лет и при этом не болеть. Одинаково комфортно чувствовать себя в кипятке и ледяной воде. Сергей Аникшин считал, что все это и еще многое другое возможно.
Кроме того, парапсихолог уверял собравшихся, что излечил нескольких людей от рака и от СПИДа.
— Я собираюсь жить вечно, — заявил он на своей последней пресс-конференции, на которой собирался наглядно продемонстрировать журналистам возможности человеческого организма.
Правда, подтвердить делом можно было далеко не все из того, о чем рассказывал Сергей Аникшин.
Например, можно было только поверить (или же не поверить), что у взрослого человека могут вырасти новые зубы.
Но кое-что он собирался продемонстрировать наглядно.
— Два года назад, когда мы с женой пололи грядки на огороде, началась сильная гроза, и меня ударило молнией, — рассказал Аникшин в качестве предыстории. — Где-то через неделю я случайно выпил уксус, смертельную дозу, решив, что это водка. Уксус на меня не подействовал.
Никакого действия на парапсихолога, по его словам, не оказывали и ацетон, тосол и керосин.
В подтверждение своих слов он отпил из бутылки, судя по запаху, наполненной керосином.
Чтобы ни у кого из собравшихся не осталось сомнений, что керосин, ацетон и тосол настоящие, Аникшин предложил им самим купить технические жидкости. Тем временем парапсихолог собирался продемонстрировать еще один трюк, который никогда раньше не проделывал перед аудиторией.
— Кто-нибудь из присутствующих боится змей? — поинтересовался Аникшин и посоветовал тем, кто испытывает страх перед рептилиями, покинуть пресс-конференцию. Никто этого не сделал.
На глазах изумленных журналистов парапсихолог извлек из рюкзака гремучую змею. Изогнувшись, рептилия, укусила Аникшина в руку.
… К тому времени, как журналисты, вызвавшиеся сходить в магазин, вернулись, на место трагедии уже выехали скорая и милиция.
Далее предстояло самое сложное — обработать более двадцати компьютерных листов — расшифровки интервью.
На этом мысли застопорились. К тому же, в уравнении, явно, была одна лишняя неизвестная — Адонис.
Инга бросила взгляд на правый нижний угол монитора. 12.37. Улыбнулась. Если поторопиться, можно успеть сделать Максу сюрприз.
За пятнадцать минут до обеденного перерыва Инга пристроилась в очередь у кабинета травматологии напротив входной двери.
Вот в чем секрет жизнерадостности Макса. В том, что он передвигается без костылей, но в отличие от миллионов таких же счастливчиков помнит об этом постоянно.
Перед дверью сидели трое. Мужчина лет сорока с черными густыми страдальческими бровями, сжимавший в руке костыли, и пожилая пара. Женщина подбадривала мужчину. Рядом лежали костыли.
Дверь с табличкой „травматолог“ открылась, и Инга услышала голос Макса:
— Снимите гипс и сразу ко мне.
Опираясь на трость и держа лодыжку в гипсе навесу, за медсестрой последовала девушка лет двадцати с небольшим.
— Следующий! — Макс выглянул в коридор и увидел Ингу. Подмигнул, освещая тусклый коридор своей праздничной улыбкой:
— Подождешь немного?
— Подожду сколько угодно, доктор!
Мужчина средних лет поднялся, опираясь на костыли.
Макс закрыл за ним дверь.
— Немного больно наступать. И какое-то онемение, — неуверенно наступая на ногу, только что освободившуюся от гипсовой повязки, жаловалась пациентка Макса медсестре. „Обе красотки“, — ревниво отметила Инга, скользнув взглядом по яркой смуглой брюнетке в белом халате и, явно, крашеной высокой блондинке.
Инга никогда не видела Макса в белом халате. Униформа медиков у нее всегда ассоциировалась с больничной волокитой, болью и дискомфортом. Макс в белом халате выглядел иначе, чем в джинсах и свитере — своей обычной одежде, казался более серьезным и немного усталым.
Когда пожилая пара направилась к выходу, Макс вышел в коридор уже без белого халата.
— Ужасно хочу есть. Пойдем, скорее, куда-нибудь.
Инга не возражала.
В кафе на первом этаже супермаркета с началом обеденного перерыва значительно прибавилось посетителей.
Инга невольно залюбовалась высоким стройным брюнетом, заказывавшим у стойки обед. Несомненно, он самый красивый доктор в городе, и не исключено даже, что самый красивый мужчина во всем мире. Как же ей повезло, что это ее мужчина, ее Макс.
Макс уловил радость в глазах Инги, но истолковал ее по-своему:
— Подозреваю, ты нашла убийцу, и вечером мы сможем это отметить.
Инга снова не возражала:
— Отметить-то, конечно, можем, но, знаешь, кое- что не сходится… Странно, что эту змею так и не нашли. Куда она могла исчезнуть?
Макс с самым глубокомысленным видом принялся за пиццу.
— Все-таки эта… как ее зовут… подруга или кто она ему?.. того экстрасенса очень странная.
— Аня? — да, с Максом трудно не согласиться. Странная девушка. — Но куда она могла деть ядовитую змею, если она, эта Аня, действительно, имеет отношение к смерти Аникшина?
— А кто сказал, что змея была ядовитая?
— Экспертиза подтвердила…
— Но ведь змею так и не нашли!
— Да, но в крови Аникшина обнаружили змеиный яд… — Инга подвинула к себе салат.
Макс многозначительно прищурился.
— А если яд был в бутылке?
Инга застыла с вилкой у рта.
— В бутылке?!
— Ну, он же что-то пил из бутылки!
— И не из одной. Но если бы в бутылке был яд, это бы обнаружили.
— Бутылку можно подменить.
Звучит логично.
— Но… я сама… все видели, как змея выскользнула у него из рук и — укусила.
Макс задумчиво постучал пальцами по столу.
— Это только лишний раз подтверждает, что человек, который подсыпал в бутылку яд, знал, что этот экстрасенс не умеет обращаться со змеями, и все будет выглядеть так, как будто он умер от укуса.
— Но… кто это мог сделать?
— Тот же, кто спрятал гремучую змею. Это кто-то, кто близко знал этого… Аникшина, кто знал, что змея неядовитая.
— Да, согласилась Инга, — Чарков… мужик, который держит змей. Мне показалось, он был уверен в том, что его змеи неядовитые. Может быть, конечно, он просто хороший актер, но вряд ли можно было так сыграть…
Чарков, конечно, странный, но у него дома часто бывает ребенок. Вряд ли при всей его любви к змеям, он стал бы рисковать ради них сыном.
— Вряд ли, — согласился Макс и снова задумался.
Инга с удивлением заметила, что во время обеда они говорили исключительно об Аникшине и той самой гремучей змее. Нечего сказать, подходящая тема для влюбленных.
Как странно, трех месяцев хватило, чтобы их счастливая любовь потускнела. За столько в среднем сгорает электрическая лампочка.
Но в конце- концов накал страстей не может быть постоянным, нужно искать более прочную опору для чувств. Инга твердо решила выкраивать больше времени для Макса. Вечер они договорились провести вместе, и это будет чудесный, незабываемый вечер. А разве может быть иначе, когда рядом как минимум самый красивый доктор в городе и, может быть, даже лучший мужчина на земле?
В редакцию Инга вернулась в хорошем настроении.
— Тебе опять звонил тот же мужчина, — Женя сделала акцент на „тот же“, отчего ничего в общем-то не значащая фраза приобрела какой-то заговорщицкий оттенок.
— Сказал, кто он?
— Нет, не представился.
— А номер не оставил?
— Сказал, что перезвонит.
Ох уж эти тайны мадридского двора! На каждом шагу, никуда от них не деться. А дело, наверное, яйца выеденного не стоит.
Инга вернулась за компьютер с твердым намерением закончить материал за несколько часов.
„Его убил Одинокий Лот“.
Перебирая листки с почерком и рисунками Аникшина, Инга вспомнила, как читала их в тусклой районной гостинице. Кто бы мог подумать, что вторая ночь, проведенная в ней, будет полной противоположностью первой.
