Инга не заметила, как проехала остановку. Хотела выйти на следующей. Но решила, что если проехала — это знак, и тут же упрекнула себя за то, что стала в последнее время суеверной.
Через пятнадцать минут Инга снова была у дома Чаркова, не слишком веря в успех своего предприятия.
Тем более, что она и сама отчетливо не представляла, что и у кого хочет узнать. Но, кто знает…
У подъезда Чаркова сидели две старушки — одна в клетчатом платке, другая — в берете.
То, что надо. Если уж пожилые соседки Чаркова не расскажут ничего интересного, можно смело возвращаться в редакцию и вознаградить себя за потраченные усилия чашечкой кофе.
— Извините, можно у вас спросить… Я собираюсь снять в этом доме квартиру… — обе женщины с интересом посмотрели на Ингу. — Вы не знаете, здесь как, спокойный район?
Инга всегда чувствовала неловкость, смешанную с чувством вины, когда ей приходилось лгать, и потому в моменты, когда врать все-таки приходилось, представляла себя актрисой, играющей на сцене роль. На этот раз режиссер (пожалуй, из Кости Балоцкого вышел бы неплохой режиссер) дал ей роль студентки, которая ищет квартиру в незнакомом городе.
— Где там спокойный… — сокрушенно махнула рукой старушка в клетчатом платке.
— А кто здесь квартиру сдает? — полюбопытствовала вторая, в берете.
— …зять Петровны сделал столик, посидеть, когда там с ребенком гуляешь…
— … это что ли во втором подъезде на четвертом этаже…
— … или так. Какой там! Пьют за этим столиком и день и ночь…
— … что на Север собираются?
— … А тут же рядом дети играют.
Старушки говорили почти одновременно, перебивая друг друга. Инга сосредоточилась на словах той, которая говорила о беспорядках возле дома.
— Безобразие, — покачала головой Инга.
— Пьют, не просыхая. Вон и сейчас… — старушка кивнула в сторону последнего подъезда, где в редких зарослях молодых березок и каких-то кустарников за столом сидели трое мужчин.
— Куда только милиция смотрит? — забыв про свое любопытство, принялась вторить старушка в берете.
— Да… — сочувственно вздохнула Инга. — Спасибо большое.
Прогулочным шагом Инга направилась в сторону нарушителей общественного порядка, думая, подойдет ли для них версия, которую она только что изложила старушкам.
— Что ты здесь лазаешь? Езжай домой! — посоветовал один из них, агрессивный, с недельной щетиной. Наблюдательный. Знает всех соседей в лицо, а увидев незнакомку с красными волосами понял сразу — шляется по чужим дворам, бездельница.
Неплохой, между прочим, совет. С таким же успехом можно было попытаться выяснить, кто виноват в смерти Аникшина, лежа дома с книжкой на диване.
Инга отважно подошла к столику, на котором возвышалась бутылка из-под дешевой водки.
— Правильно, иди к нам, красивая, — подбодрил самый молодой из троих, лет тридцати пяти, с тускло-рыжими волосами, — не бось, мы не обидим.
— Я вот хочу снять в этом доме квартиру, — осторожно начала Инга. — Но вот узнала одну вещь… не знаю, правда ли это…
— Какую такую вещь? — подозрительно прищурился небритый, тот, который посоветовал Инге ехать домой.
— Я вот узнала, что кто-то в вашем доме держит в квартире змею…
— И не одну! — весело перебил рыжий.
Все трое пьяно засмеялись.
— А сколько?
— Не знаю, сколько их было, — хвастливо ответил небритый. — Но с тех пор, как я прибил одну, стало меньше.
Все трое снова дружно захохотали.
— Но… зачем? — брезгливо поморщилась Инга. При всей ее нелюбви к змеям и как там это называется — офидиофобии — убить живое существо, только потому, что испытываешь страх или неприязнь от его вида — этого Инга понять не могла.
— Послушайте, девушка! — с вызовом в голосе возмутился небритый, по всей видимости, прочитал мысли Инги в ее взгляде. — Вам когда-нибудь падала на голову змея?
От такой, пусть даже воображаемой, перспективы Ингу передернуло.
— Нет…
— А мне… Вы только представьте… Иду я по улице, никого не трогаю… И вдруг сверху на меня падает змея. Так я эту змею и тавось!
— А что за змея на вас упала?
— Да откуда ж я знаю, девушка? Красная такая, большая змея. Ну тут как раз кирпич под ногами валялся. Ну я и прибил змеюку. Вдруг ядовитая. А тут во дворе дети. — В это время во дворе не было никого, кроме пьяной компании и двух старушек, которые жаловались Инге на беспорядки во дворе, теперь с интересом наблюдавших за ней издалека.
— Как же она могла упасть, эта змея? — спросила Инга не то пьяных собеседников, не то саму себя.
— Да крыса его и сбросила эту гадюку с балкона, — прохрипел третий, молчавший до сих пор.
— Крыса? — Инга не сразу поняла, что речь о второй жене Чаркова.
— Ну да, Клавка его, змея! Я сам видел, как Клавка, эта ведьма, закрывала балкон. Она-то и сбросила гадюку.
Поймайте змею…
— Гадюку? — переспросила Инга.
— Ну да, ту, красную, что Толик прибил…
— Н-да, — протянула Инга. — Пожалуй, я сниму квартиру где-нибудь в другом месте…
Она ревнует его ко всем, даже к змеям!
Что ж, в это легко поверить, если вспомнить, как недружелюбна вторая жена Чаркова. Глупо, конечно, ревновать к змеям. Но это если смотреть с точки зрения обычного человека. А Чаркова и его жену едва ли можно причислить к адекватным, среднестатистическим гражданам. К Многоликому Янусу, иначе говоря.
Инга удивилась, что странным образ из недописанного романа Аникшина всплыл вдруг в ее голове. Хотя, ничего удивительного. Обычная цепь ассоциаций. Как во время той медитации…
В редакции немного распогодилось. Утреннее напряжение спало.
— Тебе звонил какой-то мужчина, — интригующим голосом сообщила Женя. — Очень красивый голос. Сказал, перезвонит попозже.
Инга пожала плечами. Это мог быть кто угодно. Ни с кем конкретно она на сегодняшний день не договаривалась созвониться.
Гром прогремел в полдень. Пришла Алиса. С вызовом бросив на ходу «привет» всем сразу, направилась, как трамвай по единственной возможной траектории, в кабинет главного редактора. Сотрудники понимающе переглянулись.
Через пять минут Алиса распахнула дверь, с тем же невозмутимым решительным видом направилась к своему столу, вытащила из сумочки заранее приготовленный вместительный прочный пакет с пластиковыми ручками. Побросала в него карандаши и блокноты — содержимое ящиков. Часть отправила в корзину.
— Уходишь? — Таня с нескрываемым сожалением следила за сборами Алисы.
— Да. Пригласили в другое место.
— А куда, если это не секрет, конечно?
— Не секрет. На панель.
— А нормально ты можешь ответить? — обиделась Таня.
— Извини.
Алиса ушла, хлопнув дверью.
Без комментариев.
Инга чувствовала себя виноватой в том, что произошло. Мысленно успокаивала себя: «Все случилось гораздо раньше». Но с каким лицом уходила Алиса… Нужно было что-то сказать. Но что?
В редакции снова стало тоскливо и пасмурно. Каждый занялся своими делами. Инга попыталась сосредоточиться на гремучей змее, но на этот раз это оказалось непросто.
Итак, осталось сделать всего-навсего один-единственный звонок, который поможет распутать этот клубок.
Инга набрала номер Чигракова.
— Чиграков слушает, — в голосе начальника отделения милиции сквозила не то усталость, не то раздражение.
Инга поздоровалась и представилась.
— Андрей Алексеевич, я опять начет происшествия в «Октябре». Уже есть результаты экспертизы?
— Отравление ядами, — официально, без лишних слов сообщил Чиграков. — Несчастный случай…Или эксцентричное самоубийство.
— А какими именно ядами?
— Это теперь трудно сказать… Керосин, тосол, ацетон, змеиный яд — там всего намешано. Трудно сказать, что именно вызвало отравление.
— Значит, змея была ядовитая?
— Да.
«А результаты экспертизы, скорее всего покажут: отравление ядом. Не важно каким», — вспомнила Инга слова Чурилова. Как в воду смотрел…
— А девушка, которая приехала с ним
— Какая девушка?
— Его ученица.
— Не понимаю… Извините, ко мне пришли. До свидания.
В трубке учащенно запульсировали короткие гудки.
Итак… Итак. Может получиться сенсационный материал. Так значит, змея была ядовитая…
Кто же мне позволит держать дома ядовитую змею?
Конечно, это не более, чем версия — ничего нельзя утверждать наверняка, но факты роскошные, а выводы из изложенных фактов и предположений каждый может сделать сам.
Самым сложным для Инги было набрать первый абзац. Дальше шло по инерции. На этот раз статья пошла с самого начала.
Пресс-конференция в гостинице «Октябрь», окончившаяся трагедией, потрясшей наш город, с самого начала не была обычной пресс-конференцией.
