– Оставь корову.
– Так татарва сожрет! Она не заслужила.
– Кто, татарва?
– Корова!
– И я останусь, дедушка! – сказала вдруг Олена, обнимая младшего брата, тринадцатилетнего Сеньку. – Провожу вас до топи и вернусь!
– И я вернусь! – заявил Сенька.
– Што-о-о!?!?! – Афанасич налился гневом, не находя слов. И вдруг возникшая тишина поразила его, он осекся. Со всех сторон на него смотрели спокойные, решительные, неподкупные глаза. Старик понял, что в рютинскую топь ему придется идти одному… – Тогда все и ляжем здесь… – выдохнул он. – На веки вечные…
– Не думаю… – с сомнением покачал головой Коля. – Не очевидно. – Он передвинул со спины на грудь портативную рацию, включил ее… – На случай того, что все это фантасмагорическая провокация… Ведь существует устойчивая версия, что американы высадку на Луну сфабриковали. Надежды нет, но порядка ради проверим! Сразу надо было решиться, конечно, но страшно было последней надежды самого себя собственными руками лишать! – Громкое шипение, треск атмосферных помех лились из динамика… – Работает, однозначно… Как и ожидалось, пустота даже на длинных. Международные частоты… Пустота! Конечно, пустота… А ближайший город – Новгород. Двести верст…
– Зимой!
– А летом? Триста, что ли?
– Не триста, но больше, чем двести: Оршански мхи! Объезд, болота ж…
– Какой сейчас год, по-вашему?
– Шесть тысяч семьсот сорок шестой.
– Чего?!? Хотите сказать, что вы – это будущее? Великая опустошительная война, ядерная зима, цивилизация – к хренам… Кто выжил – тот опять в пещеры, так, что ли? Здравствуйте, далекие потомки? Воздух у вас тут чудесный! Я рад увидеть наше одичавшее вновь земное сообщество… Будущее? Н-да… Ни за что не сказал бы! Шесть тысяч семьсот сорок шестой год от рождества Христова…
– Не от рождества! От сотворения мира!
– А когда мир сотворили? – обалдел Коля.
– Шесть тысяч семьсот сорок шесть лет назад, – сказали ж только что, – ядовито хмыкнул Шило.
– Понятно. Сейчас. Есть идея! – Аверьянов направился к тюкам со своей поклажей.
Через пять минут на свет появился ноутбук «Compaq».
– Я сам-то плохо с ним… – Коля почесал затылок, включая. – Вот сын у меня…
– Большой сын-то? – спросил Афанасич.
– Да вот как Сенька – тринадцать лет.
Все молча смотрели на плазменной монитор. «Compaq» не спеша загружал операционную систему. Наконец на экране забелел Windows 2000, Microsoft corporation…
– В нем есть энциклопедия, – пояснил Коля. – «Кирилл и Мефодий»… Я в комплектации взял… Не новая версия уже, но все в ней есть, хоть и понемногу… Так где ж энциклопедия?..
– А вот попробуй-ка сюда нажми-ка, дядя Коля! – вдруг подсказал Сенька.
– Во, молодежь! – восхитился Коля. – Ну прям как мой Алешка! Ведь ничего не знаешь, ничего не видал, а ткнет и правильно! Это просто чудо какое-то! И как у них так получается, у молодых да ранних? Читать-то, поди, здесь в глуши тебе, Сенька, нечего. Чего здесь можно почитать?..
– Почитать? – переспросил Глухарь. – Почитать надо отца с матерью! Родителей нужно почитать! И стариков уважать-слушаться…
* * *
На экране компьютера возникла лаконичная справка: 6746 год от сотворения мира – это 1238 год от рождества Христова, – год нашествие Батыя на Русь.
Аверьянов смотрел на экран, но не видел: он вдруг вспомнил потерянную было мысль: пленных было пятеро, а отпустили заклейменных – только четверых… Где-то потеряли пятого… Или он сам застрял.
– Ну что?
– Чего? – галдели окружающие, глядя в непонятные буквы на волшебной крышке волшебного ящика.
– Наколдовал?
Аверьянов быстро пробежал взглядом текст.
– Батый… Вам это слово говорит чего-нибудь? – Коля оторвал взгляд от экрана и посмотрел на лица.
– Батый-то стоит за Высоковским бором, – тихо ответила Лукерья, указывая направление. – Ночью видно огни…
– А передовые полки его, рядом тут, в шести верстах, – брат Батыев привел. Хан Берке, говорят, его зовут, – кивнул дед Афанасий.
– Ведь ты с его людьми сегодня дрался-то… – кивнул Жбан.
– Они разъезды, разведчиков во все стороны-то рассылают… – уточнил Шило.
Но Аверьянов их уже не слышал. Он обалдел.
– Батый зимою Киев растоптал, – уронила слезу Петровна. – У нас же дочка в Киеве! За киевлянина вышла. И тут – такое…
– Огни Батыя увидишь вечером. С крыш видно хорошо, – кивнул дед Афанасич.
– И много их, костров-то? – начал приходить в себя Коля.
– Как звезд на небе, – спокойно ответил старик.
* * *
В шатре хана Берке – повелителя авангардных ударных полчищ Батыя, стояли заклейменные…
– Воинов Лучезарного Берке заклеймили, как скот! – тихо прошипел Берке сквозь зубы. Голос его тем не менее продолжал звучать тихо, спокойно. – Я собирался вести Орду Поднебесного хана Бату туда, к Новгороду, – жалкая деревня у речки – нужна ли она мне? Другие мои разведчики нашли и лучшую дорогу, и даже города!.. Но что я вижу?!! Я оскорблен до глубины души. Мой воин может погибнуть героем, но быть заклейменным, как скот… Никогда! – Берке повернулся в сторону высших чинов, стоящих у стен шатра полукругом. – Чунгулай!
Рослый нойон лет сорока пяти вышел из полукруга и встал на колени перед Берке:
– Я здесь, мой хан и повелитель!
– Ты мой лучший нойон. И я тебе приказываю стереть с лица земли эту коровью лепешку, жалкое укрепление, жители которого покрыли позором моих воинов, а значит, и меня, а значит, и самого Бату, равного Богам! Приказываю – сровнять ее с землей, чтобы и пепла не осталось! На Новгород мы двинемся отсюда, отряхнув с сапог прах этого жалкого селения! И ты это сделаешь, мой Чунгулай!
– Я выполню волю твою, лучезарный Берке!
– И двинешься затем вперед, расчищая мне дорогу на Новгород. Бушера я даю тебе в качестве советника и чародея…
Берке хорошо понимал, что старший брат «подарил» ему Бушера не случайно: либо в качестве «ушей», блюдущих интересы Батыя в его стане, либо в качестве «черного дара»: старый колдун, звездочет, возможно, стал приносить неудачу, – такое случается с магами под старость. В любом случае от Бушера следовало немедленно избавиться. Однако «дар» великого каана и старшего брата, равного Богам, нельзя утопить в ближайшей речке на конском водопое…
– Да будет удачна твоя звезда, Чунгулай! А Бушер поможет тебе!
– Седлай коней!
Проводив долгим взглядом выбежавшего из шатра Чунгулая, Берке обратил свой взор на заклейменных:
– Клейменным не место ни в Орде, ни под солнцем! Отрубите эти опозоренные головы, несущие клейма! Батыр Золотой Орды не может быть с клеймом!
И заклейменных увели.
* * *
Ночью с конька крыши княжеских хором Берестихи были хорошо видны мириады мельчайших звездочек у самого горизонта, – Батыевым ордам требовались безбрежные просторы пореченских лугов.
Ближе к Берестихе, верстах в семи всего, на Дьяконовской пустоши мерцало море огней, раз в пять-десять меньшее числом, чем Батыева искрящаяся россыпь, – авангардный тумен Берке.
К утру крупные звездочки этого, ближнего суперсозвездия, начали меркнуть, от него отделялись группы мелких звездочек…
Группы мелких звездочек сбились в звездные ручейки, ручейки слились в речку мигающих огоньков. Речка медленно потекла в сторону от основного созвездия костров армады Берке и, повторяя изгибы лесной дороги, стала приближаться к Берестихе.
Чем ближе речка подбиралась к Берестихе, тем ярче и крупнее разгорались огоньки, из которых она состояла.
* * *
Внизу, возле крыльца княжеских хором, его ждали люди – с десяток баб и двое мужиков.
– Что, ребята?
Кряжистый мужик, скорбно склонив голову, вышел вперед.
– Коля, – негромко сказал он. – Троих наших убили: Вихорку, Русана и Лося, ты видел…
– Да.
– А отпевать их некому. Наш дьяк Василий уехал в Новгород с князем. Дед Афанасич вверил Оглобле пока Бога славить, а тот…
– Все понятно.
– Ты отпевать-то умеешь иль нет?
– Нет, мужики, не умею. Я, по-вашему, как бы дружинник. Молиться – не мой хлеб. В полку на это священник есть.
– Что ж делать-то? – запричитали женщины. – Не примут их ведь в Царствие Небесное!
– Не посадит Христос-Бог их ошую-одесную…
– Горе какое, горе…
– Что делать? – задумался Коля. – Вот что сделайте. Вы экспресс-молитвы знаете? Прямой доставки? Литерной? Ну, по вертушке, так сказать?
– Не знаем, Николай!
– И ничего не понимаем, что ты говоришь!
– Это просто. Я объясню. Священник нужен для чего? Он молиться умеет!
– Да, да!
– Это верно.
– Его речи до Бога особо доходчивы…
– Так!
– Это правильно.
– Он тоже это всегда говорил.
– Иными словами, священнослужитель выполняет роль посредника: у вас пожеланья и раскаяния берет и Богу в уши вставляет! Так ведь?
– Конечно, так!
– Он – оператор связи. Предоставляет услуги передачи надежд ваших, чаяний, сожалений от вас – туда, на Небо, к Богу. А оттуда решения – обратно, на грешную землю: отпустить грехи, например. Или наложить епитимью, допустим…
