— Если вы обещаете не распространяться об увиденном, то прошу за мной, — отдав по интеркому распоряжение подготовить демонстрацию, Борис повел посетителей в лабораторию.
Показ приемников на самотек не пускался и спонтанным казался только гостям. На столе стояли три аппарата. Подключая к сети, суетилась пара инженеров.
В глаза бросался отделанный красным деревом аппарат с широченной светящейся шкалой, на которой значились города империи и столицы мира.
— Господин Усагин, наши гости будут рады увидеть работу вашего приемника, — Федотов не упустил момента показать виновнику недавнего скандала его заблуждения.
В углу неразборчиво забубнил в микрофон Миша Карасев, а приосанившийся Федя Усагин старательно изобразил поиск волны.
Когда указатель настройки застыл на отметке «С-Пб» из динамика послышалось: «Внимание, внимание, говорит Санкт-Петербург, передаем прогноз погоды на сегодня».
— Борис Степанович, мы можем услышать даже Берлин? — против воли вырвалось у Шухова.
— Пока это только демонстрация, но если к нашему передатчику вы построите в Берлине трехсотметровую башню, то вечерами мы будем слушать Берлинскую оперу.
— И какие будут условия? — в вопросе Бари все еще звучал скепсис.
Хвататься за все подвернувшиеся возможности, тем более ввязываться в строительство высотных объектов, Федотов не собирался в принципе. Хватило бы времени на главное. Лет через десять, когда сформируется мощная команда управленцев, не оттяпать у господина Бари часть прибыли, попахивало бы неуместным альтруизмом. Сейчас стратегию диктовала задача захвата рынка, а для этого покупателям станций надо было предоставить комплексный подход: «Мы могём и станции, и любые антенны. А башни у нас вааще эстетичнее и дешевле эйфелевских».
Позиция Федотова была услышана. А могло бы быть иначе? Могло, конечно, но Александр Вениаминович Бари, был не столько инженером, сколько предпринимателем. По множеству малозаметных штришков и оговорок, он нутром почувствовал, что его оппонент разрывается на части от обилия замыслов. Между тем не взять свое за посредничество полностью выбивалось из привычных представлений о ведении дела, и настораживало.
— Правильно ли я понимаю, что вы готовы оформить договор на передачу нам строительства антенно-мачтового хозяйства? — непривычный термин Бари произнес с запинкой.
— Именно так, Александр Вениаминович, сейчас мне выгодно заключить с вами десятилетний договор. За нами знание радиодела, за вами имя строителей высотных конструкций, но условие будет.
Взгляд на посетителей — Шухову любопытно, но в подвох явно не верит. Бари, с видом «ну наконец-то» откинулся на спинку кресла, на губах полуулыбка.
«Угу, понять тебя можно, мистер Бари. Ни в каком времени не принято за просто так отдавать жирные куски. Ты все понял правильно — у меня нет ни минуты на возню с твоими башнями, но не взять свои пять процентов это верх глупости. Ничего, сейчас мы тебя успокоим, заодно проверим, готовы ли вы оба к серьезным работам. Возраст у вас не самый для этого подходящий. Шухову чуть за пятьдесят. В такие годы влезать в тематику каталитического крекинга… я бы не рискнул. А тебе, мистер американец, практически шестьдесят. Не мало, но для управленца не критично. Другое дело, готов ли ты сорваться в свою Америку и ввязаться в новое дело.
А какой мне в этом интерес? Да все предельно прозаично. Имея в штатах несколько успешных фирм, можно не опасаться ни революций, ни эмбарго. Остается вопрос надежности партнера. Ага, такой „пустячок“. Кое-какие заключение о вас, Александр Вениаминович, я уже сделал и они в целом положительны. Во-вторых, Шухов к вам относится с явным доверием и даже пиететом. Значит, за столько лет вы его ни разу не кинули и это радует. Главное же, мы наведем справки и правильно составим бумаги».
Как писалось в приснопамятные советские времена — переговоры прошли в непринужденной и дружественной обстановке. По поводу непринужденной, это, положим, не совсем так, но в целом консенсус был достигнут.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Бари обещал подумать над предложением о создании в штатах совместной с Федотовым фирмы, а Федотов взялся составить договор намерений тщательно прописав раздел санкций за разглашение.
* * *
Экипаж неспешно нес домой руководителей Строительной конторы. В послеполуденную жару гнать лошадку причин не было, зато ничто не мешало размышлениям. С Ильинской свернули на Большую Садовую, затем на Покровку. В декабре здесь грохотали орудия, а сейчас улица изнывала от летнего зноя. Отвлекшись на недавние катаклизмы, господин Бари прервал молчание:
— О-хо-хо, Владимир Григорьевич, скольких мы с тобой повидали заказчиков, но такого я не встречал.
— Не спорю, но меня больше интересовали его знания, — не стал отрицать очевидного Шухов.
— Пытал ты его знатно.
— Пытал, не пытал, но хочу заметить, визави наш явно не самоучка и за ответами скрываются фундаментальные знания, но школа м-м-м… непривычная. Порою не знает известного любому механику, то вдруг поразит глубиной знаний. Взять ту же проблему расчетов на кручение в сумме с нагрузками на сжатие — кому кроме специалистов такое ведомо? При том сам же сообщил, что не механик. Знать бы, где так учат, может в Чили? Но касательно его изобретений! — Шухов мимикой показал свое восхищение, — Судя по результату, дело свое он знает если не лучше, то явно не хуже господина Попова. У нас-то, как принято. Принесет изобретатель какую-то модельку, а она на соплях, вот всерьез его и не принимают. У Федотова-же, все настроено на продажу. Помнишь, этот его осциллограф? Ты тогда спросил, что это за заграничная диковинка, а мне один инженер шепнул, что таких приборов еще ни у кого нет, а этот всего месяц, как сработали.
Буд-то проверяя себя. Шухов на минуту прервал свой монолог, но мучавший его вопрос задал:
— Александр, а может перед нами очередной Эдисон?
— Плохо ты, Шухов, знаешь доктора Эдисона, тот бы нас раздел до нитки, а Борис Степанович так прямо и заявил, что в курсе проблем с заказами по нашей части, но пользоваться неприятностями не в его правилах. Кстати, что ты думаешь о его предложении? — коснулся главного Бари.
— Ума не приложу. Он ведь ни полслова не сказал о сути. Мне кажется, нет, я просто уверен, Борис Степанович свяжет нас неразглашением некоторой тайны, но нет ли за этим умысла?
— Аферист и гениальный изобретатель в одном лице? — Александр с улыбкой повернулся к своему давнишнему другу, — Нет, Владимир Григорьевич, в такие «сапоги всмятку» я не верю. Не тот он человек, не Эдисон. К тому же никто не заставит нас совать голову в пасть к тигру. Мы с тобой давно уже не те простаки, что работали с Нобелем.
— А ты обратил внимание на его речь?
— Речь, как речь, он же много лет провел в Чили, от того и акцент.
— Это тебе, русско-французскому американцу, слышится акцент, — Шухов привычно пошутил над своим другом, — в том-то и дело, что нет у него никакого акцента. Скорее говор, только какой это говор, если в нем нет анахронизмов, зато хватает всяких свип-генераторов, осциллографов и прочих англицизмов. Заметь, а речь-то при том правильная, но… все одно не наша.
* * *
В это же самое время. Федотов вызвал к себе начальника службы безопасности и юриста товарищества, которым дал задание вызнать подноготную посетителей и особенно «американца».
— Борис Степанович, не могли бы вы раскрыть причину интереса, — главный безопасник, Федор Егорович Тарханов, требовательно посмотрел в глаза Федотову.
«Прямой ты мужик, Федор, не ошиблись мы в тебе», — с удовлетворением отметил по себя Борис.
— Никаких секретов от вас нет. Господин Бари имеет гражданство Североамериканских штатов, а у меня есть задумка создать совместное с ним предприятие. Дело довольно затратное, отсюда меня интересует, можно ли на него положиться. Кстати, Василий Семенович, — Федотов повернулся юристу, — берите пример с господина Тарханова и никогда не стесняйтесь задавать любые вопросы. У нас такое только приветствуется.
