— Миха, ты тоже шесть дней будешь своих гонять? — подначиваю я Самотая.
— Шесть не шесть, а гонять буду. Прикинь, от резиденции Гоужи до домов подельников восемь минут хода. Сколько времени положить на реакцию?
Во, «реакция», опять новое слово, ну что ты будешь делать.
— Ты, Миха, по-русски говорить разучился?
— Ну, смотри. Если у дома Суня бабахнуло, — Михаил смущенно почесал голову, — то через сколько минут они к нам рванут?
— Так бы и сказал — скоко времени косоглазые будет мухов ротом ловить. Думаю, минут пять первые и рванут. Раньше никак не получится.
— Во! Значит, с начала атаки до появления у нас противника проходит тринадцать минут.
По Михиному получалось, что к тому времени мы должны всех порубить и уйти, да так чтобы и пыль на дороге осела. С другой стороны, с этими его гранатами, долго возиться не придется. Кинул в казарму и вперед, но все одно времени не очень. Мало того, что всех положить надо, так еще и перетащить к фанзе Дэна, чтобы было видно, кто на кого напал. Только и это еще не все. Суня надо взять живым и с детишками уволочь с собой. Детишек, понятное дело, позже бросим, но Суня мы обещали Вану на потеху.
Место для лагеря мы выбрали сразу, как подошли до Цюаньяня. Удобная поляна, ручеек, до тракта по тайге верст пять. На поляне Миха жердями наметил улочку и усадьбы Суня и Дэна. Здеся он с первого дня гоняет своих орлов, и каждый раз все по-иному. Ну, это понятно, вон до правильного мы только вчера вечером дотумкали. Мне же смотреть на это надоело, а Миха, как почувствовал.
— Максим, приказать тебе не могу, но надо бы выбрать место для засады, поможешь?
А отчего не помочь, конечно, помогу, в этом казаки наученные.
— Айда ребята, подсобим самотаевским, — так мы говорим со времен, когда уральские казаки по высочайшему повелению перебрались в эти края.
Двигались мы осторожно, мало ли что каждый день осматривали, не сошел ли кто с дороги. «Осторожного бог бережет, а неосторожного конвой стережет», — вот ведь прицепилась, это так Миха своим втолковывал.
Интересный он паря. Сам из Москвы, выступал в борцовском клубе, потом в цирке, а год назад стал тренером в клубе славянкой борьбы. Не знаю, какой он тренер, но я против него и минуту не выстоял, а уж что они нам показывали, об этом и говорить нечего. Сильные бойцы.
А еще Миха много знает об казаках, как начал рассказывать, так даже я кой-чего не слышал.
— Откуда знаешь? — спрашиваю. — Ты ж не казак.
— Читал, да от нашего главного тренера, — и фамилия у того тренера под стать — Зверев.
А вот и тракт. Не выезжая на него, повернули направо, в сторону кордона и недалече нашли удобное место, я его сразу приметил.
После поворота направо дорога сквозила в распадке. С нашей стороны склон пологий, а с противоположной скалистая стенка высотой до трех сажен. Подняться не просто, но можно. Вот только ежели с нашей стороны меж валунов засадники с карабинами, то кто ж им даст подняться?
— Аким, — спрашиваю я Кожевникова, — как думаешь, а если на той стенке посадить стрелков?
Это я так своих проверяю, а Акима в первую очередь. Меня так учили, и я учу.
— Тады с ентими своими карабинами они продольным огнем полбанды сметут. Только каменьев надо натащить, чтобы прикрыть их от нашего огня.
Вот и принялись мы таскать каменюки. Два казака стоят по сторонам распадка, наблюдают, а двое готовят позиции, потом меняемся. Промаялись мы таким макаром до вечера. Засада дело не простое. Пока выберешь позицию, пока натаскаешь глыб, да прикроешь их дерном, чтобы в глаза не бросались, вот время и пролетело. Завтра надо приходить с бойцами, что изначально сядут в засаду. Они же и позиции супротив стенки подготовят. Одним нам не управиться.
Вернулись мы, а там игрища вовсю. Бойцы в мыле, но бегают шустро, а Миха еще подгоняет.
— Крот, что ты беременным дятлом стоишь, почему периметр не держишь? Ну и что, если притомился, куда смотришь туда и винтарь.
А интересно они карабины свои держат. Приклады у них особенные, на торце такая хитрая подушка, что подгоняется под стрелка. Приклад все время у щеки, и ствол ведут, куда смотрят. Сами идут таким коротким шагом на полусогнутых и стреляют моментом. Только заметили шевеление — сразу выстрел. Мы пробовали, вроде непривычно, но с их этой тренировкой получится, но этот ход для пластунов, мы-то все больше на конях привычные.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Бойцы как раз закончили штурм, когда подошел ихний повар: «Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста», и все засмеялись. Видать, у них шутка такая, а вообще словечек интересных много. Я тут вчера Харлампия отоварил: «Слышь, казак, ты, видать, как тот еж птица гордая, пока не пнешь, не полетишь». Обиделся, да ничё, переживет, а неча клювом щелкать. Во! Опять их словцо.
Опосля приглашения повара, Самотай команду дал:
— Бойцы, на сегодня конец учениям, всем мыться, ужинать и отбой.
Это у них строго, мытье-бритье. Санитария, называется, зато ни один животом не маялся. И котелки у них хороши. Сами плоские, с дужкой, чтобы, значит, над костерком подвесить, и крышка глубокая. В нее можно чай налить. По-походному вовнутрь ложка убирается. Удобно. Нам пару подарили, еще извинялись, что мало с собой взяли.
Ладно, котелок, а вот на поход они всем нам выдали по карабину, вот за это им нижайший поклон.
Ох, и хороши ружья! Дома как пристреляли, так наши все обзавидывались, так и есть с чего. Бой точный и патроны у них о двух меток. Одни с синей, эти стреляют через их, этот, глушак. Считай, действительно шепчут, но не так чтобы далеко, а другие красные. Енти бьют далеко, но глушак надо обязательно снимать.
А еще у некоторых их стрелков, они их снайперами называют, переделанные берданы. На них стоит оптический прицел, это такая подзорная труба. С полтыщи шагов голову разваливает запросто, и все тихохонько. Мне дали пару раз пальнуть. Приложился я, значит, а в прицеле все трещинки на мишени виды. Красотища! Попал конечно, только, говорят, патроны для них дюже дорогие, а потому только для снайперов.
С утра все отправились на засадные позиции. Миха, как увидел нашу работу, обрадовался, словно мальчишка, а с другой стороны, работа-то хороша. Его бойцы довольно грамотно выбрали места на нашей стороне. Мне почти не пришлось править, а Самотай все смотрел, да на ус мотал.
Потом он расставил на гребне своих снайперов изучать местность. Это правильно, засадник должен помнить каждый кустик, а я еще раз проверил, чтобы с нашей стороны их не зацепило случайной пулей.
Из тридцати бойцов двадцать Миха брал с собой, как он сказал, на зачистку, а десяток будет поджидать нас в засаде. Вот они и остались готовить свои лежки, а нападающие вновь поехали к лагерю. У них сегодня последние штурмы, а завтра, перед боем отдых. Наверное, это правильно.
Последний штурм смотреть было любо-дорого. Бойцы вышли на исходную перед домами маньчжур. Тут я и дал команду, а сам на Михины часы смотрю. Получилось всего пять с половиной минуты, да до околицы им отходить три минуты. Лихо!
День отдыха прошел не в безделье. Бойцы собрали и прикопали весь мусор, подогнали обмундирование. Проверили, не гремит ли что. После обеда подремали, а ближе к вечеру обе группы тронулись в путь. Засадники к своей засаде, а мы ближе к деревне, где и коротали время.
Перед боем каждый отдыхает по-своему. Кто умудряется похрапывать, но большинство тревожно дремлет, вот и я из таких, а все одно проспал подъем. Как говорит наш атаман — крепкий сон к удаче.
Мои казаки с конями выдвинулись к дороге, а я с Михой и его бойцами тихим шагом в деревню. Пешим порядком. Погода, как на заказ — узкий серп на западе поминутно закрывается быстрыми тучками, знать, тайфун идет. А вот удивительно — оказалось, Миха такого слова и не слышал. В деревне пока тихо — собачек усыпили за час до выдвижения. У маньчжур собака редкость, съедают их, но во дворе Суня бегал один кобель. Теперь спит.
У крайней лачуги Миха оставил бойца с бесшумными патронами. В темноте его и не видно — лица сажей все вымазали еще при выходе из леса. Нас тоже заставили, чтобы, значит, не демаскировали. Хожу теперь, как леший. Опять же, слово новое придумали — «демаскировка». Откель только прознали.
