выдержал паузу, но произнесённые слова не произвели на меня никакого впечатления. ВВК я проходил перед поступлением и чувствуя своё состояние был уверен, если таков порядок при выписке, с успехом пройду военно-врачебную комиссию, и бодро ответил:
— Я здоров, товарищ военврач третьего ранга. Готов к прохождению любой комиссии, — ответил, продолжая стоять.
Военврач долго на меня смотрел, щурясь:
— Ты меня не понял, товарищ курсант. Я предлагаю тебе закончить службу и выйти на пенсию по ранению. Его тяжесть позволяет получить положительное заключение для выхода в отставку и достойное денежное содержание.
— В отставку⁈ — после этих слов у меня подкосились ноги. Я сполз на стоявший рядом стул.
С детства все мои помыслы были связаны с армией. Я грезил, что стану лучшим солдатом. Пройду все ступени воинской иерархии и не сидя в штабе или где-нибудь в тихом месте, а в боевой части полной готовности. Участвуя в боевых операциях, командую группой, взводом, ротой, а сейчас… Мой мир перевернулся. Мне предлагают похоронить мою мечту и стать гражданским, на пенсии и это в девятнадцать лет!
Я медленно поднялся со стула, поправил форму.
— Товарищ военврач, если есть возможность, не лишайте меня мечты. Я с детства хотел стать офицером, как мой отец. Для меня Родина не пустой звук. Тем более в этот тяжёлый момент, когда невидимый, но хорошо подготовленный враг бьёт в самое сердце, в мирных жителей, кого мы, солдаты, призваны защищать… — я говорил долго. Рассказывая, что с детства мечтал стать офицером, что этого хотел мой отец, что меня назвали в честь подорвавшегося на мине его сослуживца. Я говорил долго, иногда останавливаясь, делая паузу, подбирая слова, чтобы не сказать лишнего. Пока говорил, замечал, как с сурово-непреклонного на одобряюще-понимающий меняется взгляд военного врача. Закончив монолог, я продолжал стоять, ожидая вердикта.
— Хорошо, — коротко ответил военврач. Я тебя выпишу, но серьёзную медкомиссию ты не пройдёшь. В медицинской карте отражу, что ранение хотя и является тяжёлым из списка «А», но последствий для организма не повлекло. Мой тебе совет, первый месяц постарайся без высоких физических нагрузок и ещё, где будешь проходить службу, каждые полгода сдавай кровь на хранение. У тебя очень редкие показатели, тебе подойдёт для переливания только твоя кровь.
На этом разговор закончился. Меня выписали, выдали на руки документы, и я на радостях не стал дожидаться прибытия в госпиталь автомобиля из училища, а отправился своим ходом. Хотел, как можно быстрее добраться до ставшего родным училища, но здравый ум возобладал и я вместо того, чтобы вызвать такси, отправился на остановку общественного транспорта.
Я стоял, ждал автобус, а сам смотрел на прохожих. Мало кто обращал на меня внимание, а я всматривался в лица мирных жителей, погружённых в суету гражданских проблем и представлял себя на их месте. Вот молодой парень, чуть старше меня, долго всматривается в свой коммуникатор, наверно, что-то читает. Вот девушка разговаривает по телефону, скромно улыбаясь. Вот пожилой мужчина о чём-то тихо разговаривает с пожилой женщиной, возможно женой или соседкой. Все они далеки от тягот несения воинской службы, но война стоит на пороге и едва с грохотом и криками боли от утраты не вошла в наш тихий городок.
Как рассказал подполковник Кузнецов, нам очень сильно повезло, что коробку с детонатором фанатики не успели разместить среди мешков со взрывчаткой и взрыв, способный обрушить несущие стены, не состоялся. Я не вдавался в подробности, установили ли личности этих боевиков и что сообщили в средствах массовой информации. Мне было не до этого. Я смотрел на мирных жителей, что спокойно ходили по тротуарам, не боялись ездить в общественном транспорте, что продолжали пусть и с необходимыми ограничениями, но жить мирной жизнью.
Подошёл мой автобус. Взглянул на соседний дом, где в окне, на подоконнике, обнимаемая руками стояла девчушка лет двух или трёх. Она активно махала своей маленькой ручонкой, видимо провожая своего папу на работу и мне стало понятно, что смерть Кости не напрасна.
Маршрут оказался не совсем тот, что мне был нужен. Он ехал, давая кругаля через весь город, заезжая во все районы и останавливаясь, ожидая пассажиров на каждой остановке по несколько минут. Это оказался самый длинный маршрут во всей городской транспортной сети, но я об этом не знал. Я сначала сидел, уставившись в окно, погружённый в свои мысли, а когда пассажиров прибавилось, переместился на заднюю площадку, чтобы не мешать. Мне ехать практически до конечной остановки и времени подумать, что делать дальше у меня было предостаточно.
— Остановка «Училище»! Следующая остановка «Багитов лес» — конечная, — возвестил диктор-информатор. Я подобрал свои вещи и вышел из автобуса. Идти от остановки до училища недалеко, и я эти сотни метров преодолел на одном дыхании, в предвкушении встречи с ребятами.
Незнакомые первокурсники на КПП долго проверяли мои документы, звонили в дежурную часть, докладывали о прибытии из города некоего курсанта, что в их понимании было из вон выходящим. Все увольнительные отменены, а тут я нарисовался в чистой, выглаженной форме и с неуставной сумкой на плече. А как мне прикажите хоть небольшие, но свои пожитки забрать из госпиталя. Вот и попросил одного из дежурных по госпиталю солдат купить мне небольшую спортивную сумку, чтобы было куда сложить свои скудные пожитки.
Шёл по коридорам и ловил на себе удивлённые, а иногда брезгливо-презрительные взгляды курсантов. Один раз по пути встретился офицер. Он тоже, как по мне, неадекватно на меня отреагировал: остановился, набрал в лёгкие воздух, чтобы отдать какой-нибудь приказ, как подозреваю: «Ко мне!», но замер. Я не знал, с чем это связано и продолжал идти, но чем ближе подходил к расположению, тем чаще от меня стали шарахаться, а спиной ощущал, как холодеет затылок от морозящего пренебрежительного взгляда. Не выходя на малый плац, я остановился, резко развернулся, направившись в административный корпус.
Шёл быстро, не обращая на встречных внимания. Слышал, что меня окликнули по позывному, но я продолжал идти, пока не оказался у входа в крыло, где располагались кабинеты высшего руководства училища. На удивление, стоило мне только представиться, как дневальный меня пропустил и сейчас я стоял в приёмной начальника, ожидая приглашения войти.
Глава 18
Ожил селектор начальника училища, и генерал недовольно покосился на мерцающий огонёк, сигнализирующий о вызове. В его кабинете собрались замы на совещание, и адъютант знал, что не стоит в это время беспокоить по пустякам. Генерал нажал кнопку принятия вызова.
— Товарищ генерал, — быстро заговорил адъютант, — вернулся из госпиталя курсант Провоторов. Вы приказывали, как только он прибудет в училище, доложить.
— Хорошо, — ответил генерал, а то он грешным делом подумал, что-то опять случилось.
— Он в приёмной, ожидает, — торопливо добавил адъютант.
— По какому вопросу? Хотя, пусть подождёт, закончим, приму героя, — генерал отключил селектор и обращаясь к собравшимся, подвёл итог совещанию. — Товарищи офицеры, задача поставлена, свободны. Товарищ Кузнецов и… товарищ Логинов, задержитесь. Наш герой вернулся после лечения. Вот только почему мне докладывает адъютант, а не дежурный по училищу? Это камень в ваш огород, товарищ Кузнецов. Потом разберись.
— Есть! — не вставая с места, ответил подполковник. В это время остальные офицеры покидали кабинет…
Я сидел, ожидал вызова. Предполагал, что это произойдёт не скоро и уселся на стул. Ноги с непривычки после долгой ходьбы болели. Вот и присел, надеясь немного отдохнуть. Но не прошло и нескольких минут после доклада о моём прибытии, как дверь кабинета распахнулась и из него стали выходить офицеры. Столько генералов и полковников одновременно в одном месте я не видел, если только на большом построении, но там они стояли на трибуне, а тут… протяни руку и не ошибёшься, ткнёшь в генерала.
Вскочил, приняв стойку «смирно». Глазами провожая офицеров, смотрел на их лица, пытаясь понять реакцию на моё появление. Наверно генералы и полковники хорошие актёры, но взглянув на меня никто не остановился, а на лице не отразилось ни одной эмоции. Я даже засомневался, а не поторопился ли я, правильно сделал выводы от короткой, считай мимолётной встречи с курсантами и офицерами, что посеяла в моём сознании сомнение, а нужен ли я в училище? Как после смерти напарника меня примут товарищи и как мне дальше смотреть им в глаза? Не говорить же им, не оправдываться, что Кот нарушил мой приказ, без предупреждения выдвинулся к подозрительным личностям, вместо того, чтобы дождаться пока по рации доложу и вызову помощь. Тем более, когда меня опрашивали, я сознательно умолчал об этом факте и, если начну
