меня, почему в Айреморе есть подобные места, где можно погибнуть в считаные минуты, и почему он, мой эолан, не пошел искать меня, когда я пропала?..
Во мне клокотало так много, что думать было очень трудно. Настолько, что в первые несколько мгновений, когда я очутилась в зале, полном свиты эмира, ничто не могло привлечь мое внимание. Я не обращала внимания ни на что.
Ни на странные взгляды, ни на шепотки, брошенные в спину. Ни на откровенные ругательства.
Я пошла вперёд, туда, где в чаше огромной раковины-жемчужницы замер Тиррес, разговаривая с какой-то богато одетой русалкой.
Она была дивно красива, ее лилово-голубой хвост будто светился драгоценными камнями, а тонкая кофта на груди и вовсе была сплетена из мельчайших ограненных бусин.
Я не глядела на нее. Видела перед собой только эмира и пыталась погасить все усиливающееся биение сердца. Старалась не обращать внимания на длинные изумрудные волосы повелителя воды, на пряди-косы, которые, будто почуяв мое приближение, замерли, напряглись. А затем едва заметно взметнулись, словно живые змеи, повернули головы-кисточки в мою сторону…
Мне уже не казалось, что я ошиблась. Что это лишь мираж, эффект от колыхания воды. Теперь я видела, что волосы Тирреса и впрямь живые. Не знаю, как это было возможно, но факт.
А ещё — чем ближе я становилась, тем явственней проявлялся какой-то диковинный сапфирово-изумрудный рисунок под кожей морского эмира. Словно вся нижняя часть его тела была покрыта живым узором из водорослей, что стремились вверх, хотели завладеть и грудной клеткой, и плечами. Но это им пока не удавалось.
Впрочем, в какой-то момент стоило моргнуть, как наваждение исчезло. На эмире больше не было ни одной татуировки.
Зато когда он повернулся ко мне, сперва улыбаясь, а затем медленно мрачная, я вдруг заметила тот самый гомон вокруг.
И оглянулась.
Весь зал смотрел на меня. И гости эмира были в бешенстве.
Глава 7. Лучица или харовая водоросль
А на меня вдруг потихоньку начинало накатывать понимание, что я в чужом городе, в чужом дворце и вообще — в чужом мире, где у меня нет ни одного близкого и родного человека. И при этом я хожу, дышу, двигаюсь тут среди водорослей в замке, полном воды, так, словно все в порядке. Словно это совершенно привычно и обыденно.
Страх, который вспыхнул мгновение назад, начал потихоньку сковывать каждую мышцу, каждый нерв.
Когда я подплыла к эмиру, отчетливо замечая, что на нем лица нет, у меня уже тряслись кончики пальцев. И даже тот факт, что море теперь было моими вторыми руками, уже не спасал. Наоборот, с помощью соленых вод я лучше ощущала настроение толпы. Теплые и холодные потоки, то и дело достигающие моей кожи, приносили мне информацию обо всем вокруг: о положении рыб, о движении гостей, о настроении людей… Я не глядела по сторонам, но видела все, что было нужно.
Достаточно оказывалось лишь обратить на это внимание.
— Какого дохлого кракена ты сделала? — прошипело что-то слева, и я дернулась, как ошпаренная, потому что вода с этой стороны резко стала горячей.
Повернув голову, я поняла, что это шипит мне в ухо родная сестра Тирреса, эмирита Мальва Неро. И сегодня она была с хвостом в дорогущих украшениях и легком наряде из водорослей и ракушек, прикрывавшем грудь. Вообще, если присмотреться, то все гости в зале в этот раз носили хвосты. С ногами оказалась я одна.
— Тебя не было неделю! А теперь ты являешься на священный праздник Солнолуния вот… с этим? — теперь эмирита отчетливо начала рычать. Ее длинные белые волосы, обычно уложенные с помощью какого-то восхитительного колдовства, сейчас растрепались и будто бы ожили, как у эмира. Они разделились на толстые серебряные пряди и зашевелились в воде, как облако змей. — Решила опозорить нас? Я уже молчу про осквернение и оскорбление наших богов!
Я не могла выдавить из себя ни слова, совершенно ошарашенная этим напором.
Слова капли Бу вспомнились как никогда не вовремя. Она сказала, что у меня исчезнут друзья в Айреморе, но я не думала, что это произойдет так быстро. К тому же у меня и друзей-то здесь не было, потому перспектива не показалась мне в тот момент столь уж ужасной.
Расплата за помощь демона воды наступила чересчур быстро.
— Почему ты нападаешь на меня? — выдохнула я, исключительным усилием воли заставив себя выйти из ступора. — И что значит меня не было неделю?
— Ты убежала с ужина, — раздалось с другой стороны от меня.
И на этот раз голос принадлежал Латимерии. Она тихонько подплыла справа, но ее я уже почувствовала на несколько мгновений раньше благодаря потокам воды.
Латимерия как-то беспокойно посмотрела на меня, а я все ждала, появится ли в ее лице раздражение, как у сестры и всех присутствующих в зале. Но девушка встряхнула коротким одуванчиком волос и коснулась моего плеча.
— Ты сбежала неделю назад. А потом тебя никто не мог найти, — закончила она, беспокойно отдернув руку от меня и заозиравшись по сторонам. — Куда ты пропала?
Казалось, хотя бы она меня не ненавидит. Но боится.
Кто знает, что лучше?..
— Не трогай ее, если не хочешь заразиться, — презрительно бросила Мальва, подняв руку к лицу и прикрыв нос, словно от меня дурно пахло.
— Мальва, прекрати, — рявкнул Тиррес, выходя вперед и приближаясь ко мне.
Шум толпы усиливался, а, учитывая то, как вода разносила звуки — многократно сильнее, чем воздух, — зал начинал гомонить так, что вот-вот могли затрястись стены.
— Тишина! — скомандовал эмир, и черные брови на его светлом лице сдвинулись.
Он махнул рукой, и неизвестно откуда взявшиеся воины-русалы, в руках которых были самые настоящие трезубцы-копья, выскочили вперед, оттесняя толпу к стенам.
Повсюду засверкали серебром чешуйчатые хвосты, блеснула магия, и я с изумлением обнаружила растущие прямо на глазах ледяные стены вокруг меня и эмира. Двух его сестер оттеснило куда-то назад, а я перевела взгляд на Тирреса и замерла.
Это было какое-то восхитительное колдовство, от которого покалывало кожу тысячей ледяных иголочек. Глаза морского повелителя светились калено-белым серебром, когда он смотрел на меня, а фигура оставалась неподвижной. Но свет, льющийся из глаз, будто промораживал все вокруг, создавая из воды непроходимую ледяную стену до самого потолка.
Буквально через долю секунды мы были уже совершенно одни. И ни звука не проникало к нам в этот смертоносный синевато-белый кокон, внутри которого эмир сурово смотрел на меня и молчал.
Вода перестала потрескивать от морозной волшбы и затихла. Словно
