мертвая тварь имеет в виду. В каюте у нее было не так много дареных вещей. Шахматы из китайского нефрита, от матери. Несколько завещанных отцом книг и астролябия. Старинная храмовая книга в переплете с речным жемчугом — подарок от покойной старшей сестры, которую она даже не помнила. От Дорана — ученическое кольцо из меди, парное к другому, которое сейчас лежит на здешнем дне. Мелкие памятные сувениры от однокашников из Академии — трость, набор для очинки перьев, табакерка. Фамильная печать с инкрустацией — дар от дяди. Драгоценности фамильные — рубины и изумруды. Колье, серьги и перстень. Две связки жемчуга — дорогого, свадебная диадема — тоже фамильная.
И по отдельности, и все вместе вещи были довольно ценными, но какую значимость они имеют для дьявольских отродий? И как можно шахматами, пусть и нефритовыми, купить у смерти жизнь другого человека? Дороти совершенно точно чувствовала в предложенном обмене подвох, но не понимала, в чем он. Мертвые не лгут. И ей не лгали, скорее всего — она это понимала. Но здесь, на Гряде, все оказывалось не тем, что есть, — ставший дьявольской тварью “Стерегущий”, тьма, таящаяся на орудийной палубе “Лючии”. НеДоран — чей змеиный хвост может оказаться тоже не более чем видением.
Одно было реально — умирающий на мостике Морено. Вот тут без сомнений.
Дороти еще раз прокрутила в голове список своих подарков, где-то внутри уже понимая — она согласится, чем бы оно ни было. Пиратский капитан вызывал раздражение, восхищение, желание, будил внутри уйму такого, что дать ему уйти просто так в Страну вечного сумрака не представлялось возможным. Такое живое и горячее должно жить. И греть других. Пусть не ее… Но греть.
Жемчуг, табакерка, кольцо… Что из этого нужно мертвому? Или…
Офицерский патент — тот самый, первый, — оплаченный и подаренный отцом. Билет на борт первого корабля, то, без чего не было бы капитана Дороти Вильямс. Бумаги, его подтверждающие, как раз занимали целый ящик бюро. Ее жизнь, ее карьера, ее смысл. Самый дорогой подарок от отца.
Мертвец точно прочитал мысли — выдохнул. Дороти заранее поморщилась, ожидая смрада, но пахло только солью и горячим воздухом.
— Подарок на жизнь. Ты согласна?
Дороти прикусила изнутри губу, решаясь. В конце концов, если бы не оказавшийся в ее камере Морено, она бы уже пять дней как была сажей на костре корыстных идиотов. И хоть спасение было взаимным, но долг все равно за ней.
— Согласна.
И тут же мир вокруг взорвался от колокольного набата — точно на сотне кораблей разом ударили в рынды, подверждая данное Дороти слово. Море качнулось под туманным одеялом, услышав, подняло впереди огромную волну и тут же мягко опустило ее.
Снова упала ватная тишина. Где-то звонко шлепнулась капля воды, за ней другая. Туман оседал на мачтах и реях и, как положено нормальному туману, становился водой.
Дороти огляделась — темнеющие по бортам силуэты “Лючии” и “Стерегущего” исчезли. “Свобода”, оторвавшись от невидимой привязи, закачалась на едва заметных волнах и пошла вперед, разгоняясь. Ветра по-прежнему не было, паруса висели как риза на худом жреце, но корабль вопреки всему набирал ход.
Мимо проскользнули еще силуэты. Корабли. С такого расстояния Дороти было не прочесть названий, она могла только предполагать.
Вот те пузатые — галеоны, такие сейчас уже не плавают. Два более низких и хищных силуэта — похожи на вспомогательные флотские суда, которые шли за армадами. Пятна на воде — рыбацкие барки и пироги аборигенов. Пятна покрупнее — суда контрабандистов. Огромный линейный красавец, судя по мачтам — иверец. Силуэты мелькали, сменяя друг друга. Дороти с надеждой вглядывалась в них, рассчитывая увидеть те очертания, которые она запомнила на всю жизнь и чуть ли не по расписанию видела в кошмарных снах, — рисунок мачт “Холодного сердца”.
Еще силуэты, помельче, бригантина — старше той, призрачной — еще с косым парусом. Каравеллы, разом три, и так плотно друг к другу, что сначала Дороти приняла их за плавучий остров. Снова рыбацкие лодки. Фрегат.
Разные. Но все одинаковые в одном корабли. Мертвые.
Целое кладбище.
Дороти подавила желание сотворить отгоняющий тьму знак — сомнительно, чтобы это помогло. Здесь правили демоны и чудовища. Богам тут было явно не место. Дороти отпустили, потому что она была одна. По Закону. И она заключила сделку, последствия которой не ясны, да и реальность ее можно подвергнуть сомнению.
Но где же “Холодное сердце”? Неужели на нем тоже нашелся кто-то, знающий Закон Гряды? И он вышел с другой стороны?
Дороти обернулась на Морено — тот по-прежнему был бледнее смерти, дышал редко и еле заметно и волшебным образом выздоравливать не спешил.
Туман закончился внезапно.
“Свобода” выскочила между шхер, будто ей дали пинка. Дороти едва успела заложить неожиданно тяжелый штурвал на подветренную сторону и затянуть его ремнем. Следовало как можно скорее вытащить из трюма команду — она сама не знала фарватера, и при таком неумелом рулевом корабль проживет в шхерах не более четверти часа.
Дороти почти скатилась с мостика, чувствуя внезапную слабость в коленях. Поспешила к решетке трюма и потянула на себя засов. Тот будто прикипел от призрачной сырости и поддался не сразу, пришлось приложить усилия и раскачать. Наконец стальной штырь выскочил из пазов, но на нем не было и следа ржавчины.
Странно.
Дороти остановилась на секунду и на поверку дернула решетку, закрывающую вход в трюм, — она поддалась, но чуть-чуть, точно Дороти была обычным матросом, который для закрытия тяжелой крышки всегда зовет напарника. Снизу тут же высунулись руки и начали помогать. От тройных усилий решетка приподнялась и легла на упоры.
Первым наружу выбрался Фиши и сразу опрометью бросился к штурвалу. Остальные поднимались неспешно, с оглядкой, точно ожидали увидеть дурное.
Решетка, которую Дороти поднимала одним мизинцем, издевательски лежала на упорах. Рядом блестел штырь.
До Дороти дошло, и она осела где стояла.
Гряда Сирен не солгала и слово сдержала — забрала подарок. Тот, который Дороти не ценила, да и подарком-то вовсе не считала.
Загадочная сила командора Дороти Вильямс, полученная ей в пятнадцать лет наутро после долгой болезни, испарилась, точно тот самый туман.
Бесследно.
Глава 13. Доран
Дороти плохо запомнила, как “Свобода” шла через шхеры, — только механически переступала с ноги на ногу, когда Фиши слишком резко закладывал руль.
Боцман Саммерс и лекарь, которые, выбравшись из трюма, сразу кинулись к Морено, перекинулись парой фраз, развернули одеяла, а дальше на мостике поднялась такая полная
