Повторил мысль Троцкого. Сказал, что «стоящая у власти партия нуждается в том, чтобы иметь на окраинах марксистски надёжные кадры из местных людей». И тем всего двумя словами — «марксистски надёжные», против которых никто возразить не мог, — отверг формулировку Льва Давидовича. Ведь Сталин подчеркнул: опираться следует не на «малосознательного коммуниста, всего лишь вышедшего из низов и связанного с ними. Искать опору следует только в членах партии «марксистки надёжных», что исключало у тех даже ничтожный уклон к национализму.
Так же поступил Сталин, раскрывая основные положения проекта резолюции, прошедших редактору Троцкого, Зиновьева и Каменева, о приближении партийного и советского, то есть государственного, аппаратов, к коренному населению. Прежде всего решительно отверг политику уступок, просто не упомянув о ней. Сталин при этом не отказывался от несомненного — необходимо «обязательно привлечь более или менее лояльные элементы вплоть до октябристов… к работе в национальных областях и республиках». Но опять же всего несколькими словами отверг ту трактовку, на которой настаивали Троцкий и Зиновьев. Подчеркнул, что поступать так следует лишь для того, «чтобы переварить и советизировать (местные кадры. — Ю.Ж.) в ходе самой работы». Иными словами, превратил «национализацию» партийных и государственных учреждений из цели во всего лишь средство.
Не менее своеобразно, хотя и строго по тексту, одобренному ПБ, характеризовал Сталин и вопросы экономики, вернее отсталось национальных окраин, поднятых Рыскуловым и развитых Троцким. Сосредоточил внимание для начала на земельных отношениях. Призвал незамедлительно заняться урегулированием отношений между коренными жителями — земледельцами узбеками и таджиками, кочевниками казахами и киргизами, с русскими переселенцами периода столыпинской реформы. Но выселять переселенцев только оттуда, «где требуется», а не вообще из Туркестана и Бухары, Татарии и Башкирии. Более значимым счёл Сталин проведение ирригационных работ, которые позволили бы значительно расширить площади для земледелия, одновременно устранив причину весьма опасного национального противостояния, ставшие питательной почвой для движения басмачей.
Остановился Сталин и на иных проблемах, требующих своего решения, — предоставлении доступного крестьянам сельскохозяйственного кредита, оказание помощи в создании промысловых кооперативов. Но подчеркнул: «Развитие не может пойти по старому пути несмотря на условия НЭПа, несмотря на возрождение 1 частного капитала. Едва ли правы товарищи, утверждающие, что ввиду развития НЭПа мы будто бы вынуждены повторить старую историю выращивания кулака за счёт массового разорения большинства крестьянства. Этот путь — не наш путь».
В отличие от Троцкого Сталин твёрдо поддержал — как одно из средств вовлечения пролетарского и полупролетарского «элемента» республик и областей в советское строительство — немедленное создание национальных частей численностью в 20–25 тысяч человек. Частей, которые стали бы дополнением Красной армии, но не заменили бы её.
Кроме того, Сталин выступил за перевод государственных учреждений на «языки, понятные широким массам населения», открытие беспартийных клубов и иных культурно-просветительных учреждений, начальных и средних школ с преподаванием на местном языке, а также ликвидацию неграмотности взрослого населения окраин. Всего этого он счёл вполне достаточным для решения национального вопроса{176}.
А в заключительном слове Сталин говорил совершенно свободно, раскованно. Уже без оглядки на мнения Троцкого и Зиновьева, ибо должен был отстоять наиважнейшее — Советский Союз как единое государство, пусть даже в форме федерации. Потому-то избрал главным объектом критики требования Раковского, настойчиво пытавшегося отстоять за Украиной максимум возможного суверенитета. Даже за счёт общих интересов остальных республик. Генсек должен, обязан был указать ту линию, за которую он не отступит ни при каких обстоятельствах.
Для начала Сталин напомнил о существующем вопиющем неравном уровне развития республик. О том, что и вынуждало его, как он полагал, лишь временно мириться с существованием территориального деления Союза по национальному принципу. Прежде всего отметил культурную отсталость большинства окраинных регионов. Ту самую, которую националисты использовали как весомый повод для обвинения русских в великодержавном шовинизме и якобы потворству тому со стороны центральных властей, Москвы.
«Нередко отсталость культурную, — объяснял Сталин, — а значит, и отсталость государственную, стараются отнести за счёт ошибок партии». Только тем и отвергнув попытки взвалить всю вину на центр, ЦК, продолжил. «Ты хочешь сделать передовой свою страну в смысле поднятия её государственности, — обращаясь не только к Раковскому, говорил Сталин, — подымай грамотность населения, подымай культуру своей страны, — остальное приложится».
Отметил, что «положение в Туркестане, нынешнее состояние там является наиболее неблагополучным, наиболее тревожным… Вторым слабым местом, — безжалостно укорил теперь уже представителей УССР, — нужно считать Украину. Положение дел в смысле культуры, грамотности и так далее здесь такое же или почти такое же, как в Туркестане».
Лишь затем перешёл к самому для него важному, всё ещё остававшемуся предметом нескончаемых острых разногласий. «Украинцы, — упорно повторял Сталин то, о чём уже говорил в прениях, — рассматривая известный проект конституции.., вычеркнули фразу о том, что республики объединяются в одно союзное государство… Украина в своём контрпроекте предложила НКВТ (Наркомат внешней торговли. — Ю.Ж.) и НКВД (Наркоминдел. — Ю.Ж.) не сливать… Где же тут единое государство, если у каждой республики остаются свои НКВД и НКВТ? Чем это не конфедерация?.. Все эти поправки товарища Раковского зафиксированы и разобраны комиссией пленума ЦК и отвергнуты. Так зачем же здесь ещё повторять их? Я усматриваю в этой настойчивости некоторых товарищей украинцев желание добиться — в смысле определения характера Союза — чего-то среднего между конфедерацией и федерацией с перевесом в сторону конфедерации. А между тем ясно, что мы создаём не конфедерацию, а федерацию республик — одно союзное государство»{177}.
А во вновь вспыхнувшей дискуссии, перед самым закрытием совещания, Сталин счёл крайне важным ещё раз настойчиво повторить: «Я — за федерацию, то есть против конфедерации. То есть против предложения товарищей Раковского и Скрыпника»{178}.
И всё же главным, что никак не могли не заметить участники совещания, оказалось иное. Сталин, выступая и с докладом, и с заключительным словом, и в дискуссиях, ни разу не упомянул о великодержавном шовинизме. Просто проигнорировал его.
…Несмотря на жаркие дебаты, диаметральное расхождение мнений, совещание завершилось практически ничем. Приняло две резолюции, которыми попыталось совместить непримиримое.
В первой, по «Делу Султан-Галиева», определило уклон к национализму как «реакцию против великорусского шовинизма, который нашёл своё выражение в целом ряде ошибок русских товарищей на местах». Но вместе с тем отметило и отсутствие у «местных работников систематической и решительной борьбы с уклоном к национализму».
Столь же противоречивым оказался и ещё один пункт этой же резолюции. Гласивший: «Партийная организация должна считаться не только с национальными, но даже с националистическими настроениями, поскольку они захватывают широкие народные круги, но, с другой стороны, она не должна допускать, чтобы какая-либо часть её растворялась в этих настроениях»{179}.
Вторая резолюция — «Практические предложения», в силу своей сути, оказалась менее теоретизированной и потому в большей степени лишена внутренних противоречий. И вобрала в себя прежде всего почти всё, о чём говорил Сталин.
Повторила его предложение о создании второй палаты — Совета национальностей — ЦИК СССР из представителей союзных и автономных республик. О слитных, общесоюзных наркоматах, коими непременно должны стать — иностранных дел, внешней торговли, по военным и морским делам, путей сообщения, почт и телеграфов, а союзно-республиканскими — финансов, ВСНХ, земледелия, труда, снабжения (внутренней торговли). О расширении бюджетной самостоятельности союзных республик, но только в пределах предоставляемой им доли.
Но пошла резолюция на уступки и Зиновьему с Троцким. Наметила проведение чистки государственного и партийного аппаратов, сделав при этом уступку Куйбышеву и Сталину: избавляясь не только от русских, а и от «антирусских и иных националистов». Учла и предложение Сталина о «национализации» государственных и партийных аппаратов в республиках «в смысле постепенного ввода в делопроизводство местных языков», «привлечение более или менее лояльных элементов местной интеллигенции» опять же «при одновременной работе по выработке кадров советских и партийных работников из числа членов партии», поднятии культурного уровня местного населения, а также создания национальных войсковых частей Красной армии{180}.
