— Нет больше у тебя брата, — тихо сказала Гнеда неизвестному ложечнику и вздохнула.
Она сгребла всю кучу и запихнула обратно в кошель. Вернувшись к трупу, девушка присела и засучила ему рукава. На исполосованной рубцами кисти красовались снятые с Фиргалла запястья. Морщась от то и дело подкатывающих приступов дурноты, Гнеда с усилием стянула украшения, а затем выудила с шеи убитого длинную верёвку, на которой позвякивали кольца сида. Она махнула клинком, ловя ладонью посыпавшиеся перстни. Кажется, всё.
Девушка подошла к лошадям, которые боязливо поджимали уши и беспокойно переступали на месте. Из дорожной сумы Фиргалла торчал его скомканный плащ. Гнеда заглянула внутрь — сапоги тоже нашли себе место в хозяйской котомке. К седлу был привязан и Солес, меч сида. Девушка прошлась рукой по ножнам и вымученно улыбнулась. Цел меч, цел и Фиргалл. Осталось только выбраться отсюда и найти подмогу.
Она сгребла остатки своей изодранной сорочки и сложила в перемётную суму. Налучие с тулом Гнеда подвесила к седлу Ска. Девушка затянула подпруги, поправила свою одежду, надёжно застегнув плащ, и надела шапку, скрывавшую волосы. Она отцепила повод Пламеня и приладила к железку длинную верёвку. Наконец, Гнеда подвела Ска к Фиргаллу и заставила припасть на землю. Кажется, конь только этого и ждал, уже давно с волнением поглядывая умными глазами на неподвижно лежащего хозяина, и послушно опустился рядом. Осторожно поднырнув под левую руку сида, Гнеда обхватила его стан и попыталась подтащить к Ска. Девушка не ожидала, что Фиргалл окажется таким тяжёлым. Все её попытки как можно меньше тревожить рану провалились, пока она дёргала и волокла безжизненное тело. Кое-как водрузив его в седло, она неловко устроилась сзади на крупе, не выпуская из рук туловище сида. Девушка подняла коня, надавив на его бока. Подъехав к Пламеню, Гнеда схватилась за приготовленную верёвку. Двигаться было неудобно, но ничего иного не оставалось.
Впервые Гнеда подумала о том, кем были лихоимцы. Ведь они откуда-то пришли. Были это случайные разбойники или же нарочно подосланные люди Финтана? Имелись ли у них сообщники неподалёку? Гадать можно было сколько угодно, но девушка твёрдо знала лишь одно: если ей не найти в ближайшее время помощь, Фиргалл умрёт.
Опушка снова сменилась лесом, но, к счастью, это был уже не холодный зловещий ельник. На почтительном расстоянии друг от друга тут росли статные сосны. Душисто пахло смолой, а уходящие ввысь янтарные стволы несмотря на затянувшееся облаками небо заставляли думать, что меж деревьев гуляют солнечные лучи. Внизу расстилались нескончаемые черничники, но девушке было не до ягод. Тропы толком не существовало, и обе лошади неохотно плелись, не чувствуя впереди цели.
Тело Фиргалла с каждой пройденной верстой становилось всё более обременительной ношей, жжение в бедре усиливалось. Промокшая на болоте одежда не только не высыхала, но и воровала последнее тепло. Гнеду мелко потряхивало, а сознание становилось всё более спутанным, и девушка подозревала начинающуюся лихорадку. Она уже давно не правила Ска, будучи даже не в состоянии отдать должное смышлёному животному, непостижимым образом сознававшему, что от него зависели жизни двух беспомощно болтающихся на его спине людей.
Мысли замедляли свой бег, загустевая, словно кисель. Сид делался всё холоднее, его повязка насквозь пропиталась кровью. Гнеда даже не могла быть уверена в том, что Фиргалл ещё жив, но это уже не трогало её. Хотелось лишь спать, и борьба с веками, норовящими смежиться, отнимала последние усилия.
По лесу пробежала быстрая тень. Гнеда поняла это с опозданием, но всё же поняла. Ска остановился.
Что-то произошло.
В ушах застряла невыносимая тишина.
Девушка покачнулась, и преддверие падения отрезвило рассудок. Верные мышцы бёдер и голеней слаженно сработали, сжавшись тисками на лошадиных боках и не позволяя свалиться. Но что всё-таки случилось? Воздух задрожал и ударил в лицо с неожиданной силой.
— Стой!
Слово отчего-то не сразу явило свой смысл, поначалу оставаясь нелепым набором звуков. Возможно, она просто отвыкла от залесской речи. И голос — очень низкий, сиплый, когда-то непоправимо сорванный. Она и без того неподвижна, зачем он кричит? И кто — он? Мысли устало и нехотя закопошились, толкаясь и выпихивая друг друга, пытаясь выстроиться в привычный порядок, словно поднятые по ночной тревоге сонные вояки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Гнеда напряглась, насколько это было возможно. Расплывчатый образ перед глазами медленно приобретал различимые очертания. От дерева напротив отделилось нечто, из невнятного бурого мазка собравшееся в единое целое, и девушка увидела человека. В сразу же слегка прояснившейся голове родилась первая здравая дума за последнее время – выхватить оружие. Но обе руки оказались заняты, да и потом, что сделаешь против детины, стоящего в какой-нибудь дюжине шагов и держащего тебя на прицеле огромного лука?
— Эй, ты что, оглох? — совсем не приветливо прохрипел человек, добавив в конце ругательство, предназначавшееся явно не для женских ушей.
Гнеда молча смотрела на него, подмечая, что одет он был примерно, как те двое. А в руках — большой лук, где ладно лежала стрела, плотоядно поблёскивавшая острым наконечником. За то время, пока незнакомец продолжал держать натянутую тетиву, у Гнеды давно бы отсохли руки. Да что руки, ей вряд ли под силу было бы вообще отвести её. А этот – ничего, спокоен, не шелохнется. От человека веяло мрачной уверенностью и холодным презрением к жизни, чужой ли, своей ли. Стрелец не спускал с лица девушки глаз, спрятанных под нависшими щетинистыми бровями. Помедлив, он вдруг не спеша опустил оружие и, отточенным движением, не глядя, сунул не пригодившуюся стрелу в колчан. Размеренными шагами безо всякой опаски подошёл почти вплотную. Наконец разглядел, что всей угрозы-то — два калеки.
Его волосы, остриженные чуть выше плеч, непонятного полинявшего цвета, видимо, бывшие когда-то кудрявыми, а теперь походившие на пеньку, лежали под опушённой белкой шапкой. Короткая окладистая борода открывала выпирающий кадык. В левом ухе торчало увесистое кольцо. Нос с горбинкой, кажется, оттого что был не раз сломан. Облачение чужака составляла смурая рубаха и толстая безрукавка мехом вовнутрь. Его кожа отливала медью то ли от загара, то ли от редкого мытья. Стать человека нельзя было назвать могучей, но он был жилистым и поджарым. На поясе висел нож раза в два больше, чем тот, что убрал его собрата по оружию.
Кто бы он ни был, коль уж Гнеда могла всё ещё размышлять об этом, а не лежала на сырой земле со стрелой в груди, надежда затеплилась в ней слабым огоньком.
— Погоди убивать, успеешь ещё, — осипшим голосом как можно громче произнесла девушка.
Бородач испытующе глянул ей в лицо и, ничего не говоря, взял лошадей под уздцы, повернулся спиной и зашагал вперёд. Гнеда неслышно выдохнула и обняла Фиргалла освободившейся рукой. Его сердце упрямо продолжало отстукивать глухой, медленный ход.
***
Дом, представлявший довольно грубый сруб с несколькими волоковыми оконцами, прятался в укромном уголке леса, окружённый приземистыми ёлками. Единственное красное окно было прикрыто голыми ставнями, лишёнными даже простейшего узора. Ни плетня, ни двора, ни собаки. Обитатель сего места явно не сильно беспокоился о возможном вторжении в свои владения. Настолько уверен в себе или совсем не дорожит собственной шкурой? А, может, опасаться некого оттого, что самого стоило обходить стороной за версту?
Гнеда никогда не имела случая удостовериться, как должно выглядеть пристанище разбойников, но всегда представляла его примерно так. Может, чуточку просторнее.
Хозяин тем временем привязал лошадей и только теперь оглянулся на своих невольных гостей. Сколько девушка ни всматривалась в его лицо, пытаясь угадать намерения, у неё ничего не выходило. Смерив Фиргалла и её долгим взглядом, он с досадой цокнул языком, проворчав что-то неразборчивое себе под нос.
— Давай, — приказал он Гнеде, протягивая руки, чтобы принять сида.
