На первом концерте зал был заполнен не полностью, было опасение, что Высоцкий может не приехать, поэтому билеты распространялись только среди сотрудников института. Но когда все встало на свои места, в продажу были брошены все билеты на второй концерт — в 19.30. И они разлетелись вмиг. Высоцкий был в ударе и готов был петь хоть до утра. Но организатор концертов — Лев Лисиц — его ограничил во времени — завтра был будний день, всем надо было идти на работу. Концерт закончился в 21.30. После чего Высоцкий, Янклович и Лисиц на «Мерседесе» артиста отправились в гостиницу «Беларусь».
Оставив «мерс» на стоянке, они пешком направились к гостинице. И тут Высоцкий спросил Лисица: «Лев, где можно взять бутылку коньяка?» Тот сначала опешил, вспомнив, во-первых, июньские приключения Высоцкого, во-вторых — что завтра концерт. Но Высоцкий, увидев замешательство спутника, успокоил его: «Ты не думай, что я собираюсь напиваться. Но мне действительно нужно выпить сто — сто пятьдесят граммов коньяка». Тогда Лисиц его удивил: «Коньяк есть у меня». — «Как у тебя? Где?» — «В портфеле. Дело только за закуской».
Закуску нашли быстро: Лисиц зашел в магазин напротив, где его хорошо знали, и приобрел приличный набор деликатесов. Из магазина они направились прямиком в гостиницу.
31 августа Высоцкому внезапно сообщили, что в Минске его концертов больше не будет. В тот день с утра организаторов этих выступлений — секретаря парторганизации института, председателя месткома, председателя первичной организации общества книголюбов — вызвали в горком партии, где приказали все последующие выступления Высоцкого отменить. Оказывается, в горкоме до сих пор не знали о приезде популярного артиста, а это по тем временам считалось ЧП — концерты без визы партийных органов! Говорят, организаторов «заложил» сантехник, работавший в НИИ без году неделя и имевший какой-то зуб на начальство.
Вспоминает Вера Серафимович: «Завотделом пропаганды горкома Яськов и некая дама из горкома начали нас ругать: как, мол, вы посмели приглашать этого антисоветчика в Минск? Дескать, он поет только тогда, когда напьется, и все в таком духе. Я не выдержала и сказала:
— Почему вы так говорите? Высоцкий представлял театральную честь нашей страны за рубежом, привозил оттуда призы и награды. Да разве антисоветчика будут выпускать за границу? Свой первый концерт он посвятил Дню освобождения Минска. Какой же он антисоветчик? У нас пленка есть.
Тут они ухватились за мои слова и послали нашего парторга за этой пленкой. Пока он ездил за ней, из горкома позвонили в институт и приказали вывесить объявление о болезни Высоцкого и отмене концерта.
А в это время Высоцкий, не дождавшись нашей машины, приехал в институт на своей. Надя Зайцева была в неведении и полной растерянности. Высоцкий говорит: «Запускайте людей в зал, я буду петь бесплатно!» Надежда ему объяснила, что основные организаторы концерта находятся в горкоме партии и двери в актовый зал заперты…»
Вспоминает Юрий Заборовский: «Янклович прибежал и сообщил, что на стене объявление висит, что концерты отменяются в связи с болезнью. Высоцкого буквально передернуло. Он как бы меньше стал на несколько сантиметров, сгорбился. Потом резко произносит:
— Кто болен? Если кто болен, пусть лечится! А я буду петь! Пусть откроют зал! Не хотят — я сейчас выйду на улицу и буду петь там!..
И выскакивает на крыльцо.
Дальше происходит на первый взгляд неожиданный поворот событий. Откуда ни возьмись, «случайно» появляются двое в милицейской форме с большими звездами — в чине полковника или подполковника. Подходят к Высоцкому и начинают уговаривать:
— Владимир Семенович! Мы вас так любим! Владимир Семенович, вы наш всеобщий любимец. Пожалуйста, не волнуйтесь… Тут возникли некоторые проблемы… Вот сейчас разберутся, и вы будете петь. Не выходите на улицу, успокойтесь…
Через какое-то время толпа рассосалась. Высоцкий, Янклович и две девушки сели в «Мерседес» и поехали. Зайцев, Фрайман и я — за ними на машине Зайцева. Около гостиницы «Минск» все вышли, еще немного постояли, поговорили…
— Ну что это такое? — сказал Высоцкий. — Я в Минске выступать больше не буду! Все какие-то скандалы со мной здесь!..
Когда мы уехали, они зашли в гостиницу, но пробыли там недолго: выпили сока, поговорили…
Вдруг Высоцкий говорит:
— Я хочу петь! Мне надо спеть!
Они сели в машину и долго ездили по городу. В одно место, в другое, в третье… Ни одного знакомого так и не нашли.
Высоцкий все говорил:
— А где те ребята, которым я обещал спеть? Давайте поедем куда угодно, я хочу петь! Мне надо спеть!
Они пытались позвонить нам, но все напрасно. Нас никого не было дома. Потом они заезжали и к актерам знакомым, и к киношникам… Но так и не нашли, где можно было бы спеть…»
Вспоминает В. Серафимович: «Меня с Лисицем после горкома на разных машинах отвезли в городской отдел милиции и продержали там до половины двенадцатого ночи.
Высоцкий позвонил мне домой, трубку подняла дочь. Он оставил гостиничный номер телефона, а жил он в гостинице «Беларусь», и сказал, чтобы я позвонила в любое время, как только появлюсь. Когда я приехала домой, то тут же набрала его номер. Коридорная ответила, что Высоцкий ждал звонка, но пятнадцать минут назад собрался и уехал на своей машине в Москву…»
Отметим, что срыв концертов Высоцкого в Белоруссии по приказу «сверху» был по сути исключительным случаем в тогдашней карьере нашего героя, у которого в других местах все шло как по маслу. Но этот случай был и симптоматичный. До этого Высоцкий в Белоруссии больших концертов никогда не давал, хотя с этой республикой у него были связаны приятные воспоминания: он немало сотрудничал с «Беларусьфильмом». Но это было еще в 60-е годы, когда слава Высоцкого только набирала свои обороты. А в 70-е его имя в партэлите республики, где, как мы помним, державников всегда было больше, чем в других союзных республиках, уже вызывало стойкие антисоветские ассоциации, поэтому ни о каких его концертах там и речи быть не могло. Тем более на фоне скандала с «Метрополем», вновь обострившим конфликт либералов и державников в «верхах». А главой Белоруссии тогда был Петр Машеров, который считался симпатизантом «русской партии» в Политбюро. Поэтому белорусский скандал с Высоцким был вполне закономерен.
Идентичная белорусской ситуация сложилась для Высоцкого в Ленинграде, где он тоже фактически стал персоной нон грата. А ведь этот город долгое время был для него вторым домом, и он часто приезжал туда с концертами, выступая в Домах культуры, школах и институтах. Однако с воцарением в Ленинграде еще одного симпатизанта «русской партии» Григория Романова (лето 70-го) Высоцкому в городе на Неве становилось все более неуютно. В итоге со второй половины 70-х он практически прекратил давать там концерты, наезжая туда лишь в редчайших случаях.
