Здесь возникает примерно такая же ситуация, что и в рассмотренной выше паре «Песня певца у микрофона» — «Затяжной прыжок», где оппонент лирического героя характеризовался им как «жестокий друг» и «жестокий враг». Сравним это со второй парой: «Что со мной, что делаю, как смею — / Потакаю своему врагу]» /2; 267/, «Он выполняет миссию свою / Жестокого, но искреннего друга» /3; 340/.
Чуть позже «Песни певца у микрофона» был написан «Горизонт» (1971), который, на первый взгляд, не имеет с ней ничего общего. Однако многочисленные совпадения убеждают в обратном: «Завинчивают гайки. Побыстрее!» = «По вечерам, когда закрыт Сезам, / К привычной приступаю процедуре» (АР-3-142); «Так вот что это — вечное движенье» (АР-11-121) = «Опять не будет этому конца!»; «И черные коты, и злые люди» (АР-3-116) = «Мой микрофон “ТИП-3”, он злой старик» /3; 339/; «Дотошны, словно в денежных расчетах» /3; 360/ = «У них бывают въедливые типы» /3; 339/; «Но стрелки я топлю. На этих скоростях / Песчинка обретает силу пули» = «Но продолжаю петь напропалую» (АР-3-142); «Я прибавляю газ до исступленья» (АР-3112) = «Я должен петь до одури, до смерти!»; «Но из кустов стреляют по колесам» = «Бьют лучи от рампы мне под ребра»; «И пулю в скат влепить себе не дам» = «Он в лоб мне влепит девять грамм свинца»; «И плавится асфальт, протекторы кипят» = «И — жара, жара, жара!»; «А черти-дьяволы, вы едущих не троньте!» (АР-11-121) = «Он, бестия, потоньше острия <…> Не шевелись, не двигайся, не смей!» (аналогичный мотив встретится в черновиках песни «Ошибка вышла» и «Памятника»: «Мне кровь отсасывать не сметь / Сквозь трубочку, гадюки!» /5; 402/, «Стали хором кричать мои песни, / Позабыв разногласья и строки, / И никто не сказал им: “Не сметь!”» /4; 261/; отметим заодно еще два сходства между «Песней певца у микрофона» и «Памятником»: «Бьют лучи от рампы мне под ребра» = «С крыш ударил направленный свет» /4; 8/; «Лупят фонари в лицо недобро» = «Мне на рожу направили свет» /4; 260/).
Единственное формальное различие состоит в том, что в «Горизонте» враги лирического героя лживы: «Догадываюсь, в чем и как меня обманут», — а микрофон в «Песне певца у микрофона» — противник всякой лжи: «Слух безотказен, слышит фальшь до йоты». Но, как известно, крайности нередко сходятся, поэтому и в данном случае эти персонажи ведут себя одинаково по отношению к лирическому герою.
Пользуясь случаем, проведем параллели между «Бегом иноходца» и «Горизонтом»: «В исступленье, в бешенстве, в азарте / И роняют пену, как и я» = «Я прибавляю газ до исступленья <.. > Азарт меня пьянит» (АР-3-112) («в исступленье» = «до исступленья»; «в азарте… я»; «я… азарт меня пьянит»); «Я последним цель пересеку» = «Конечно, горизонт я пересечь не смог» (АР-11-121); «Он вонзает шпоры в ребра мне» = «Но из кустов стреляют по колесам»; «Бег мой назван иноходью <.. > Он смеется в предвкушенье мзды» = «Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут»; «Ох, как я бы бегал в табуне, / Но не под седлом и без узды!» = «Я голой грудью рву натянутый канат»; «Он не знает, что ему не светит <.. > Я пришел, а он в припадке бьется» (АР-10-54) = «Вы буйных проигравших урезоньте, / Когда я появлюсь на горизонте» (АР-3-114); «Я придти не первым не могу!» = «Я должен первым быть на горизонте!». Этим же мотивом заканчивается романс «Она была чиста, как снег зимой» (1969): «И, как всегда, намерен побеждать!»
Подобное сходство между произведениями, написанными, казалось бы, в совершенно разных жанрах, очень характерно для Высоцкого, и это лишний раз свидетельствует о единстве авторской личности, выступающей под разными масками. Тот же романс, например, содержит удивительные сходства со «Штангистом» (1971): «Я сжал письмо, как голову змеи» = «Как шею кобры, круглый гриф сжимаю» (АР-8-96); «Мне надоело мучиться и ждать» (АР-8-200) = «Так для чего же мучаться?» (АР-1348), «Вес взят. Еще один момент мученья…» (АР-13-44); «Не ведать мне страданий и агоний» = «Я неподвластен слабостям, смертям» (АР-13-47) (как и в «Марше космических негодяев»: «Нам прививки сделаны от слез и грез дешевых»); «Спешу навстречу новым поединкам» = «Тороплюсь ему наперекор» (АР-8-100); «А в поединках надо побеждать» (АР-8-200) = «Но я над этой штангой победитель» (АР-13-47); «Мой путь был прост и ясен» (АР-8-200) = «А смысл победы до смешного прост»; «Пусть глушит ветра свист ее “прости”» (АР-8-204) = «Овации услышу или свист?» (АР-8-96), — а также с «Балладой о ненависти» (1975): «Мне свежий ветер слезы оботрет» = «Свежий ветер нам высушит слезы у глаз»; «Спешу навстречу новым поединкам» = «Торопись! Тощий гриф над страною кружит»; «Дурная кровь в мои проникла вены» = «Ненависть потом сквозь кожу сочится, / Головы наши палит», — и с «Балладой о гипсе» (1972): «Да, в этот раз я потерпел фиаско» = «Я недопел, я потерпел фиаско» /3; 186/; «Довольно! По неезженым тропинкам / Своих коней я не устану гнать» (АР-8-198) = «Так и хочется крикнуть: “Коня мне! Коня!”»; «Но я бегу страданий и агоний» (АР-8-198) = «И верхом ускакать из палаты».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Заметим, что намерение лирического героя гнать своих коней «по неезженым тропинкам» уже встречалось в «Песне о новом времени» (1967): «По нехоженым тропам протопали лошади, лошади»[2031], — и в «Горной лирической» (1969): «Среди нехоженых путей / Один — пусть мой». Поэтому в песне «Цунами» (1969) будет сказано: «И брось дурить — иди туда, где не был!»[2032] [2033]. Такое же намерение высказывают герои в «Песенке киноактера» (1970) и в «Песне таксиста» (1972): «Вот мы и спешим к незнакомым местам» (АР-9-79), «Я ступаю по нехоженой проезжей полосе / Не колёсною резиною, а кожей» (АР-2-136). Да и эхо в «Расстреле горного эха» (1974) жило «на тропах таких, на какие никто не проник» (вариант исполнения).
Еще две переклички обнаруживаются у песни «Она была чиста, как снег зимой» с черновиком «Горизонта»: «Моих следов метель не заметет» = «Пока еще снега мой след не замели» (АР-3-115), — и с поздним стихотворением «Я никогда не верил в миражи…» (1979): «Я был уверен, как в себе самом, / В своей судьбе. Мой путь был прост и ясен» (АР-8-200) = «Мой путь один, всего один, ребята! / Мне выбора, по счастью, не дано» (впервые же данный мотив возник в стихотворении «Путешествие в будущее в пьяном виде», 1957: «Мой путь был ясен, он — к луне»377).
Умение лирического героя выбираться из тяжелых ситуаций: «Учтите, я привык к вещам похуже, / И завсегда я выход отыщу» («Она была чиста…»; черновик /2; 495/), — повторяет аналогичную мысль из «Песни самолета-истребителя»: «Казалось, всё кончено, гибель, но я / Всегда выхожу из пике» (АР-3-209). А его реплика о своем нищенском положении: «Ни взять мне нечего, но нечего и дать», — напоминает песню «Спасите наши души»: «Наш путь не отмечен… Нам нечем… Нам нечем!..». И вообще этот мотив встречается у Высоцкого постоянно: «У меня, у меня на окне — ни хера!» («Несостоявшийся роман», 1968), «И в дому моем — шаром кати» («Дом хрустальный», 1967), «А у меня зайдешь в избу — / Темно и пусто, как в гробу» («Смотрины», 1973; АР-3-68).
Более того, в песне «Она была чиста, как снег зимой» полностью предвосхищена образная система стихотворения «Меня опять ударило в озноб…» (1979): «Подумал я: дни сочтены мои, / Дурная кровь в мои проникла вены, — / Я сжал письмо, как голову змеи — / Сквозь пальцы просочился яд измены» = «Он — плоть и кровь, дурная кровь моя <…> Я в глотку, в вены яд себе вгоняю» («дурная кровь в мои… вены… яд» = «дурная кровь моя… в вены яд»).
А прообразом ситуации в песне «Она была чиста…» можно считать «Городской романс» (1963): «Молодая, красивая, белая» = «Она была чиста, как снег зимой»; «Я сморкался и плакал в кашне» = «И слезы вперемешку с талым снегом»; «Закипела горячая кровь» = «Дурная кровь в мои проникла вены»; «Понял я, что в милиции делала / Моя с первого взгляда любовь» = «Я узнаю мучительную правду».
