Я представляю себе реакцию Савелия и улыбаюсь шире.
— Впрочем, — вновь говорит Давид, — как и вывалить тебе все сейчас. Как и все, что я с тобой делал. И о чем, рядом с тобой думал.
— И они, — продолжаю я, кивая за спину, на комнату где спят наши дети. — Но я так счастлива, что они есть. Даже глупейшие идеи могут быть лучшим выбором.
— Я тоже не представляю, как было бы без них. — Помолчав, он добавляет: — Ты моя женщина, что бы ни случалось. И как бы жизнь не мотала. В трудные или, наоборот, спокойные моменты — я думаю о тебе.
— Я замужем, Дава. И пьяна. Наверное, слишком для такого разговора. И для того, чтобы сидеть так близко к мужчине, который тоже пьян.
— Тс-с, — он прижимает палец к губам. — В отпуске ты моя невеста. Остальное — позже.
Глава 32
— Мама ничего не может с собой поделать, — объясняю я Ромке и Ярославу, обнимая их по очереди пушистыми полотенцами.
Завтрак удался на славу, после него нам всем понадобилось принять душ. И да, мне тоже: каша была чуть ли не на потолке!
— Я стараюсь, честное слово, — оправдываюсь перед сыновьями, пока те вырываются и хохочут друг над другом. — Стараюсь быть серьезной взрослой женщиной. — Достаю из пачки подгузники. — И сразу предупреждаю — это касается только одного мужчины, вашего папы, с другими я прекрасно собой владею, но он… — уже столько времени прошло, как узнала правду, а до сих пор — произношу вслух «вашего папы» и мурашки. — Мы начинаем общаться, и я не могу остановиться. Понимаете?
Пара движений, и Ромка упакован.
— Следующий карапуз! — командую я, и Ярик послушно подходит. Поднимает одну ножку: вторую, позволяя надеть на себя подгузник. Я же вздыхаю, как старушка, под гнетом прожитых лет и наделанных ошибок. — Тормоза отключаются, а я ведь никогда не была безрассудной, по крайней мере старалась мыслить трезво. Я когда смотрю на вашего папу, все внутренние установки рушатся. Не могу оттащить себя от него.
Качаю головой.
— Подставляйте щечки, и пойдем выбирать костюмы. Мне бы тоже помыться… да, без няни сложно, — продолжаю рассуждать вслух. — Знаете, что я думаю? По статистике более умные люди склонны чаще менять планы. Быстрее реагировать на обстоятельства. Получается, мы задвинули все наши планы дома не потому, что я снова от него потеряла голову. Я просто — дофига умная. Вот как!
Мальчишки бегут обратно к игрушкам, им мои терзания до лампочки. Я же пишу Давиду:
«Мне нужно помыться».
Он отвечает: «Пытаюсь убедить себя, что это не намёк. Но не могу разгадать шифр».
Шифр он не может разгадать! Господи. Становится смешно, я почему-то представляю его воодушевление и немного, самую малость по-женски злорадствую.
«За мальчиками нужно присмотреть, я их одних не оставлю же».
Северянин приходит через минуту, все еще продолжая важный телефонный разговор. И я, едва взглянув в его сторону, устремляюсь в ванную.
Впервые так надолго оставляю его с детьми. Закрываю дверь, запираюсь на защелку. Периодически выключаю воду и слушаю — дети смеются, Давид что-то болтает.
Его голос, интонации и смех мальчишек. Умопомрачительный коктейль.
Самый удивительный сон. Горячая вода касается кожи, я думаю о том, что Давид за стенкой, и перед глазами всплывают картинки — как мы принимали душ вместе. Это не слишком удобно для повседневной жизни, наверное, но у нас еще не было детей, и нам некуда было спешить. Мне — точно некуда, а он выбирал проводить время со мной.
Каким был наш роман? Бесконечные объятия. Наш первый поцелуй в ванне, практически под водой, я никогда не забуду. Добилась его, торжествовала.
Он выбрал ту жизнь, где было безопасно, и где не было меня. Перерождение было неизбежно, его легенда сложная, а от того — правдоподобная: бывший наркоман, авария, проблемы со здоровьем. Когда он пропадал, Венера считала, что он или работает, или восстанавливается в рехабе. Не задавала вопросов.
Почему не задавала? Не хотела касаться темного прошлого? У них не могло быть настоящей любви, потому что его прошлое в действительности еще хуже, и он всегда держал ее на расстоянии. А она — не лезла в душу, чтобы ни в коем случае, получается, не узнать что-нибудь лишнее. У богатых свои заскоки.
Это мне все про него было нужно знать. Это я заставила его поцеловать себя. Это я была с ним в горе! Что если теперь… ему не нужна без меня радость? Что тогда делать?
Я тяну время и прохожусь отпаривателем по белым брюкам и белому топу. Волосы распускаю. Из аксессуаров выбираю коричневый ремень и сандалии, хватаю сумку в тон. Разумеется, не забываю про кольцо невесты Давида Литвинова.
Просто, но со вкусом.
Выхожу в гостиную, Давид поднимает глаза. Они у него голубые.
Господи.
Детишки бегут в объятия, меня не было минут двадцать, но они так рады, словно мы не виделись вечность. Их искренняя любовь каждый раз пробирает до дрожи и является лучшей наградой, но в этот раз я не в первую секунду приседаю, чтобы затискать свои сокровища.
Передо мной мой Адам. Худой, потому что реабилитация была действительно тяжелой. Всегда спокойный, потому что мимика утрачена. Но глаза-то те же! Голубые, как море.
— Спасибо, что посидел с ними, — говорю, впрочем, довольно сухо, пытаясь удержать невидимую дистанцию.
— Спасибо, что обратилась, — вторит он с той же нарочитой вежливостью. — Прекрасно выглядишь, Монако тебе идет.
— Роскошь всем идет. Бывший оставил неплохое наследство, пользуюсь. Пусть земля ему пухом. — Слежу за тем, как улыбка скользит по губам Давида. — Ты тоже неплохо выглядишь. Только вот забыл надеть линзы.
— Да, сейчас сделаю это, — говорит он, поднимаясь. — Дай мне минуту.
— Нам спускаться вниз?
— Я вернусь помочь с сумкой. Да, кстати, тебе понадобится взять с собой сумку.
— Большую? Мы надолго? Нужно понимать, что сложить детям.
— Надолго. Посмотрим несколько отелей, которые посоветовал Эрик. Определимся с материалами и цветами. И, если успеем, заедем на ужин к моему отцу. Он с девушкой отдыхает в Ницце.
— Серьезно? Прямо сегодня?
— Можем перенести на завтра, никаких проблем.
Через полчаса мы загружаемся в арендованную машину и устремляемся путешествовать. Первое время я нахожусь в напряжении — незнакомое место, плюс нет уверенности, что детишки позади выдержат дорогу, да и нам с Давидом наперебой звонят из отелей — в московском часовом поясе наступило утро, прошла планерка, и скопились вопросы.
Но чуть позже, мы оба будто расслабляемся. Некоторое время я собираюсь что-то написать Ростиславу: мы сильно поссорились накануне, и с тех пор практически не общались. Он лишь спрашивал, нормально ли долетели, я ответила, что нормально. Спросила, как дела, он не ответил. Но спросил ведь. Хороший он.
— О чем задумалась? — спрашивает Давид.
Его глаза снова карие, и я не теряюсь так сильно.
— О муже. Что? Ты сам спросил! Я переживаю из-за ситуации.
— Мы не спали.
— Я в курсе, что мы не спали. Дело не в этом: я провожу с тобой слишком много времени, обманываю его. Это не отношения в моем понимании. Я знаю, что тебе такое привычно, но мне-то нет.
— Мне «такое» не привычно.
— Я имею в виду…
— Я понял, что ты имеешь в виду, и я отвечаю — не привычно. Для того, чтобы разрываться, нужно втягиваться в отношения, я раньше предпочитал не втягиваться. Меня никто не спрашивал, как дела, это было бы неуместно.
— Неужели она действительно верила, что ты в рехабе.
Это я имею в виду Венеру.
— Когда ты появилась, меня «положили» так надолго, что мы расстались.
— Спасибо за информацию.
— Раз уж мы говорим о наших партнерах, — продолжает он, не реагируя на яд в моем голосе. — Я не хочу, чтобы у тебя сложилась неверная картинка наших с тобой отношений.
— Она тебя бросила? Прошло же месяцев восемь, да? Я пыталась вспомнить, ездил ли ты к ней, когда мы были вместе, и не нашла момента.
