Едва наши губы касаются, внутри меня вспыхивают сотни огней, пробуждая чувства, от которых я всё это время пыталась избавиться. Похоронить. Закопать. Забыть.
Происходит поломка в организме: сердце, кажется, вот-вот пробьёт грудную клетку, пытаясь вырваться наружу, а легкие, напротив, перестают функционировать, и я задыхаюсь. Едва ощутив тепло его губ, тело мгновенно отзывается, возвращая меня в то время, когда его вкус был единственным, чего я хотела.
А запах. Знакомый до ошеломляющей, сладкой боли запах! Я искала его во сне, в его одежде, случайно на улице.
Адам никогда раньше не принуждал меня силой, не ставил в неудобные ситуации, его тактичность контрастировала с внешним видом самым грандиозным образом.
Давид тоже не давит, а наоборот — целует почти невесомо, почти нежно, почти по-братски.
Почти.
— Адам, — шепчу я очень тихо. Боже, Адам.
Чувствую, как его пальцы напряженно сжимают мою талию. Всего лишь момент касания. Какая-то секунда в стыковке. Но на меня успевают обрушиться отчаяние, нежность и боль, и меня словно выбрасывает из реальности.
Когда Давид отстраняется, в его глазах буря. Моё сердце колотится обезумевшим ритмом, напоминая о том, что мы только что на секунду потеряли контроль над тщательно выстроенной ложью и столкнулись с болезненно-правдивой версией себя.
Он держится. А я… тоже держусь, конечно же. Жизнь продолжается.
У входа в ресторан собралась небольшая очередь, и несколько пар уже улыбаются нам, одобрительно переглядываясь.
— Ты слишком увлекся, — говорю я мягко и довольно громко, легонько щипая его за руку.
Мне нужно скрыть биение сердца и придать волнению естественные причины.
— Тобой, — отвечает Давид, поправляя воротник. — С первой минуты.
Усмехаюсь — он позволяет себе быть сказочно галантным, хотя с такими деньгами может быть любым. Давид Сергеевич выбирает путь принца, родившегося с серебряной ложкой во рту, и получившего идеальное воспитание.
Я слышу милые смешки вокруг — отлично, публика теперь думает, что мы влюбленная парочка, неспособная контролировать свои чувства.
Мы ведь этого хотели?
Навстречу выходят Эрик и Ноэми. Женщина тут же тепло обнимает меня и радостно хлопает в ладоши:
— Я всегда знала, что русские мужчины не стесняются проявлять свои чувства!
— Давид действительно просто обожает публичность! — восклицаю я непринужденно и бросаю в него самый милый взгляд.
Северянин недовольно прищуривается в своей привычной манере. Но тут же приобнимает меня за плечи и прижимает к своей груди. Целует в висок.
— Я тебя убью, — шепчу я, улыбаясь.
— Просто обожаю публичность, — отвечает он также добродушно.
***
Администратор приглашает нас за столик на открытой террасе, окруженной буйством зелени и цветов. Из окна неплохо видно детскую комнату, и мой взгляд то и дело устремляется к сыновьям. Поездка в Карелию оказалась неплохой репетицией, какое-то время они могут быть увлечены только игрушками.
Но едва официанты расставляют приборы и меню, появляется няня из детской комнаты. Она ведет за руки моих мальчишек, которые, заметив нас, радостно устремляются вперед.
— Ма-а-а! — тянут они ручки, и я уже готовлюсь принять двойной удар, но дети вдруг замечают Давида и показывают машинки ему.
— Что это? Тракторы? Вы присмотрели тракторы в детской комнате? Купим такие же.
Давид улыбается, бережно берет обоих на руки и садится с ними рядом.
За столом повисает короткая, но яркая пауза.
— Малыши сегодня особенно эмоциональны после перелета, — спокойно объясняет Давид архитектору. — И они слишком малы, чтобы остаться в номере с няней. Придется это учитывать, — он говорит доброжелательно, но бескомпромиссно.
Становится очевидно, что персона вечера сегодня не Эрик. И моя материнская часть расцветает.
— О, ничего страшного! — улыбается Ноэми. — Наши сыновья были точно такими же. Не успеешь оглянуться, как они начнут сначала разговаривать, а потом — молчать на любые вопросы!
Они с мужем понимающе переглядываются, и Эрик морщится, видимо, вспомнив какой-то эпизод. Ноэми ласково гладит его по плечу, давая поддержку, и я запоминаю эту движение. Они чудесная пара.
— Запас слов сужается до одного единственного — нормально, — поддакивает Эрик, и я смеюсь.
Их английский крайне простой, его несложно понимать. Кроме того итальянцы очень эмоциональны, активно подключают мимику.
Поначалу я по привычке дергаюсь, собираясь забрать у Давида детей и, тем самым, позволить всем поговорить, но Северянин неплохо справляется сам, поэтому я делаю пару глотков просекко и включаюсь в разговор. Спрашиваю, какого возраста их дети, мы даже немного обсуждаем беременность, роды и первые месяцы после.
Ноэми поначалу сыплет забавными искренними историями и я смеюсь!
А, закурив, начинает задавать вопросы мне. Здесь я могу отвечать честно и искренне, и это очень приятно. А когда Давид, проводив детей и няню обратно и вернувшись за стол, делает свой заказ, я вдруг оглядываюсь и замираю от мысли, как же хорошо. Спокойно. Безопасно.
Мы ужинаем, словно совершенно обычные люди.
С чистого листа начинают те, кому есть что скрывать. Я бросаю взгляд на Давида и думаю: мы оба здесь именно по этой причине. Будто чужеродные мазки на идеальном ландшафте этой прекрасной картины Монте-Карло Но, возможно, сам факт того, что мы оба живы и сейчас здесь, означает, что именно в этом раю нам и место?
— За жениха и невесту Раду и Давида! — поднимает бокал Ноэми.
— За прекрасную пару Ноэми и Эрика, — вторю я.
Мы чокаемся и делаем по глоточку. И я снова позволяю себе быть просто счастливой.
***
Когда я возвращаюсь из детской комнаты, Эрик показывает Давиду что-то на планшете.
— Все в порядке? — спрашивает мой жених, касается моей руки, словно соскучился за это время.
Одернуть ладонь — невежливо, и поглаживаю его в ответ.
— Да, но через полчаса я бы поехала в отель. Ты сможешь нас посадить в такси?
— Поедем вместе.
— Ты занят, все в порядке, я понимаю.
— У нас дружеская встреча с Эриком, мы сегодня ничего не решаем.
— Хорошо. Как скажешь.
Эрик тем временем раскрывает на планшете детализированные схемы:
— Я работаю только с натуральными материалами: камень, дерево и много панорамного стекла. Это позволит гостям максимально насладиться природой, не нарушая её гармонии.
Давид задумчиво кивает.
— Меня волнует один момент, — вклиниваюсь я. — У нас на участке очень чувствительная экосистема, водоохранная зона. Как насчет сточных вод? Я боюсь, что у нашего водоканала просто не хватит сил работать с таким отелем. Это нужно учитывать.
— Отличный вопрос, — одобрительно кивает Эрик. — Можно использовать современные очистные сооружения замкнутого цикла. Снизим воздействие на окружающую среду.
— Замкнутый цикл? — уточняет Давид, заинтересованно наклоняясь вперед.
— Да, сточные воды будут очищаться и повторно использоваться для технических нужд и полива, — объясняет архитектор. — Это не только экологично, но и экономично в долгосрочной перспективе.
— Это возможно? — поражаюсь я.
Дальше мы пробегаемся по освещению, приватности, даже солнечным батареям — Эрик предлагает сотрудничать с популярной компанией «Солар Энерджи», тем более, что регион у нас крайне солнечный. Меня настолько захватывает разговор, что, когда мы возвращаемся в отель, я никак не могу справиться с эмоциями!
Купаю детей, укладываю спать. А потом, накинув халат на ночнушку, выхожу на балкон. Они здесь большие, разделены невысокими стенками, и соседей видно прекрасно. Давид — устроился на балконе слева. Сидит в кресле, задумчиво курит.
Мы переглядываемся, после чего он отводит глаза в даль, на утопающую в огнях улицу. Я стою некоторое время, смотрю на него. Потом нарушаю молчание:
— Кажется, встреча прошла неплохо.
