«Видно, что достал его этот козел основательно, раз он на крик сорвался, — подумалось Антону. — Насколько я помню, надо очень сильно постараться, чтобы его из равновесия вывести. А чухонец-то действительно скотина с вертухайскими замашками. Это он, пока я спал, выходит, по моим карманам прошвырнулся».
— Да, батя, горазд ты все-таки баки заливать. С твоей легкой руки у меня уже давно таракашки в башке завелись. Совсем какая-то каша недоваренная, — сказал Антон и подумал: «Горбатого могила исправит».
— Что есть, то есть, — успокоившись, заявил Чеботарь. — Но теперь мне никакого резону нет тебе лапшу на уши навешивать. Ты сам подумай!.. Теперь мы с тобой, паря, одной веревочкой крепко повязаны. Не разорвешь. Сам я, без тебя, из замуты этой ни за что не выберусь.
— Ладно. Посмотрим. А ты, случайно, не видел у них еще двоих пленников — старика и девушку, удэгейцев?
— Ага. Они их возле хаты в сараюшке содержат. Но я их только мельком издалека видал. Да и то пару раз, не более. Они меня с ними не сводили. А что, знакомцы какие-то твои?
— Да. Я у них в фанзушке ночевал, когда от этого злыдня ноги сделал. Сегодня со мной еще и племянник этого деда был. Его Авдей, сука, изуродовал. Ухо ему отрезал…
— Погоди-ка, Антон. Показалось мне, что пошумел кто-то. Кажись, по нашу душу опять приперлись. Может, жратву принесли или что?
Через минуту послышался лязг железа, и крышка люка со скрипом распахнулась. Антон невольно зажмурился, когда ярким солнечным светом хлестануло по глазам.
— Ну что, замудонцы, кемарите? — заглянув в открытый проем, съязвил Авдей. — А вашего полку прибыло. Принимайте еще одного болтуна. В тесноте, да не в обиде. Давай, милок, не упирайся.
Послышалась какая-то возня, а потом раздраженное бормотание Сереги:
— Что ты пихаешься, придурок!.. Убери руки!
— Ты мне тут хвостом-то не верти. Полезай шустро, пока за шкирку не скинул.
— Урод ваш Лембит! Все вы здесь уроды! — не унимался очкарик. — И ты, Валерьяныч, не лучше! Не ожидал я от тебя такого…
Раздался звонкий шлепок, и Серега громко крикнул:
— Да все, хватит! Не толкайся. Сам залезу. — Он неловко протиснулся в открытый люк, повисел на руках, примериваясь, мешком свалился вниз, застонал и пробурчал: — Уроды!..
Видимо, очкарик здорово ушибся при падении. Он покопошился еще немного, устраиваясь, и затих.
Крышка люка захлопнулась. Слышно было, что ее закрыли на замок.
В нос Антону ударило крепким запашком свежего перегара.
«Да он косой, похоже, и капитально!»
— Что, Сережа?.. — нарушил тишину насмешливый, с подначкой, голос Чеботаря. — Укатали сивку крутые горки? И тебе укорот сделали?
— А тебе-то что? — огрызнулся очкарик.
— Да так. Ничего. К слову пришлось.
— Вот идиоты! — Серега начал опять заводиться, отпустил трехэтажный мат.
Но чувствовалось, что его возмущение идет на спад, что он спускает уже остатки пара.
Парень облегчил душу, помолчал, а потом выдохнул уже совсем другим тоном, с какой-то покаянной интонацией:
— Извините, мужики, что я так вот… Достали просто, гады.
— Тебя-то за что? — спросил Антон, но ответа не дождался.
Очкарик как воды в рот набрал.
— Да чего уж там, Сережа! — подключился Чеботарь. — Колись уже. Или надеешься, что Молчун тебе грешки быстренько отпустит?
— Ничего я не думаю, — невнятно промямлил Сергей и снова прикусил язык.
Чувствовалось, что в нем происходит какая-то внутренняя борьба.
— Да, в принципе, можешь и не колоться, — хитроумно подтолкнул его Антон к продолжению разговора. — И так все ясно.
— Нет, точно не простит, — шмыгнув носом, сокрушенно произнес Серега. — Да ладно, чего там скрывать-то!.. Это все Валерьяныч тупоголовый. Он, придурок, во всем виноват. Второй год с ним по раскопам корячусь. Вот уж не думал, что он на такое способен. Я же ему чумовую шару предложил. Давай, говорю, от Молчуна этот раритет замылим, ну… это нэцке твое, Антон, в общем. Штуковина-то ценная. Не будем ему даже и показывать. Он же у тебя, как я понял, ее не видел, если не позарился? Или видел все-таки?
— Нет, — легко соврал Антон для пользы дела.
— Вот! Я и говорю. Чего менжеваться-то в таком случае? Все равно не узнает. А потом сами, дескать, его толкнем. Есть у меня и помимо Молчуна кое-какие выходы. Нам в таком случае весь куш достанется, а не какие-то там жалкие крохи с барского стола. А он, как оказалось, не только даун законченный, но еще и сволочь порядочная. Сдал меня сразу. Я и рта раскрыть не успел. Удивляюсь я на людей, честное слово! Откуда что берется?
— Никак не пойму я, Серега, что же в талисмане этом такого ценного, если вокруг него целый пожар разгорелся? И батя пострадал, и ты под раздачу угодил!
— Да как тебе объяснить-то?.. Такая ломовая удача, Антоха, может один раз в жизни к тебе прийти. Понимаешь? Это же вещь штучная, раритет в единственном экземпляре. Похожих туча, но такая, из огненного камня, одна-единственная. Не перстенек какой-нибудь занюханный, не реплика…
— Это что такое?
— Подделка, новодел по-нашему.
— Понятно.
— Я даже смущать тебя, чижика, цифирками не стану, а то умом тронешься.
— Да в таком случае не слишком честно было ее у меня забирать в оплату за ваши сомнительные услуги? Или я не прав?
— А на войне как на войне, Антоша. Каждый за себя. По-другому не бывает. Извиняться даже не подумаю, не жди. Глупость это чистая. Сам знаешь. Кому упало, тот и в шоколаде. Кроме того…
— Не тормози, — нетерпеливо подогнал его Антон, чувствуя, как изнутри поднимается волна холодной злости. — Трынди дальше.
— Ну, в общем, это не просто амулет, а один из обязательных атрибутов при проведении жреческого обряда… Какого, я даже объяснять не буду. Сам не до конца въезжаю. В общем, ты видел там, на затылке, печатка, птичка крохотная? Это значит — птице-люди… Ладно, все. Не буду тебе мозги забивать. Долгая история!.. Весь смысл в том, что у Молчуна все остальные предметы уже есть. Мы с Валерьянычем тоже кое-что притарабанили. Только этого нэцке ему и не хватало до полного комплекта. Ну а сколько этот набор стоить будет, я даже предположить затрудняюсь. В любом случае чума натуральная! Это, к примеру, как с теми же древними захоронениями, понимаешь? Там каждый предмет, ну, к примеру, конская сбруя или меч, побрякушки золотые, короче, любая хреновина, взятая оттуда, и сама по себе потянет неслабо. Но если все это до кучи собрать, весь комплект, тогда уже такая маза вылезает, что просто одуреть можно! Понял? Сколько ни запроси, любую цену дадут! Так-то вот! Один-единственный раз надыбал, и все. Кранты! Можешь всю эту свою бодягу сворачивать. И так уже до конца своей житухи ни в какую не просадишь, хоть ты эти «мерсы» и яхты через день меняй или баб своих от пупка до родничка брюликами увешай! — выпалил Серега и резко замолчал, завозился, засопел удрученно, как избалованный ребенок, не сумевший склонить родителя к покупке вожделенной дорогостоящей игрушки.
«Вот трепло, — с неприязнью подумал о нем Антон. — Даже давить на него не надо. И так все выложит. Конечно, тут и выпивка свою лепту внесла, но у него и у трезвого язык без кости. На такого чморика ни в чем нельзя полагаться. Продаст мигом. А еще на этого своего Валерьяныча полову льет. Да они там все, похоже, одной масти. Как крысы.
Теперь дело начинает понемногу проясняться. Оказывается, опять все вокруг бабок крутится! Конечно же, в них вся загвоздка, а в чем еще? Кто бы сомневался! Нет никакой дури, мистики, летучих гадов. Элементарно как три копейки и мерзко, будто какой-то дрянью обожрался».
— Нет. Не простит он меня. Точно, — нарушая тишину, захныкал Серега. — Что же теперь будет? Что делать, а? — И вдруг он неожиданно заскулил громко и протяжно, как отшлепанный щенок, завыл, зарыдал в голос.
— Сопли подотри! — процедил сквозь зубы Антон.
Ничего, кроме омерзения к этому задохлику, он не испытывал.
Когда очкарик, никак не отреагировав на его слова, продолжил своим паскудным нытьем изматывать душу, Антон рявкнул на него с нескрываемой яростью:
— Заткнись! Закройся!
Грубый окрик подействовал немедленно. Серега тут же закрыл рот, испуганно шарахнулся в сторону и прилип к стене.
— Чего ж ты голосишь как птенчик? Мать твою так! — выругался в сердцах Чеботарь. — Тьфу. Противно слушать. Не мужик, а размазня. Разнюнился тут!
— Все? Успокоился? — через минуту спросил Антон. — А теперь делом займемся. Сейчас помогать мне будешь. Понял?
— Да. А что делать надо?
— Сколько водяры выжрал? На ногах-то держишься?
— Да я нормально. Совсем немного. Уже все вышло.
— Тогда оторви от земли задницу и сюда, под люк, ползи.
— Зачем?
— За тем самым!.. Еще один глупый вопрос и…
— Все-все. Я понял.
— Прислонись к стене. Да не спиной, чукча! Обопрись на нее руками. Ноги расставь пошире. Сейчас я на плечи тебе залезу, держать меня будешь. Крепко стоять, понял?
