- Много там осталось? – спросила Алиска.
- Чуть-чуть, - ответил Пашка, ткнув в тачпад и махнув бармену, чтобы тот нес еще выпивки.
Они наткнулись на этот бар случайно. Когда их вежливо попросили освободить кафе, Пашка, вглядевшись в темноту за стеклянной стеной кафе, предложил схватить ноутбук и вылезти в окно в туалете.
- Он специально выбрал это место, - догадался Пашка, презрительно скривившись, - чтобы наблюдать за нами.
В окно лезть не пришлось, потому что у кафе оказалось два выхода: первый, тот, через который они зашли, вел в парк и был «блокирован» Лавровичем, второй выходил на улицу. Едва просочившись в стеклянные двери, Алиса и Павел, не сговариваясь, побежали прочь, но не к центру, а почему-то на восток. Они бежали не «к», а «от», петляя переулками, держась подальше от широких улиц и вытесняя движением свое негодование, страх и отвращение.
Они перешли на шаг, только оказавшись возле здания из красного кирпича, на крыльце которого курили мавры, переговариваясь по-французски. Несмотря на позднее время, вокруг сновали люди, а какая-то черноволосая и носатая барышня на девятом месяце беременности невозмутимо курила, что-то бурно обсуждая с подружкой на незнакомом языке.
- Где мы, черт подери? – спросил Пашка. Пытаясь отдышаться, он уперся руками в колени и наклонил голову. – Мы до Румынии, что ли, добежали?
- До эмигрантского квартала, - догадалась Алиса. Пробежка по пересеченной местности далась ей чуть легче.
- Псс, ребята, - услышали они, - чего-нибудь глотнуть не хотите?
Они обернулись. Золотозубый румын говорил по-русски и широко улыбался. Алиса замотала было головой, но Пашка схватил ее за руку.
- Очень и очень хотим!
Румын повел их огородами, прочь от освещенной улицы. В иных обстоятельствах Алиса бы запаниковала, но сейчас она даже не заметила, что какой-то подозрительный мужик увел их вглубь эмигрантского квартала.
Через минуту румын постучал в обшарпанную дверь и проскрипел что-то на своем языке. Дверь открылась, и здоровенный детина в тюремных наколках пропустил их в нелегальных аквавит-бар. Здесь было полно людей, клубился сигаретный дым, стойка была липкой, туалет заляпан дерьмом и исписан ругательствами на всех языках мира, однако, половину публики составляли модно одетые и вусмерть пьяные молодые норвежцы и норвежки.
- Довели страну своим сухим законом, - с довольной улыбкой произнес Пашка, усаживаясь на шаткий барный стул, - вынуждают свою молодежь по притонам шляться.
- Сухой закон тут ни при чем. Они здесь, потому что это и есть притон, - заметила Алиска, кивнув на столик в углу, где белокурая девушка в широких штанах с карманами передавала бонг лощеному юнцу в хистерских очках.
- Ну и ладно, - Пашка махнул рукой и открыл крышку лэптопа.
Налившись выпивкой и «войдя в штопор», они принялись покадрово разбирать видео. Пашку больше всего интересовало поведение Нины, Алиса наблюдала за Лавровичем.
- Нет, ты смотри! – восклицал Пашка, - она сидит за своей бочкой, как ни в чем не бывало и наблюдает! Не удивительно, что она постепенно свихнулась! Молчать четыре года! Ну, я ем задам!
- Зачем он это делает? – вторила ему Алиса, - мы мало трахались, что ли? Не мало! За каждым кустом и всю неделю!
- Ублюдок, - Пашка перестал посылать проклятия Нине и переключился на Лавровича, - кайфует!
- С другой стороны, хорошо, что это он, - сказала Алиса с облегчением в голосе, - я подумала на Ибатуллина.
- Поэтому ты, выйдя из сарая, так странно уставилась на него? – догадался Пашка, но тут же осекся, - стоп! Ты знала?!
- Что меня изнасиловали? Конечно, - поведала Алиса, опрокидывая в себя аквавит, словно лекарство. Заметив Пашкин взгляд наполненный недоумением пополам с сочувствием, она поняла, что придется объясниться.
- Мне было больно – это раз, - произнесла она, загибая пальцы, - на моей юбке была кровь – это два. Чуть позже я, правда, поняла, что большая ее часть вытекла из пятки. И третий факт, неопровержимый – мне пришлось сделать аборт.
Павел подавился выпивкой и закашлялся. Алиса, заботливо постучала его по спине и попросила у бармена водички.
- Она не из-под крана? – спросил Павел, отпив глоток.
- В Норвегии вся вода из-под крана. Ее тут можно так пить, - просветила его Алиса.
- Почему ты не сказала? – напустился Пашка на нее.
- А вдруг это был ты? – спросила она с улыбкой.
- Я?! Ты…! Да ты…!!! – возмутился Пашка и для пущей убедительности грохнул кулаком по барной стойке, - почему ты такая спокойная???
- Я не спокойна, - ответила Алиса, сглотнув поднявшуюся из желудка мутную кислоту, - мне страшно, плохо, обидно, больно. Но мы пьем уже вторую бутылку, поэтому мне кое-как удается держать себя в руках.
Алиса снова судорожно сглотнула и помотала головой, пытаясь отогнать от себя видение своего безжизненного тела, терзаемого насильником. Павел посмотрел на нее внимательно и задал единственный вопрос, который не давал ему покоя.
- Если бы ты знала, что это он сделал с тобой, ты бы оставила ребенка?
- Да, - без колебаний ответила Алиска, опрокинув в себя еще стопку и закурив.
Пашка покрутил пальцем у виска.
- Я не знаю, как поступишь ты, - сказал он, вытащив сигарету из ее пачки, - но я не желаю больше иметь с ним ничего общего.
- Я не вернусь в Россию, - заявила Алиса, глядя ему в глаза.
Павел опешил, но уже через секунду согласно кивнул.
- Если есть возможность удрать от всего этого кошмара, то почему бы и нет, - пожал он плечами. Алиса благодарно улыбнулась ему.
Они помолчали.
- А я тогда разведусь и женюсь на Нинке, - сказал вдруг Пашка, - я ее люблю, хоть она и дура конченая.
Алиса улыбнулась. Он сказал «люблю»! Пашка, который не верил во «все эти сопли», смеялся над ней и Лавровичем, приговаривая, что они – глупыши, потому что раскручивают драмы из ничего и сами придумывают себе «проблемы в отношениях», вместо того, чтобы «божественно совокупляться».
Алиса вдруг прониклась благодарностью к мирозданию за своевременную встречу с Бьорном, которая разрушила чары, наложенные Лавровичем. Десять лет! Десять лет она любила только его, смотрела ему в рот и ловила каждое его слово! Она изучила каждый оттенок его голоса и каждый жест. Она знала, какие конфеты он любит, алгоритм приготовления «правильного кофе» и в каком порядке должны лежать трусы в его ящике для белья. Если бы не эти волшебные норвежские каникулы, то какова была бы ее реакция на известие о том, что четыре года назад именно Лаврович избил и изнасиловал ее?
- Зачем он это сделал? – спросила она вслух.
Пашка пожал плечами и бросил на стойку несколько разноцветных бумажек.
- Ты не хочешь ему отомстить? - вдруг спросил он.
Алиса помотала головой.
- Я переслала видео Анфисе. Уж она-то придумает для него жестокое и бесчеловечное наказание, даже если я попрошу ее ничего не предпринимать.
Павел скептически хмыкнул. Ему хотелось сделать что-то немедленно.
- Пойдем хотя бы утопим его ноутбук!
Сейчас, лежа среди горы подушек с разламывающейся надвое головой, Алиса, как ни старалась, не могла вспомнить, как они вышли из бара и как добрались до пристани. Хмель накрывал их, постепенно и незаметно: чем больше они успокаивались, тем больше ощущали слабость в ногах и туман в голове. Уходили с пристани они совсем пьяненькими и неизвестно, каков был их маршрут, и где планировалась конечная остановка.
Алиса открыла глаза и приподняла голову. Наволочка на подушке не отельная. Поморщившись, она повернулась на правый бок и узнала интерьер Васиной студии на Dronningens gate 15.
«Надеюсь, я не притащила Павла Проценко, самого трепливого жителя города Б, в квартиру, где живет мой якобы погибший брат!».
- Привет, пьянчужка! – сказал Вася, появляясь в ее поле зрения, - тебе все утро Аська названивает.
- Ради Бога, не ори, - жалобно попросила Алиса, с трудом принимая сидячее положение.
Брат со смехом подал ей ее мобильный: тридцать восемь пропущенных звонков и одно смс. Похоже, Аська посмотрела видео…
Алиса открыла сообщение.
«Ответь мне, где бы и с кем бы ты ни была!», - велело смс.
«Я в порядке. Я просто напилась. Эмоционально стабильна. Даже чувствую облегчение», - быстро набрала Алиса и нажала «Отправить».
- Мог бы и ответить на звонок, - проворчала Алиса, спуская ноги на пол и уже заранее зная ответ, - видишь же, человек за меня волнуется! Мог бы поднять трубку и хотя бы сообщить, что я в безопасности, хоть и без сознания.
Вася поморщился.
- Ты торопишь события, - сказал он тихо, - и не кривляйся!
Пока брат не смотрел на нее, Алиса передразнивала его, как первоклашка.
- Она бы тебя не съела, - упорствовала Алиса, но заметив саркастический Васин взгляд, немного сдала позиции, - ну ладно, надкусила б чуток.
Вася пожал плечами и, отмахнувшись, скрылся на балконе.
Алиса помнила, что ее брата тревожило то же, что и ее: равнодушие любимого человека. И трубку он брать не стал, потому что боялся снова, хоть и на минуту, окунуться в эту сухость и безветрие.
