Помощник инспектора вздохнул и подумал, насколько легче было бы жить, если б мамаши не увязывались за своими сыночками и не заставляли его выслушивать всякую чушь.
– Хорошо, Сирил, – сказал он, – ты пришел домой и рассказал маме – не так ли? – что видел русский спутник или что-то в этом роде.
– Тогда еще я не все понимал, – ответил Сирил, – я был маленький. Два года прошло с тех пор. Конечно, теперь разобрался бы лучше.
– В малолитражке они приехали, – вставила мамаша, – в то время малолитражки были в диковину. Здесь таких и не видели, понятное дело, увидел ее… вся красным сверкает… и не сообразил, что это всего-навсего обычный автомобиль. А когда на следующее утро мы узнали про миссис Эрджайл, то Сирил и говорит мне: мам, говорит, это русские, говорит, спустились на своем спутнике, вошли к ней в дом и убили ее. «Не мели вздор», – отвечаю. А потом в тот же день прослышали, что ее собственного сына арестовали.
Помощник инспектора с невозмутимым видом снова обратился к Сирилу:
– Насколько я понимаю, это произошло в тот вечер? В какое время, не помнишь?
– Я чаю попил, – сказал Сирил и тяжело засопел, припомнить давнее стоило ему немалых усилий, – а мама была в институте, потом я снова вышел на улицу к ребятам, и мы немного поиграли возле новой дороги.
– Что вы там делали, хотелось бы знать, – вставила мамаша.
В разговор вмешался полицейский Гуд, добывший этим утром весьма многообещающие сведения. Ему было доподлинно известно, чем занимался Сирил с ребятами на новой дороге. Некоторые домовладельцы жаловались, что у них пропадают хризантемы, а полицейский Гуд знал, что есть в деревне некоторые жители, подбивавшие молодежь снабжать их цветами, которые они потом относят на рынок. Правда, подобные случаи почти отошли в прошлое. Гуд тяжело вздохнул и сказал:
– Дети есть дети, миссис Грин, они там играли.
– Да, – подтвердил Сирил, – просто поиграли в одну или две игры, и все. И тут я ее увидел. «Ку, – говорю, – что это за штука?» Конечно, теперь-то я знаю, не ребенок уже. Это была просто малолитражка, такая красная-прекрасная.
– Время какое? – терпеливо спросил помощник инспектора.
– Ну, я уже сказал, попил чаю и вышел на улицу поиграть… Наверно, около семи часов было, слышал, как часы пробили. Ну, думаю, мама, должно быть, вернулась и волнуется, что меня нет. Пошел домой. Говорю ей, видел, как сейчас приземлился русский спутник. Мама отвечает, что это вранье, не было такого. Конечно, теперь-то я знаю. А тогда, понятное дело, я маленький был.
Помощник инспектора Хьюш подтвердил, что дело, конечно, понятное. Задав еще несколько вопросов, он отпустил миссис Грин и ее отпрыска. Полицейский Гуд остался в комнате, самодовольное выражение не сходило с его лица. Он проявил в этом деле смекалку и надеялся, что это будет поставлено ему в заслугу.
– Вот мне что в голову пришло, – произнес полицейский Гуд, – парнишка заикнулся насчет русских, которые проникли в дом миссис Эрджайл. Думаю про себя: «Верно, здесь что-то кроется?»
– Несомненно, кроется, – ответил помощник инспектора. – Мисс Тина Эрджайл имеет красную малолитражку, похоже, придется задать ей несколько вопросов.
– Вы были там в тот вечер, мисс Эрджайл?
Тина поглядела на помощника инспектора.
Руки ее безвольно лежали на коленях, темные глаза, не мигая, смотрели вперед. Она ответила неопределенно:
– Давно это было, не помню.
– Вашу машину там видели.
– Да?
– Итак, мисс Эрджайл. Когда мы спрашивали, чем вы занимались в тот вечер, вы сказали, что вернулись домой и до утра не выходили из дому. Приготовили себе ужин, слушали пластинки. Выходит, это была неправда. Около семи часов вашу машину видели на дороге неподалеку от «Солнечного гнездышка». Что вы там делали?
Она не ответила.
Хьюш выждал несколько минут и вновь спросил:
– Вы заходили в дом вашей матери, мисс Эрджайл?
– Нет, – ответила Тина.
– Но вы там были?
– Это вы говорите, что я там была.
– Это не я говорю. Мы располагаем доказательствами.
– Да, – сказала Тина, вздохнув. – Я ездила туда в тот вечер.
– Но вы утверждаете, что не заходили в дом?
– Нет, в дом я не заходила.
– Что же вы делали?
– Поехала обратно в Редмин. Потом, как я уже сказала, приготовила ужин и завела патефон.
– Почему вы уехали, даже не переступив порог дома?
– Я передумала.
– Что заставило вас передумать, мисс Эрджайл? Вы что-то увидели или услышали?
Она не ответила.
– Послушайте, мисс Эрджайл. В тот вечер была убита ваша мать. Ее убили между семью и половиной восьмого. Вы были там, вашу машину видели около семи часов. Нам неизвестно, как долго вы там были. Возможно, вы там пробыли некоторое время. Вероятно, вы заходили в дом… кажется, у вас был ключ.
– Да, у меня был ключ.
– Может быть, вы заходили в дом. Может быть, вы прошли в комнату вашей матери и обнаружили ее там, убитую. А может быть…
– Может быть, я убила ее? – Тина вскинула голову. – Это вы хотите сказать, помощник инспектора Хьюш?
– Такая возможность не исключена, но, я думаю, более вероятно, что ее все-таки убил кто-то другой. В таком случае, полагаю, вы знаете убийцу или по крайней мере подозреваете, кто это был.
– Я не заходила в дом.
– Значит, вы что-то увидели или услышали. Вы видели, как кто-то зашел в дом или вышел оттуда. Возможно, вы не думали увидеть этого человека. Не ваш ли брат Майкл там был, мисс Эрджайл?
– Я никого не видела, – ответила Тина.
– Но вы что-то услышали, – настаивал Хьюш. – Что вы услышали, мисс Эрджайл?
– Говорю вам, я просто передумала.
– Простите меня, мисс Эрджайл, я этому не верю. С какой стати вы поехали из Редмина навестить вашу семью и вернулись, ни с кем не повидавшись? Что-то заставило вас изменить свое намерение. Вы что-то увидели или услышали. – Он наклонился вперед. – Полагаю, вы знаете, мисс Эрджайл, кто убил вашу мать.
Она нехотя покачала головой.
– Вы что-то знаете, – произнес Хьюш, – но сказать не решаетесь. Подумайте, мисс Эрджайл, хорошо подумайте. Вы понимаете, что приговариваете свою семью к вечному проклятию? Хотите, чтобы над всеми тяготело подозрение? А это случится, если мы не докопаемся до истины. Человек, убивший вашу мать, заслуживает наказания. Согласны? Вы кого-то покрываете.
Тина посмотрела ему в лицо черными, непроницаемыми глазами.
– Я ничего не знаю, – сказала она. – Ничего не слышала и не видела. Просто… я передумала.
Глава 20
Калгари и Хьюш оглядели друг друга. Кажется, такого удрученного, печального человека Калгари еще не приходилось встречать. Он выглядел настолько разочарованным, что невольно возникала мысль, будто служебная деятельность помощника инспектора представляла собой непрерывную цепь ошибок и неудач. Калгари искренне удивился, когда впоследствии случайно узнал о чрезвычайно успешной деятельности Хьюша. Помощник же инспектора видел перед собой худого, преждевременно поседевшего человека со слегка опущенными плечами, старавшегося изобразить на своем лице приятную улыбку.
– Боюсь, вы не знаете меня, – начал Калгари.
– О, мы все о вас знаем, доктор Калгари, – разуверил его Хьюш. – Вы та козырная карта, которая испортила нам всю игру. – Неожиданная улыбка появилась на его губах, чуть приподняв уголки его угрюмо сжатого рта.
– В таком случае мне вряд ли можно рассчитывать на ваши симпатии, – заметил Калгари.
– Напротив, в нашей профессии приходится считаться с такого рода осложнениями, – ответил Хьюш. – Дело казалось яснее ясного, кого тут будешь винить? Но так уж случилось. Захотели нас на зубок попробовать, как обычно говаривала моя старая матушка. Мы не в обиде, доктор Калгари. Как бы то ни было, мы выступаем в защиту справедливости, за торжество истины, не так ли?
– Я всегда в это верил и продолжаю верить, – сказал Калгари. – Ни одному человеку не будет отказано в справедливости.
– Великая хартия вольностей, – сказал Хьюш.
– Да, мне ее процитировала мисс Тина Эрджайл.
Брови помощника инспектора удивленно изогнулись.
– В самом деле? Вы меня поражаете. Эта юная леди палец о палец не ударила, чтобы завертелись колеса правосудия.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил Калгари.
– Не стану скрывать, она что-то утаивает. У меня на этот счет нет ни малейших сомнений.
– Зачем ей скрывать?
– Видите ли, это дело семейное, – пояснил Хьюш. – Семейная солидарность. Но для чего я вам понадобился?
– Мне нужна информация.
– По данному делу?
– Да. Вмешался в эту историю, теперь ничего не поделаешь…
– И вам сейчас не по себе?
– Рад, что вы меня понимаете. Да, я виноват. Виноват в том, что принес людям столько огорчений.
– Французы говорят: «Не разбив яиц, не приготовишь яичницы», – улыбаясь, произнес Хьюш.
– Мне нужно кое-что узнать, – продолжал Калгари.
– Например?
