От его спокойствия стало жутко. Я никогда не видела его в настолько расслабленном состоянии, и поэтому насторожилась еще больше.
— Габриэль?
Не отвечая, он пересек комнату быстрыми шагами и сгреб в кулак мои волосы. Ни слов, ни эмоций, только действия. Я упала, готовясь проковылять в путешествие, в которое, без сомнения, мы собирались отправиться. Если уж брался за волосы, он всегда тащил меня. Мне не должно было нравиться жесткое потягивание, но что-то в этом заводило. Я истошно завопила, поддерживая игру. Чем меньшей реакции добивался мой мучитель, тем более жестоким становился. Так было всегда. Пока он продолжал волочь меня, я брыкалась ногами, боролась за свободу, пыталась избежать сильной хватки.
Мы быстро миновали ту часть дома, которую я никогда не видела, будучи сильно ограниченной в передвижении. Я прекрасно понимала, что стоит бояться будущего. Только вот после того, что он заставил меня делать в мастерской, насколько хуже это могло быть? Габриэль резко остановился и вытащил одну руку из моих волос, чтобы открыть дверь. Потом швырнул меня, словно тряпичную куклу, на пол. Я ударилась о большой дубовый стол так, что даже голова откинулась в сторону. Боль пронзила все тело, но чтобы меня добить требовалось больше.
— Блядь, — пробормотала я и ахнула, поняв, что за слово у меня вылетело. Слава богу, Габриэль не услышал.
Он поднял меня с пола и усадил в странное кожаное кресло, чем-то напоминающее то, что стояло в офисе моего дерьмового терапевта. Тупой старой суки. Воспоминания заставили желудок скрутиться, и я попыталась сдержать подступившую к горлу желчь.
ШЛЕП! Его ладонь встретилась с моим лицом, ударом вырывая из мыслей. К черту боль. В первое мгновение мне захотелось плюнуть в него. Однако я не сомневалась, что не переживу подобного нарушения. Я почувствовала сочащуюся из нижней губы кровь. А он сел в кресло напротив, расслабленный и ни капельки не взволнованный.
Именно в этот момент я поняла, насколько безумным стал Габриэль. Словно раньше он держался за выступ, но, наконец, отпустил руки, позволяя себе свободно падать в темную бездну. Здравый смысл из его взгляда практически исчез. Ранее я замечала напряжение или раскаяние в содеянном, но теперь ничего этого не осталось. Наступил тот самый момент. Он, наконец, решил убить меня, покончить со мной раз и навсегда, потому что не осталось ни грамма морали.
Кровь стучала в висках, а мысли проносились в голове со скоростью света. Мой взгляд метался по комнате, отчаянно придумывая план побега. Сейчас или никогда. Сомнений не осталось: если сейчас он совершит задуманное, то я уже никогда не обрету свободу.
Внимание привлек блик света всего в нескольких футах от меня. Сверкающий металл словно насмехался надо мной, находясь вне зоны досягаемости. На столе лежал нож для писем, буквально умоляя схватить себя и вонзить Габриэлю в шею. Покончить с ним прежде, чем у него появится шанс покончить со мной. Я уже представляла его безжизненно лежащее на полу тело, а голоса кричали, побуждали меня действовать.
«Сделай это, Элени. Он собирается убить тебя...»
Они смеялись и издевались надо мной.
Я встряхнула головой, избавляясь от навязчивых мыслей, и снова переключила внимание на Габриэля. Он неподвижно сидел в кресле, сосредоточив взгляд на чем-то в углу комнаты. Я не могла понять, на чем он сфокусировал внимание, но сейчас мне выпал единственный шанс. Он потерялся в космосе, а мне пришло время действовать.
Свобода оказалась так чертовски близка, что я уже ощущала ее сладкий вкус.
Бросилась за ножом для бумаги, но прежде чем успела дотянуться, меня накрыла его туша, прижимая к столу, а рука обвила мою шею. С улыбкой на губах мужчина медленно душил меня, и даже рассмеялся, когда я попыталась глотнуть воздуха.
«Думай, Элени, блядь, думай!»
У меня вскипали мозги, выискивая любой выход из этой гребаной ситуации. За сделанный шаг мне некого было винить, кроме себя самой. Единственное, что могло успокоить Габриэля — это секс, поэтому как только комната начала расплываться и темнеть перед глазами, я из последних сил толкнулась задницей к его уже затвердевшему члену.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Заметив мгновенную реакцию, стала без остановки тереться об него. И продолжала попытки соблазнения, пока под тонкими слаксами нарастала его эрекция.
— Ты настоящая шлюха, Элени. Хочешь в последний раз трахнуться перед тем, как я убью тебя? — зарычал он мне на ухо, а я постаралась придумать правильный ответ на его вопрос.
— Хочу тебя внутри, Габриэль, — тихо и хрипло выдохнула я.
Не солгав, я в то же время забрасывала наживку. И хоть поступала как шлюха, но это был единственный шанс сохранить жизнь. Если он не откажется от идеи покончить со мной, то, по крайней мере, я собиралась уйти с гребаным взрывом.
Все еще прижимая меня к огромному деревянному столу, он освободил член из штанов и яростно ворвался в меня сзади. От резкого вторжения я закричала. Все как мне нравилось: смесь удовольствия и боли. Я, как и он, была больной. Не меньше него нуждалась в помощи. По мере того, как он трахал меня, мои крики сменились стонами, я откинула голову назад в ожидании удовольствия.
Считанные минуты спустя я достигла кульминации, сжав внутренние мышцы вокруг его пульсирующего члена и ощущая, как сперма наполняет мое влагалище. А потом я резко вздохнула и помолилась, чтобы мой поступок не стоил мне жизни.
Глава 34
Габриэль
Мне больше всего нравилось в Элени то, что она всегда была готова для меня. Независимо от моих действий, от оказываемого давления, независимо от яда ненависти или стыда, страха или боли, ее тело отвечало ни одно другое. В разы лучше пьяных грязных шлюх в темных переулках — тех, что я трахал в темноте, чтобы они не увидели моих шрамов. Быстрый перепих напротив стены никогда не сравнится с ощущением Элени подо мной. Ее киска идеально принимала мой член. Словно предназначенный специально для меня чехол, настолько горячий и так сжимающий меня, что об этом можно было только мечтать. Чем сильнее становилась боль, тем больше она сужалась, и я мысленно сетовал на то, что наслаждаюсь ею в последний раз. Мы стремительно неслись к концу — точке невозврата, когда наша кровь смешается, в то время как мы испустим последний вздох.
Только вот Элени следовало быть первой, чтобы я смог напомнить, почему она должна умереть.
Сожалел ли я о принятом решении? Нет. Судя по всему, я собирался поступить так с самого начала. Убить ее, убить себя, избавить мир от двух потерянных душ, которые на своем пути оставили бы только боль, хаос и разруху.
Возможно, нам предстояло снова встретиться в аду и насладиться пытками наших душ, навеки обреченных повторять ошибки и боль, которые мы оставили позади.
Элени вырвала меня из размышлений криком, который был частично вызван удовольствием, частично болью. От этого звука мою плоть начало покалывать, рот приоткрылся в восхищении, и я стал двигаться резче, приветствуя волнообразный захват ее мышц. Прижав корпус плотнее к ее спине, я приблизил губы к уху, скользя горячим дыханием по коже, взял мягкую плоть в зубы и стал покусывать ее с такой силой, что девушка дернулась в моих объятиях. Смех заклокотал в моей груди, а она довольно выдохнула, выпуская из пальцев нож для бумаг, которым, несомненно, намеревалась убить меня.
— Люблю быть внутри тебя. Люблю брать тебя и знать, что ты никогда не захочешь, чтобы я остановился.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ее бедра двигались так, словно умоляли меня о большем. Требовали не дать успокоиться на достигнутом, чтобы я оставался твердым и продолжал вдалбливаться в податливое тело. Я рассмеялся. Умная девочка, этого у нее не отнять.
Мои слова звучали тихим рычанием, голос надломился от прилива крови в венах. Я мог бы трахать эту девушку несколько часов, и ни капли не насытиться. Ее брать — это словно принимать первую дозу смертельно опасного наркотика: разум туманился, тело цепенело, сердцебиение ускорялось настолько, что каждый вдох давался с огромным трудом. Я просунул руки, нащупал мягкую тяжесть груди и сжал ее, ощущая, как снова начинаю твердеть внутри влажной тесноты. Она часто задышала и выгнулась, предоставляя моим пальцам больше доступа.
