— Н…нет... — Элени неверяще покачала головой, а я лишь улыбнулся.
— После больниц, которые чинили мою кожу, следовали больницы, которые пытались починить мой разум. Твои родители все еще издеваются надо мной, говорят со мной, давая указания причинить боль окружающим, как они причинили ее мне. Они смеются надо мной, насмехаются, даже мертвые они не отпускают меня из своей хватки!
Я отстранился и начал ходить взад-вперед перед столом, девушка же оставалась неподвижной, зависнув от шока, не в силах прийти в себя.
— Ты, твою мать, хоть представляешь, каково это, когда не можешь выйти наружу? Стоять в центре переполненной комнаты, не желая выбить все дерьмо из каждого окружающего человека?!
Снова придвинулся к Элени, рукой сжимая ее волосы, не позволяя отодвинуться, пока опускал к ней свое лицо. Однако не успел я и слова сказать, как она открыла рот и буквально выплюнула извинение, видимо, надеясь, что оно все исправит.
— Я... я не знала, Габриэль. Поверь мне. Они испортили и мою жизнь тоже!
Слезы брызнули у нее из глаз, но этого было недостаточно. Ее боль никогда не сравнится с моей. Ее жизнь не стала такой черной как моя.
— Нет, Элени. Они не испортили тебе жизнь. Это случилось бы, не стань ты абсолютно, мать твою, такой же, как они. Это символично, что демоны порождают еще больше демонов. Я часто гадал, зачем остался в живых. Почему ребенку терпеть боль и страдания от ВСЕГО, что у него отняли. Но после встречи с тобой я понял.
Мгновение тишины между нами легло камнем мне на плечи. Балластом, от которого я, наконец, освобожусь, теперь, когда понял замысел судьбы.
— В тебе все еще есть свет. Вопреки прошлому, вопреки ТВОЕЙ вере, что они разрушили твою жизнь, ты продолжаешь жить, будто бы НИЧЕГО не происходило. Ты обречена на повторение тех же самых ошибок, а я остался в живых, потому что должен уничтожить тебя, Элени. Меня оставили, чтобы, наконец, избавить мир от ОДНОГО ГРЕБАНОГО ЧЕЛОВЕКА, через которого эти ублюдки продолжают жить!
Глава 35
Элени
Мой пульс участился, когда душу пронзили его слова. Секреты, которые он раскрывал, подобно ножу вырезали свет внутри меня. Свет, которому Габриэль явно завидовал, свет, который он только что уничтожил. Независимо от мучительных раздумий и попыток предпринять хоть что-то, в этот момент ко мне пришло осознание: во-первых, мой похититель больше не находится в здравом уме, а во-вторых, не осталось никакой надежды, что мне удастся выжить. И чтобы понять это, не нужно было быть человеком с моим прошлым. Теперь ничем, включая секс, его не убедишь.
В общем, мне конец.
Я пыталась сосредоточиться на поступке своих дерьмовых родителей. И хоть знала, что они представляли собой лишь жалкие куски дерьма, но оказалось, я даже не представляла насколько. Меня взбесило, что бабушка не рассказала мне правды. А я после долгих лет издевательств не желала выяснять подробности их кончины. Меня это просто не интересовало. Ну а кто бы думал иначе?
Я наблюдала, как Габриэль мечется назад и вперед по небольшому кабинету, и меня снедало чувство вины. Повсюду валялась разбросанная бумага, создавая ощущение царящего вокруг хаоса. Наверное, примерно то же самое творилось у моего похитителя на душе. Испуганный, потерянный, обозленный на весь мир за условия, в которых ему пришлось расти, пока я упивалась тем, что избавилась от жестокого обращения. Испытывала бы я такое же счастье, зная, что где-то там маленький мальчик тонет в боли, с которой он вынужден жить из-за моих родителей?
Мне хотелось бы спасти его. Перемотать время назад и лучше справиться с насилием, предотвратить то, что мои родные сделали с Габриэлем и его семьей. Я радовалась потере своих родителей, а его потеря разрушила ему жизнь.
— Габриэль? Можно мне сказать? — тихо произнесла я, молясь, чтобы он не убил меня здесь и сейчас. Надеясь, что смогу подобрать слова, которые он станет вспоминать всю оставшуюся жизнь, испытывая реальные угрызения совести.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что, Элени? — коротко и резко проговорил он.
Мужчина явно был раздражен, и я понимала, что не составит труда подтолкнуть его к новому срыву. Однако на этот раз я не боялась. Представляла, что произойдет и, наконец, поняла почему. Я не винила его, просто хотела помочь.
— Я сожалею о том, что они сделали. Понимаю, мои извинения не имеют значения, но хочу, чтобы ты знал, насколько сильно я сожалею о том, как прожила жизнь. Наслаждаясь потерей, радуясь, что они никогда не вернутся ко мне, а ты в это время был вынужден жить в агонии. — Я глубоко вздохнула и встала прямо, всего в нескольких футах от продолжающего шагать по комнате Габриэля. Когда я говорила, он никогда не смотрел мне в глаза. — Я эгоистка, ты прав. Знай я о твоем существовании, знай правду о произошедшем, всегда бы находилась рядом с тобой. Помогала бы тебе по жизни. Все было бы иначе, Габриэль. Я была бы рядом, как сейчас. Положись на меня, будь со мной. Позволь помочь тебе. Позволь показать, насколько я сожалею о случившемся с тобой.
Это была не моя вина. Я пыталась убедить себя в этом. Но те два человека, которые напились настолько, что создали меня, своими руками разрушили его будущее. Все, что от них осталось — это я. Только на меня Габриэль мог свалить их вину. И без сомнения, если бы оказалась в подобной ситуации, я поступила бы так же.
Шагнув в его сторону, я просто смотрела на него. Не произнося больше ни слова, наблюдала за мужчиной. Его рассудок ускользнул. Передо мной стоял отчаявшийся человек, изо всех сил желающий, чтобы голоса прекратились, чтобы боль ушла, чтобы раз и навсегда перестали преследовать воспоминания. Нас разрушали одни и те же люди, одна и та же потеря, связанная с его пристрастием и мной. Именно здесь мы превратились в одного человека. Но я стала такой раньше из-за людей, которые сделали с ним то же самое.
Взгляд Габриэля упал на меня, все еще голую, как в день рождения. Потухший взгляд его красивых зеленых глаз проследовал от моей голой киски к лицу, где по щекам продолжали струиться слезы. Я протянула руку, но на этот раз он не пошевелился. Я шагнула ближе и прижала ладонь к его груди, снова совершая смертный грех. Однако этим прикосновением я лишь стремилась утешить его, как мать утешает ребенка.
— Все в порядке, Габриэль. Все будет хорошо. Мне очень жаль.
Когда последние слова слетели с моих губ, он руками ударил меня в грудь, толкая через всю комнату. Мое тело ударилось о твердую кирпичную стену. Перед глазами вдруг потемнело, и это было последнее, что я запомнила.
***
Я ненавидела просыпаться в клетке, скучая по прекрасной спальне, которую предоставил Габриэль, когда впервые взял меня. Вспомнилось, как сильно я, блядь, ненавидела его в те дни, как сильно желала ему смерти. Но сейчас не смогла заставить себя вновь воскресить глубокую ненависть, что я испытывала к нему тогда. Она исчезла, как будто время, которое я провела здесь, поглотило ее.
Желудок скрутило, и я опустошила его содержимое на пол. Прошло достаточно много времени с тех пор, когда я в последний раз ощущала себя такой больной. Я задавалась вопросом, связано ли это с постоянным чувством тревоги; беспокойством о том, что похититель собирается сотворить со мной, когда, наконец, потеряет рассудок настолько, что осуществит задуманное и убьет меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Голоса ожили, стоило мне усесться на пол и начать плакать. Я делала это каждый день с тех пор, как застряла в клетке. В моей жизни имелись вещи, о которых я слишком сильно сожалела, чтобы отказаться от них. Упущенные возможности, все, что я испортила, люди, которых использовала. Габриэль заставил меня открыть глаза и понять, что я неправильно поступала. Он заставил меня захотеть измениться, и из-за этого я никогда не смогу ненавидеть его.
