— Почему?
— Если я пойду против отца, со мной пойдут многие. Планету тряхнет, а она только оправилась от войны. Хватит людям потрясений. Все хотят наконец пожить спокойно.
— Но красные-то раскачивают ситуацию.
— Чтобы убрать Арисов. Их действия направлены против правящей семьи и наших сторонников. Это не касается народа. Поверь, Даша, мне очень многое не нравится на Аэле, но мое дело – поддерживать порядок. Какая бы семья у меня ни была, это моя семья и я не позволю их убить.
Я слушала царевича внимательно – как ушами, так и эмпатически. Горечь… и нежность. У меня дыхание перехватило, когда я осознала, что нежность он испытывает ко мне.
— С моим имиджем невозможно предстать перед девушкой благородным, не так ли? — грустно произнес Регнан. — Ты улетишь домой, как выйдет срок, и только тогда вздохнешь спокойно. А я не посмею тебя задержать, хотя больше всего на свете хочу, чтобы ты осталась.
— Потому что не хочешь следовать примеру отца и запереть понравившуюся женщину в гареме?
— И это тоже, — признал он. — Но главным образом потому, что в этом не будет ничего настоящего. Если я тебя запру, со мной останется только пустая оболочка. А я люблю твое наполнение, твой свет.
Он был искренен, поэтому я не смогла как-то разрядить эту ситуацию, просто уставилась на него удивленно. И брякнула:
— А отца ты любишь?
— Как отец он неплох. Как царь – так себе. Как муж – ужасен. — Подумав, Регнан определился: — Я бы не доверил ему Аэл.
— Ага!
Царевич вздохнул и посмотрел в сторону; нежность не пропала, но окрасилась сожалением. Когда я почувствовала его эмоции, его образ изменился, и я словно впервые его увидела. Подумать только: я создала ему столько проблем сегодня, а он совсем не злится, лишь ждет, что я восприму его серьезно, разгляжу как мужчину…
— Ты ошибся, — сказала я.
— В чем именно? — он снова на меня глянул; глаза синие-синие.
— Ты вполне мог предстать передо мной благородным, если бы не пошел на шантаж и сразу сказал: «Даша, Рубби хотели вас подло использовать». Так что не нужно мне сейчас о любви говорить.
— А если я скажу, что это была проверка? Если скажу, что хотел посмотреть, как ты поведешь себя, когда я приду к тебе ночью? Вдруг бы ты попыталась меня убить.
— С такими проверками, Регнан, тебе никакая женщина не светит! — заявила я и руки на груди сложила.
— Зато мои деньги спасли Ксюшу, — сказал он.
Шах и мат! Арис мог бы не сюсюкаться со мной, а просто отправить с позором в Союз без копейки денег, когда выяснилось, что я на отборе засланный казачок, а вместо этого выделил такую сумму, что и вслух назвать неприлично.
— Спасибо, — проговорила я. — Честно – я очень благодарна за это. Кстати, как ты оказался здесь так быстро?
— Я бросил дела и прилетел сразу, как узнал о похищении. Неррианцы уже выяснили, что похитители ликвидировали корабль, как только спасательная капсула была выброшена в океан. Они поторопились, поэтому капсула повредилась. Остатки тел уже на экспертизе.
— Они все мертвы? — шепнула я. — Но зачем же они…
— Чтобы не попасть на допрос. Обычная практика.
— А Рубби? Что будет с ними? И с той семьей, с чьего острова нас с Эвеном похитили?
— С ними всеми мы побеседуем, — ответил Регнан, и его лицо напряглось. — И скоро. Но сначала надо слетать к царю и доложить обо всем лично. Дело серьезное, касается родовитых семейств, поэтому здесь у меня нет свободы действий.
— Я должна лететь с тобой?
— Я хотел бы, чтобы ты полетела со мной.
Я поняла вдруг, что если откажусь, он позволит мне не лететь. И даже больше: если скажу, что из-за пережитого переволновалась и хочу домой, он отпустит меня тоже, сразу, без вопросов. Просто отпустит и все – я чувствую это и как эмпат, и как женщина.
— Ладно, летим, — кивнула я.
Глава 15
Весь полет до острова, где живет правящая семья, я поглядывала на Регнана, а он на меня.
Царевич напряжен, но рад, что я по доброй воле решила лететь с ним. Царевичу нравится на меня смотреть. Царевич… царевич нагло ломает все мои представления о нем…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что такое, Даша? — осведомился он этаким невинным тоном.
— С чего такая учтивость?
— Что? — он мастерски сделал вид, что удивлен.
Хотя… он в самом деле удивлен. Узнать бы еще, мои ли это способности усилились настолько, что я теперь считываю все его эмоции, или он поддается специально, чтобы глупышку-Дашу приручить.
— Ну, взял меня с собой, царю представишь… — протянула я.
— Меньше всего на свете я хотел бы представить тебя царю. Но раз мы здесь, он захочет тебя увидеть.
Я усмехнулась и откинулась на кресле; аэрокар пошел на снижение, и в животе у меня на несколько мгновений появилось неприятное чувство – всего на несколько мгновений. Я осознала, что меня не затошнило ни при взлете, ни сейчас, при посадке… да и вообще, я хорошо себя чувствую, восприимчивость словно бы улучшилась. Я сконцентрировалась, чтобы защитить свои мысли, и подумала, глядя на Регнана: «Я работаю на красных и собираю для них информацию, а ты сам тащишь меня к отцу».
— Все хорошо? — спросил царевич.
— Да, — кивнула я. — Заметила вот, что меня не тошнит больше в полете. И ожог от мазера выглядел не так уж страшно, когда ты им занялся.
С моим ожогом и впрямь поработал сам Регнан – он попросту поднес ладонь к самой ране и подержал так пару минут; когда я перестала ощущать тепло, кожа вновь стала целой.
«Я впервые вижу психокинетика-универсала. Каковы границы твоих возможностей, Регнан»? — мысленно спросила я.
Однако царевич о другом заговорил:
— Прийн с тобой поработал.
— То есть? — удивилась я.
— Прийны стараются действовать во благо тому, с кем сливаются. Должно быть, прийн, который внедрился в твое тело, улучшил проходимость нервных импульсов, а следовательно, восприимчивость, регенерационные способности. Думаю, именно поэтому тебе удалось так просто убить и реанимировать Риэла. До этого ведь у тебя не все гладко было с этим, так?
Так… Когда я училась на врача-диагноста, меня пытались обучить приемам, чтобы я могла лечить и энергетически, но комиссия сочла, что я плохо контролирую свои силы, поэтому скорее наврежу нуждающемуся, чем помогу. Да и тогда, на острове Красоты, когда умерла юница Арнгелл, я сработала грубо, и доказательство тому – ощущение нестерпимого жжения в кончиках пальцев… Если прийн и в самом деле изменил во мне что-то, усовершенствовал, так сказать, то тогда и мои увеличившиеся силы можно объяснить, и то, что Регнан, кажется, больше не может читать мои мысли…
«Теперь я могу убить и тебя, рыжий», — сказала я мысленно, глядя на царевича.
— Знаю, это необыкновенно, — произнес он. — Слияния с прийнами многие хотят, но они сами выбирают, с кем хотели бы слиться. Тебе оказали честь, Даша.
«Ты меня не слышишь!» — восторжествовала я.
— И я это ценю, — кивнула я. — Это было прекрасно.
— Думаю, прийнам с тобой тоже было прекрасно, — улыбнулся Регнан.
Улыбка у него приятная – сдержанная, скромная; да и сам он приятный. Теперь, когда я его чувствую, все в нем кажется иным, безопасным и светлым – синие глаза и те словно посветлели до прозрачной голубизны. Или они посветлели, потому что взгляд обращен на меня?
— Я бы хотела поплавать с ними еще, — проговорила я.
— Конечно. А мне будет разрешено к вам присоединиться?
— Царевич спрашивает у меня разрешения?
— Захотелось вдруг побыть воспитанным.
— Бесполезно уже, надо было с самого знакомства стараться, — заявила я и руки на груди сложила.
— Я не такой уж и плохой, Даша.
«Прекращай это, — подумала я, скользя по нему взглядом. — Ты самоуверенный мужлан-сексист с отсталой планеты».
Мужлан-сексист с отсталой планеты то ли не услышал мою мысленную провокацию, то ли сделал вид, что не услышал.
«Между нами ничего не может быть, кроме дикого необузданного секса», — подумала я.
