Обычно я вижу людей либо так же, как и другие люди, либо в виде светящихся линий. А тут случилось что-то странное, и Регнан стал цветным, объемным, сияющим, и я увидела не просто энергетические линии, но и очертания и цвета его ауры. Ауры видят только сильные психокинетики...
Регнан двинулся ко мне; его движения показались мне чрезвычайно медленными. Подняв руки, он взял мое лицо в ладони, и я увидела близко его лицо, утонула в глубине синих радужек.
— Нахлынуло? — спросил он. — Цвет мешает? Контуры двоятся? Голова кружится?
— Да, — выдохнула я.
— Ничего страшного. Когда расширяется диапазон восприятия, такое бывает. Главное в такие моменты – не закрывать глаза и не зажимать уши; нельзя перекрывать каналы информации, нужно собраться. Смотри на меня и слушай мой голос, концентрируйся на них, и постепенно излишек, что тебя ослепляет и оглушает, уйдет, останется лишь нужная информация.
Так и случилось – я смотрела на Регнана, слушала его голос, щупала его плечи, отчаянно цепляясь за привычные ощущения, и непривычные ощущения, «излишек», пропали вдруг, словно кто-то выключил опцию анализа дополнительной информации. Все стало, как было – обычный царевич без контуров и сияния, обычные покои без энергетических следов…
— Ё-мое, — вырвалось у меня, — к черту ваш психокинез!
Царевич рассмеялся; я убрала руки с его плеч и заметила, что на эти самые плечи спадают волосы.
— Твои волосы… они отросли!
— Твои тоже.
Я тут же проверила сие заявление: как и сказал Регнан, мои волосы отросли, и значительно – стали почти в два раза длиннее. Отросли также и ногти на руках и ногах, загнулись, став похожими на когти.
Сначала я суеверно ужаснулась, а потом рациональная часть меня взяла верх, и я протянула задумчиво:
— А вот и проявление энергетической перестройки организма.
Регнан кивнул; его ногти тоже превратились в «когти» и ему, наверное, в десять раз хуже, чем мне, ведь его ноги обуты…
— Постой-ка, — напряглась я, — а у тебя с чего перестройка? Меня прийн прокачал, а что случилось с тобой?
— Ничего особенного, — пожал он плечами. — Просто попытались отравить.
Действительно, ничего особенного! Во мне тут же включился диагност, и я начала осматривать Регнана как пациента; только что пережитый всплеск эо аукнулся новым головокружением.
— Со мной все нормально, Даша, — успокоил меня царевич, взяв за руку. — Яд обычно лишь делает меня сонливым или немного затормаживает. А вот тебе лучше присесть.
Он довел меня до диванчика, и мы сели; руку мою мужчина так и не выпустил из своей.
— Как диагност я тебя сейчас не просвечу, но чисто визуально ты и впрямь в порядке – кожа теплая и чистая, взгляд ясный. Дыхание свежее, — склонившись к царевичу, добавила я. — Кто и когда отравил тебя? Неррианцы?
— Нет, во дворце. Подали отравленный и-рьён, когда мы с Нисом разговаривали.
— Нис тебя траванул?
— Он бы не осмелился. Скорее всего, это сделал царь.
Мои глаза округлились. Кажется, я никогда не перестану удивляться «высоким» отношениям в семье Арисов…
— Лавэна устроила истерику, когда выяснилось, что Нис женился на Мэрит Айдж. Сам Нис тоже близок к истерике – как только он женился, вас с Эвеном похитили, и стало известно, что отец Мэрит был в числе похитителей. Первой, думаю, по приказу царя отравили Лавэну, чтобы не бушевала и притихла. Затем под раздачу попали мы с Нисом – для покладистости.
— Не понимаю… Отец травит вас, чтобы вы были поспокойнее?
— Именно так.
— Это что, происходит постоянно?
— Только по особым поводам.
— Жесть, — емко прокомментировала я. — Как ты живешь в этом серпентарии?
— Нормально. Я тоже змея.
— Ага, натуральный аспид! — Я высвободила руку и снова посмотрела на свои ногти-когти. А вот теперь легко верю, что моего отца все достало, и он решил улететь с Аэла подальше… — Это ужас какой-то, Регнан, полный мрак! Только больной ублюдок будет травить жену, наложниц, детей… Как ты это терпишь? Почему не покинешь Высокий двор или даже сам Аэл?
— Потому что это мой дом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Змеиный дом…
— Я люблю свою планету и никогда ее не покину. А что за аспид? — полюбопытствовал Регнан.
— Змея ядовитая. У нас на метрополии – вымирающий вид.
— Я понимаю твои чувства, Даша. Если не хочешь идти на ужин и контактировать с другими Арисами – твое право.
— Нет, я пойду, — решительно сказала я. — Уговор есть уговор, Регнан: ты дал деньги на лечение Ксю, а я помогу тебе как эмпат. И Нису тоже, если получится. Мэрит описала его как хорошего парня.
Регнан снова взял мою руку и поцеловал; его взгляд при этом коснулся меня так нежно, так благодарно, что и я почувствовала что-то, похожее на ответную нежность. И, пока это все не приняло отчетливый романтический оттенок, сказала:
— Но сначала надо бы маникюром-педикюром заняться.
— Легко, — кивнул Регнан и взял другую мою руку в свою. Немного тепла – и мои «когти» вновь стали ногтями, короткими и аккуратными. Так же царевич укоротил и свои ногти.
— Как ты это делаешь? — восхитилась я. — Я не только про ногти, а вообще. Я всегда думала, что воздействовать на живую ткань очень тяжело и ответственно.
— Хочешь, научу? Для врача такие умения бесценны.
«Хочу, — подумала я. — Очень хочу». Но вслух ответила:
— Не стоит. Мне улетать скоро, а в Союзе меня сразу в тюрьму упекут за воздействие на живую ткань без лицензии и особого разрешения.
— Но пока ты здесь, почему бы не научиться?
— Хорошо, товарищ наставник, — улыбнулась я.
— Почему вы в Союзе называете всех подряд товарищами?
— Основный принцип Союза людей – дружественность. Все люди друзья, типа того, союзники и идейные соратники.
— «Типа того», — повторил Регнан.
— Зато мы хотя бы стремимся к лучшему.
— Аэл тоже.
С таким-то царем? Вряд ли.
На ужин Арисы собрались в малой столовой дворца. Это просторное помещение с куполообразным расписным потолком и расписными же стенами; мне понравилась и затейливая роспись, немного выцветшая со временем, изображающая моря-океаны, неррианцев и лирианцев, и выбранные теплые золотистые цвета. Наконец-то я вижу что-то поистине аутентичное, навевающее мысли о древности.
Когда мы с Регнаном зашли, за столом уже сидели Арисы, но не в полном составе. Знающая сказала, что мужчины не приветствуют обычных наложниц, но сам цесаревич Демрис, второй по влиянию Арис, встал из-за стола, когда мы вошли.
Демрис – мужчина невысокий, плотный, крупный; его волосы почти такого же оттенка, что и у Регнана, но вьются крупными кольцами, а глаза голубые. Говорят, что цесаревич – маменькин сынок, но на меня он произвел хорошее первое впечатление: симпатичный, лицо мужественное, взгляд умный.
— Регнан, — кивнул он брату и обратился ко мне: — Приветствую, госпожа Дэрия. Мне очень жаль, что вы пострадали во время похищения. Нам сообщили, что вас ранили мазером, но вы все равно нашли в себе силы, чтобы позаботиться об Эвене.
— Благодарю вас, Ваше Высочество, — поклонилась я. — На моем месте каждый бы позаботился о маленьком испуганном ребенке.
— Эвен сказал мне, что вы были очень храброй. Он попросил, чтобы я лично вас поблагодарил.
При упоминании об Эвене я улыбнулась: мальчишка серьезно воспринял просьбу Айджа и это он, судя по всем, теперь будет обо мне заботиться.
— Эвен замечательный, — искренне сказала я.
— Вы тоже, — сказала жена цесаревича Лирия, белокурая, синеглазая, приятно пухлая и румяная. — Я следила за вами на Отборе, и вы показали себя отлично.
Я поклонилась и ей, и тоже поблагодарила.
Мы сели за стол; из всех Арисов присутствовали только цесаревич с женой, Регнан да невзрачная темноволосая девушка, царевна Эйла, которую мне девчонки на острове расписали тихой, закрытой и меланхоличной особой. Я поклонилась и ей тоже, но царевна не удостоила меня ответом и лишь кивнула.
Я села по левую руку от Регнана; на столе были тарелки, столовые приборы, напитки да закуски. Основные блюда подадут, скорее всего, когда явится царь.
