– Сто двадцать секунд! – крикнул Лео.
Со своей позиции в центре банка он мог видеть, как Синий три открыл дверь хранилища, сгреб в сумку пачки денег с трех полок, затем выстрелом открыл сейф и очистил его от 500-кроновых банкнотов. Тем временем Синий четыре методично передвигался от кассы к кассе, отшвыривая стулья, открывая ящики и выгружая наличные к себе в сумку.
Яспер действовал по нотам. Винсент тоже.
Остался только Феликс.
– Синий один Синему два.
Он подтянул микрофон на воротнике поближе ко рту, глянул в окно на фургон, который с включенным мотором стоял на площади.
– Ты что-нибудь видишь?
– Кое-что вижу. Знаешь заведение рядом с банком?
– Я имею в виду…
– Пиццерия “Муравей”. Идиотское название.
– Синий два… ты что-нибудь видишь?
– Там у окна мужики. У каждого пиво. Пялятся на меня, пьют и…
– Черт побери, Синий два! Сирены, полиция, ты что-нибудь видишь или слышишь?
– …временами поглядывают на банк. Похоже, хорошо сидят.
Феликс говорил о вещах, не имеющих отношения к обратному отсчету, контролю, адреналину. Он часто ворчал и задавал много вопросов, но на него всегда можно положиться. Потому-то он и успокаивал старшего брата в банке, окруженного перепуганными людьми, отсчитывающего время.
– Сто пятьдесят секунд!
Ясперу пора выходить из хранилища. А Винсенту – закругляться с кассами. Феликсу пора подъехать в ту самую минуту, когда они покинут банк. Лео продолжит отсчет, выйдет последним и будет охранять дорогу от банка к фургону.
– Сто шестьдесят секунд!
Винсент перескочил через стойку, зигзагом пробежал меж телами на полу и стал у него за спиной. Феликс за окном нажал на акселератор. А Лео, конечно, не двигался, наблюдая, считая. Затем грохнул еще один выстрел. Яспер. Ему полагалось выбежать сразу после Винсента, но он мешкал в хранилище, отстреливал замок очередного сейфа, открывал очередное отделение с 500-кроновыми купюрами и пихал их в сумку.
– Сто семьдесят секунд!
И новый сейф.
– Сто семьдесят пять секунд!
Новый сейф.
– Сто восемьдесят секунд!
Они уговорились действовать сообща по методу максимизации дохода без увеличения риска, а Яспер нарушил уговор. Опять.
– Уходим!
Лео прицелился в потолок.
– Уходим!
И выстрелил.
– Уходим! Уходим!
Два выстрела в потолок прямо над хранилищем. Пыль сухой штукатурки и осколки пластика посыпались на людей, уткнувшихся лицом в пол. И Яспер, кажется, вдруг понял – бросил коробку, которую только что опустошил, застегнул сумку и рванул к выходу, на площадь и к фургону.
33
На кладбище всегда было холодно. Но усыпанное листьями, оно почему-то казалось теплее, уютнее, ухоженнее и защищеннее.
Джон Бронкс смахнул воду с шаткой скамейки и сел.
Одно из тридцати тысяч мест упокоения на одном из крупнейших шведских кладбищ. Долгое время он избегал ходить сюда. Надгробие очень красивое. Черный полированный гранит, установлено без малого двадцать лет назад. Он наклонился и поправил разлапистое буроватое растение, похожее на вереск, немного полил. Временами он находил на могиле цветы. Интересно, кто их приносил. Точно не он. Мать? Но зачем ей класть цветы на могилу отца?
Он провел ладонью по верхушке надгробия. РОДИЛСЯ. УМЕР. ДЖОРДЖ БРОНКС. Ему было шестнадцать, когда гроб опустили в могилу. И он помнил тяжесть этого гроба, который едва не уронили, помнил, как мать стояла рядом, плакала. Все остальные слились в памяти в безликую черную массу – родные, друзья, коллеги, люди, которых Джон знал по именам, но никогда не видел. Белый галстук впивался в шею, и он потом снял его и сжег, дав себе слово никогда больше галстуки не надевать.
Мама на другой же день снова пошла туда.
И он пошел с ней, думал, она поступила так оттого, что на похоронах лицемерила и боялась, что черная масса разглядит, что она думала о муже на самом деле. Но оказалось, дело не в этом. До нее еще не дошло, что случилось, по-настоящему случилось, – она примирилась с вечными побоями, с вечным его контролем. Те считаные разы, когда Джон пытался поговорить с ней о том, каково это было, она даже вспомнить ничего не могла (что ты имеешь в виду?), как будто все это отодвинулось далеко-далеко (ты знаешь, о чем я) и мать больше не могла туда дотянуться (Джон, мне не нравится, когда ты так говоришь).
Они положили на могилу венки, сказали то, что принято говорить.
Джон стоял рядом с нею, а она безучастно смотрела на могильный холмик, и он понял истинную причину ее слез: она плакала не по отцу, но по Сэму, который, не в пример ей, не сдался, и, наверно, именно в эту минуту решила не вспоминать.
Еще несколько капель воды.
Машина ждала у входа, и он медленно покинул тишину, поехал по Сульна-Чюркувеген в сторону центра. А на полпути к полицейскому управлению услышал первое тревожное сообщение.
Ограбление банка. Сведмюра.
На другом конце города, слишком далеко, поэтому он продолжил путь в направлении Крунуберга, когда рация включилась снова.
Ограбление вооруженное.
Что-то знакомое.
Армейское оружие.
Джафар. И Гобек. Слушая сообщения, он развернулся и поехал на юг.
Машина отхода обнаружена в ста пятидесяти метрах от места преступления.
А вот это странно:
На парковке рядом со станцией метро Сведмюра.
Грабители отъезжают на 150 метров, паркуют автомобиль, покупают билеты и садятся на метро.
Преступники машину не покидали.
Джон Бронкс схватил рацию и сказал в микрофон: – Бронкс. Городская полиция. Повторите.
Преступники машину НЕ покидали.
Смысла не прибавилось, даже наоборот. Всего через несколько секунд они припарковались у ближайшей станции метро. И остались в машине.
Остались в машине.
* * *
У самого перекрестка полицейский в зеленом жилете жестом велел съехать на обочину. За перекрестком, неподалеку от места преступления, виднелись синие мигалки двух патрульных машин, перекрывших проезжую часть.
– Извините, дорога перекрыта. Прошу вас либо развернуться, либо свернуть направо или налево.
Бронкс рылся во внутреннем кармане, ища черный кожаный значок, удостоверение с желто-сине-красным щитом.
– Джон Бронкс, отдел уголовных расследований.
В скользящих лучах мигалок молодой парень изучил его значок и кивнул. Бронкс привык, каждый раз, когда он проходил паспортный контроль, пограничник долго сравнивал фотографию с живым лицом, в котором не было за что зацепиться.
– Видимо, они все еще здесь.
– Я слышал.
– Вооружены до зубов.
– Я и это слышал.
Полицейский посторонился и крикнул коллегам на той стороне: один из наших, пропустите! – меж тем как Бронкс поднял стекло, оставил позади озабоченного молодого полицейского, зигзагом проехал между патрульными машинами и дальше, по совершенно пустой дороге. Рельсы метро, по которым в эту пору дня обычно каждые две минуты громыхали поезда, тоже были пустынны. Именно это он только что прочитал в глазах молодого коллеги – все нормальное, обыденное исчезло, унеся с собой ощущение безопасности.
На круговой развязке он замедлил скорость. Вечерний бриз колыхал сине-белую пластиковую ленту перед банком на Сведмюраторг.
Поставив машину на велодорожке, Бронкс поспешил бегом по мокрой траве.
– Сколько людей на позиции?
Первые полицейские в форме ждали на краю непритязательной парковки, под прикрытием мощных опор эстакады. Бронкс повернулся к одному из них, примерно своему ровеснику, долговязому сержанту из сёдертёрнского участка, лицо знакомое, но фамилию он вспомнить не мог.
– Одна группа – на платформе. Вторая – за киоском, вон там. Третья – на пешеходной дорожке, возле больницы. Четвертая – на большой площадке у вон того дома, где горит свет.
Безымянный сержант жестикулировал в разных направлениях, а Джон Бронкс сгорал от смущения. Не мешало бы помнить его фамилию.
– А перед нами – группа спецназа, готовится к штурму.
Парковка совсем маленькая. Десять мест, втиснутые между бетонными опорами. В обычной ситуации он бы проехал мимо и не заметил. Площадка кое-как освещена уличными фонарями. Две припаркованные машины. Довольно старый коричневый “форд”, чей корпус наверняка дребезжит на каждой кочке. И фургон “додж”, желтый, по крайней мере ему так показалось, темнота смазывала цвет, единственное, что он четко различал, это огромные буквы с обеих сторон – “Ремонт труб”.
– Какого черта грабить банк и остаться в двух шагах от него?
Безымянный полицейский смотрел на машину преступников. Примерно так же он стоял, когда Бронкс подошел, – его словно засасывало туда.
– Джон? Вам это понятно? Чертовски вызывающе! Ограбить банк, сесть в машину, проехать полторы сотни метров, припарковаться. А потом… ждать.
